– Быстро осмотритесь, не сидит ли кто кустах. Стойте под балконом. Все, конец связи.
Этот олень был невыносимо тяжелым. Вроде жилы да кости, а вот надо же… Кряхтя, я подтащил его к балкону, открыл дверь, выволок наружу и не забыл плотно прикрыть за собой балконную дверь. Пришлось повозиться, прежде чем перевалил его через перила. Шамиль висел головой вниз, вытянув руки. Передохнув, я взял его за ноги, приподнял. Шамиль свалился с высоты второго этажа. Благо под балконом была земля, а не асфальт. Прозвучал сдавленный женский вскрик. Вот только этого мне не хватало! Я перегнулся через перила, прошипел:
– Эй, оттащите его… – Затем полез сам, перебрался чрез ограждение, схватился за тонкие балясины, съехал по ним. Ноги болтались в воздухе, хлипкое ограждение тряслось. Идея спрыгнуть была не самой удачной, но выбора не осталось. Второй этаж, высота небольшая, если хорошо сгруппироваться… Уйгур поймал меня, мы оба покатились по земле. Я вскочил – целый, невредимый. Подбежала Василиса, одетая во все темное, стала заботливо меня ощупывать.
– Ребята, вы такие же отмороженные, как и я… Василиса, ты какого хрена здесь делаешь?
– Шериф, лучше заткнись, – раздраженно прошипела деваха. – Я что теперь, испариться должна?
– Ты же просил взять кого-нибудь надежного, – оправдывался Уйгур. – А кто надежнее родной сводной сестры, гы-гы? Да не бойся, Васька сильная, сильнее некоторых… Ты сам скажи, на хрена ты Шамиля завалил? Прикинь, как нам это аукнется…
– Не аукнется, если успеем его убрать. Нет тела – нет дела, понимаете? Не думаю, что Шамиля будут упорно искать. Он никому уже не нужен, кроме прикормленного окружения, сбитый летчик, понимаете? Нужно оттащить его в машину и увезти подальше…
– Ух, ё… – схватился за голову Уйгур. – Ну спасибо, друг, что под расстрельную статью нас подгоняешь…
Работали лихорадочно. Труп они оттащили всего лишь до ближайших кустов. Нести его за руки за ноги было нереально, попробовали, бросили.
– Пьяных никогда не таскали? – критиковала нас Василиса. – Под руки его берите, поднимайте и вперед… – Она, взволнованная, металась вокруг нас, побежала прокладывать дорогу. Вдвоем, конечно, было лучше, чем одному, но все равно мы намучились. В итоге пристроили безжизненное тело, потащили. Ноги Шамиля волочились по земле, голова висела. Хорошо, хоть пахнуть еще не начал! Мы прошли по дорожке мимо зарослей молодых кленов, свернули на улочку, на которой стояла машина. Здесь все улицы и все дома были похожи друг на друга. Василиса куда-то испарилась – видимо, побежала к машине. С холодком в районе позвоночника я обнаружил, что рядом люди! У подъезда двухэтажного жилого дома стояли двое и курили. Вход в подъезд не освещался. Различались тихие голоса – мужской и женский. Когда мы тащились мимо, они перестали разговаривать. Это было плохо, очень плохо!
– Рустам, мать твою, и чего ты так напился! – вдруг услышал я громкий голос Уйгура. – Посмотри на себя, ноги совсем не идут! Серега, может, бросим его к той-то матери?
Я усиленно изображал пьяное мычание. В темноте не видят, кто мычит.
– Чего ты там бормочешь? – разорялся Уйгур. – Кого ты на… послал? Серега, врежь ему под дых! Да пошел он, алкаш хренов!
Местная публика, по счастью, не стала нами интересоваться. Двум существам разного пола больше нечем заняться ночью? Василиса подпрыгивала возле машины и задыхалась от хохота, хотя я не видел в происходящем ничего смешного. Разве что так, малость. Распахнула заднюю дверцу, и мы с дружными матами стали запихивать на заднее сиденье бедолагу Шамиля. Из образа не выходили, отпускали комментарии: «нажрался, сука», «просили же больше не наливать». Уйгур прыгнул за руль, я обежал машину и пристроился рядом.
– Эй, але, народ! – всполошилась Василиса. – А мне прикажете куда? Рядом с ним?
– Василиса, не будь такой мнительной, – вздрагивая от смеха, сказал Уйгур. – Обещаю, он не укусит. Эй, ты чего там, забастовку объявила? Садись, говорю…
Это сумасшествие и не думало заканчиваться. Ночь была в разгаре, мы катили по пустым городским улицам, приближаясь к южному выезду из Казани. Слава богу, город оборвался! Мы рассекали по предместьям, мимо окраинных жилмассивов, незавершенных строек. Побежали перелески, дачные поселки. Но вся местность была открытая, никаких условий, чтобы нормально спрятать тело! Ухудшилось качество дороги. Взвизгивала Василиса – на нее постоянно падал какой-то труп! За полверсты до глухого лесного массива нашу машину остановили сотрудники ГАИ! Это было уже полным маразмом! На обочине стояла характерно раскрашенная для госавтоинспекции машина, а возле нее прохлаждались два бездельника в форме. Уйгур ничего не нарушал, двигался с разрешенной скоростью. Но все же один из них подошел к проезжей части и махнул полосатой палкой. Уйгур ругнулся, стал машинально сбрасывать скорость. Гаишник проплыл мимо, машина останавливалась.
– Уйгур, ты охренел? – ахнул я. – Гони со всех ног…
– Так номер уже срисовали… – Мой приятель начал невыносимо тупить.
– И что? – ужаснулся я. – У тебя труп в машине, очнись, Уйгур! Что лучше – штраф заплатить или сесть пожизненно?!
Но машина уже остановилась. До Уйгура дошло, собрался резко рвануть. Пережал сцепление, двигатель заглох. Он начал лихорадочно работать ключом, Хваленый «Фольксваген» не заводился. Приехали, называется.
– Все, успокоились, – пробормотал я. – Что есть, то есть.
– Успокоились? – не могла угомониться Василиса. – Да вы, мужики, вконец охреневшие? Что мне прикажете с этим несчастьем делать?
Поскрипывали подошвы кирзовых сапог – приближалась судьба в лице ночного автоинспектора. «Может, и его убить? – мелькнула глупая мысль. – А затем и напарника?» Уйгур открыл окно. Инспектор представился, отдав честь: старший лейтенант такой-то, заглянул в окно, которое услужливо раскрыл Уйгур. Инспектор был немолод, многое, должно быть, повидал. Включил фонарь, осмотрел водителя, пассажира, переключился на сидящих сзади.
– Мы что-то нарушили, командир? – спросил Уйгур. – Ехали семьдесят кэмэ, не выпивали. Ну разве что вон тот, сзади, так он вроде и не за рулем…
Мы дружно посмотрели назад. Умора! Василиса обнимала Шамиля – возможно, и не целовала, но головой закрыла его «падающее» лицо, бормотала: «Ну что ж ты так нажрался, дурачок? Ведь я не этого хотела от тебя… Фу, какой ты гадкий, я больше с тобой, Рустам, не играю…» Это был, конечно, высший пилотаж! На что угодно пойдет человек, лишь бы не загреметь на пожизненный срок! Василиса трепала Шамиля за щеку, что-то бормотала, мурлыкала.
– Не обращайте на них внимания, товарищ старший лейтенант, – сказал Уйгур и как-то странно вздрогнул. – Любовь у них – до гроба, можно сказать… – И снова вздрогнул.
– М-да, бывает и хуже, – инспектор озадаченно почесал концом жезла ухо. – Права и документы на машину предъявите, пожалуйста.
И все время, пока он в свете фонаря неторопливо пролистывал бумаги, с заднего сиденья доносились чмокающие звуки и мурчание ненасытной кошки. Василиса явно переигрывала. Инспектор вернул бумаги, снова осветил заднее сиденье. Он что-то чувствовал, но не мог понять, что именно. А я уже понял – в салоне абсолютно не пахло спиртным!
– Куда направляетесь?
– Так на дачу в Ольховое, – охотно объяснил Уйгур, – оставим там подвыпившего приятеля с его подругой, а потом в Курицыно – там у моих родителей дача.
– Хорошо, – инспектор оторвался от стекла и неохотно козырнул. – Счастливого пути, будьте осторожны на дороге.
Мы отлетели метров на тридцать и только там расхохотались. За спиной отталкивала от себя покойника Василиса.
– Фу, гадость, гадость, уберите его от меня! – голосила она. – Ну все, мужики, трындец вам, ненавижу! Ренат, скотина, чего ты ржешь, как дебил?! А ты чего скалишься, Шериф? Сам его убил, а я с ним миловаться должна?! Ой, меня сейчас вырвет, остановите скорее машину!
– Родная, терпи, – вздрагивая от смеха, произнес Уйгур. – Дай хотя бы за поворот уйти… Ну ты и отожгла, сестрица, признаться, не о такой партии я для тебя помышлял. Но что поделаешь, совет да любовь, как говорится…
За поворотом он остановился, напевал под нос: «Остановите музыку, прошу вас я, прошу вас я, с другим танцует девушка моя!» Василису, проявившую смекалку и мужество, рвало в кустах. «Странно, что мы его в багажник не затолкали, – подумал я. – Ну ничего, со временем придет опыт».
– Дальше не поедем, – сказал я, осмотревшись. – В следующий раз точно не повезет. Гаишники совсем с катушек слетели. Давай-ка, съезжай с обочины – и вон в тот просвет. Лопата есть?
– Издеваешься? – фыркнул Уйгур. – Я должен был предположить, что придется избавляться от трупа? Ладно, есть лопата, – неохотно признался он, – Вернее, лопатка. Почти саперная. С зимы не вынимал, как этот гроб на колесах купил.
Движение на дороге почти отсутствовало. Уйгур аккуратно свел «Фольксваген» с дороги, протащился через кустарник. Если фары не включать, то с дороги машину не заметят. Василиса поняла, что мы задумали, и источала в пространство не самые литературные обороты. Шамиль за время путешествия живее не стал, мы вывалили его из машины, поместили на кусок брезента, который Уйгур отыскал в багажнике. На волокуше протащили тело через заросли молодой крапивы, спустили в ложок, зарастающий крапивой. Медная луна внимательно наблюдала за нами. Мы рыли могилу на островке, свободном от растений, яростно рубили корни. Копали по очереди, не жаловались, не стонали, прекрасно понимая, что глубина ямы прямо пропорциональна продолжительности нашего пребывания на свободе. Василиса сидела на пригорке и большей частью молчала. Свою историческую миссию она уже выполнила. Битый час мы копали эту могилу, обливаясь потом. Ночь пока не кончалась. По трассе изредка пробегали машины – всякий раз мы вздрагивали, ждали, пока растает гул. Выбраться самостоятельно из ямы уже не получалось, Уйгур подал руку, я вылез, отдышался, на четвереньках добрался до Василисы.
– Все, капец, граждане, руки отнимаются…