Глава втораяПервый бой у щита Сталинграда
Утром на Сталинград прошли крупные соединения бомбардировщиков. Раскатистые звуки артиллерии усилились. Попрежнему над городом поднимались тучи дыма.
Командир отделения моего взвода разведки Ким Бахтиаров разделил на капустных листах выданные взводу мясные консервы. Это были остатки провизии, полученной еще в Сталинграде. И этот завтрак я оставил нетронутым. Меня вызвал к себе полковник, и я направился к нему на наблюдательный пункт.
Градов сидел на патронном ящике у стереотрубы. Он посмотрел на меня внимательно, оценил, конечно, и мою подчеркнутую выправку и тщательно вычищенные сапоги.
– Посмотрите, лейтенант, – сказал полковник. – Помните, вы делились со мной… Не похоже ли это на… прелюдию Карашайской долины?
Я взялся за рычаги и направил линзы на указанный полковником сектор обороны.
С наблюдательного пункта открывалась полынная степь, прорезанная балками, перпендикулярно расположенными к линии обороны. Балки простреливались нами и потому не годились для накопления вражеской пехоты. На горизонте было видно степное село, похожее издали на овечью отару, ветряные мельницы казались задремавшими чабанами.
По степи, от села к нам, протянулось несколько белесых полос, удлинявшихся на моих глазах. Глядя на эти полосы пыли, я вспомнил картину из далекого детства – мальчишки с криками «ту-ту» бежали по дороге, изображая паровозы. Здесь наяву я вглядывался в далекие черные точки – головные машины – и характерные для быстроходных танков линии пыли, накрывавшие колонну.
– Наконец они вспомнили о нас, – сказал Градов. – Они хотят серьезно над нами поработать.
Я убедился, что тактика противника не изменилась. Как год назад, он рассчитывал прежде всего воздействовать на психику. И я снова вспомнил своих товарищей, вооруженных винтовками, пулемет с перекошенной лентой и впереди высоту… Так было тогда, в Карашайском ликбезе.
Теперь схема нашей обороны лежала передо мной, как на рельефной карте учебного класса. Я угадывал впереди себя минные поля, заложенные в двойном шахматном порядке и замаскированные под сусличьи норы. Я мог мысленно определить позиции противотанковых орудий и ружей, так и не рассекреченных воздушной разведкой, лисьи норы с запасом «ка-эс», траншеи стрелковых рот и скрытые за ними танки «Т-34».
Позади нас искусно врыта в панцырную почву артиллерия разных калибров: там стоит артиллерийский командир Виктор Нехода со своими четырьмя скорострельными пушками.
Градов отдавал приказания по телефону. Начальник штаба лежал спиной ко мне, на шинели, и тоже говорил по телефону. Потом они о чем-то переговорили между собой, не отпуская от глаз биноклей.
Танки подошли сравнительно близко. Линзы стереотрубы могли, отражая солнце, выдать наблюдательный пункт.
Градов больше не задавал вопросов, хотя мне страстно хотелось сказать ему, что сегодняшний день никак нельзя сравнить со сражением в Карашайской долине. Мне хотелось многое сказать своему начальнику училища, мысли беспорядочно нахлынули.
Но полковник молчал, и я не мог сам вступать в разговор. А потом уж и времени не было…
– Вы останетесь здесь, лейтенант, – сказал полковник, – постарайтесь спокойней раскрыть систему противника. Ваш взвод пусть находится здесь, в резерве.
Я отдал приказание Бахтиарову подтянуть взвод ближе к наблюдательному пункту и остался с полковником.
Танки развернулись в боевые порядки в степи против высот и пошли в атаку. Немцы, очевидно, рассчитывали на легкую победу.
За танками двигались машины, транспортирующие пехоту зенитные установки, полевая артиллерия на механической тяге.
– Они презирают нас, – сказал Градов, криво улыбнувшись, – они не желают даже проводить артиллерийской подготовки.
Он отдал короткое условное приказание по телефону. С флангов поднялись ракеты. По танкам противника, достигшим минных полей, ударили пушки. Шквал огня был неожиданным для врагов. Несколько танков остановилось, высыпав черные фигурки, другие подорвались на минах. Остальные повернули назад. Наши противотанковые орудия с сухим, ломким, автоматическим стуком били по слабой бортовой броне. Прорезая воздух, ложились и ложились снаряды, отсекая от головной группы танков вторые эшелоны атаки.
Дежурный вцепился пальцами в землю и что-то приговаривал.
– Так! Так! Так! – бормотал он, и слезы текли по его щекам.
Земля глухо подрагивала от разрывов. В ушах стоял грохот, прослоенный неумолкающей трескотней пулеметов.
Противник отходил, нарушив свои строгие штурмовые порядки. Степь, покуда хватал глаз, была покрыта пылью и дымом.
Градов положил фуражку рядом с собой, расчесал седые волосы и взялся за телефон.
– Ожидайте артиллерийский налет, – неизменно предупреждал он.
Через короткий промежуток времени немцы начали артиллерийский обстрел наших позиций. А ровно через час появились немецкие бомбардировщики, приходившие группами по шесть-двенадцать машин в течение всего дня. Наземные атаки не возобновлялись.
Глава третьяРазведка
Пришла звездная, южная ночь. Бомбардировщики оставили нас, наконец, в покое. К полынным запахам примешивались запахи сгоревшей краски, резины, жженого железа и разбрызганной по травам клейкой выхлопной гари.
Сегодня училище осталось без горячего ужина. Курсанты доедали консервы и сухари из неприкосновенного запаса. Воду к переднему краю подносили ведрами из лесных родников. По ходам сообщения выносили тяжело раненных, санитары помогали тем, кто мог итти.
Я последний раз инструктировал свой взвод перед разведкой. Дневные наблюдения на «эн-пэ» позволили мне установить систему немецкой полевой обороны, расположение огневых точек, изучить топографию местности, примерно установить схему боевого охранения. Но замыслы противника можно было выяснить только при более близком с ним знакомстве. Нам было приказано проникнуть в глубину обороны, разведать силы, постараться добыть «языка».
Начальник школы приказал не зарываться, в бой не вступать и вернуться без потерь. И кроме того: «Доносите то, что вы видели, а не то, что вам показалось».
Мы гуськом спустились к речушке, перешли ее и балочкой дошли до окраины села. Мы легко проскользнули мимо танковых дозоров. Отброшенные на исходные рубежи, немцы не учли урока. Они попрежнему небрежно построили боевое охранение. Если в Крыму мне приходилось испытывать безотчетный страх перед неизвестным врагом, о могуществе которого слишком много кричали, то сейчас я шел на выполнение задачи не только как равный, но и с чувством своего превосходства над противником.
В танках немцы беспечно, подключив аккумуляторные лампочки, принимали своими рациями фокстроты. Строгий приказ не позволял мне воспользоваться беспечностью врагов.
Черные тени разведчиков следуют за мной. Мы бесшумно достигаем домика на окраине села и через огороды подходим ко второму дому.
Я высылаю вперед дозорную тройку и приказываю расположить ручные пулеметы на дороге возможного отхода. Со мной остается четыре человека. Это выученные и смелые курсанты, призванные из сечевых станиц Краснодарского края. На них можно вполне положиться. Я слышу вблизи себя их дыхание. Я называю это в разведке мореходным термином – «розой ветров». Мне кажется, что меня одновременно обдувают четыре ветра. По этому морскому коду я называю своих спутников: «Норд», «Вест», «Ост» и «Зюд». Не знаю, может быть, кто-нибудь и посмеется над этим.
Четыре «ветра» окружили домик. В сфере наблюдения – четыре стены, угловые стыки и все, что за спинами разведчиков.
В разведке до крайности обострены все чувства и восприятия. Иногда кажется, что ты чуешь запах следов человека и машины.
Озверевшие враги хотят возвратить нас к временам варварства, нас, познавших благородство и радость труда. Когда же остальной мир поднимется до нас?
Я, сжимая в руке пистолет, стучу в дверь колхозного дома.
Дверь открыла старая женщина с накинутой на плечи шалью. Не посмотрев на меня, старуха направилась в комнату, где горела коптилка.
Я переступил порог и негромко окликнул хозяйку. Она быстро обернулась ко мне, приподняв коптилку, вглядываясь в меня. Я увидел радость и страх на лице женщины.
– Сынку… тут немцы… сынку… – прошептала она.
– Где? – Я притворил дверь, чтобы не привлекать внимание к свету.
– У нас. В этой хате… только-только вышли.
– Куда?
– Не знаю куда. Закололи кабана, велели готовить ужин и вышли. Обещали вернуться.
– Вашего кабана?
– Нет. Тут рядом баз. Сотни две свиней. Приготовил колхоз гнать за Волгу, к Ахтубе, а тут танки…
Из кухни доносились запахи варившегося мяса. Я проглотил слюну. Мои голодные ребята сейчас быстро бы расправились с кабаном. У меня созрело решение – взять свиней. Выслушав меня, старушка подошла ближе и сказала:
– Их много, дюже много. Свинья идет не швидко… Гоните, сынку! Дай, боже, вам удачи!
Выйдя во двор, я вызвал трех шустрых курсантов из пулеметного заслона и рассказал им, что надо делать.
Ребята отлично меня поняли и побежали открывать ворота база.
Стадо свиней, тихонько хрюкая, повалило из загона. На наше счастье, невдалеке началась балочка, приведшая нас к этому дому.
Мы подождали, пока ребята отошли от села, и продолжали разведку.
Мы огородами проникли в село. В огородах росла кукуруза. Я шел впереди по росистой траве, раздвигая стебли, чувствуя то под ладонью, то под локтем тугие, надломившиеся початки.
Так, огородами, мы прошли до квартала, примыкавшего к главной площади.
Вот дом под светлой крышей из оцинкованного железа. Поодаль дома – службы, амбар и длинный лабаз, как называются на Ставропольщине сараи для хранения повозок и земледельческих орудий.
Во дворе было тихо. Перед домом по улице ходил часовой. Мы слышали его равномерные шаги у забора.
Я рассредоточил своих людей, а сам вместе с «розой ветров» подполз ближе к забору. Рядом со мной был «Вест» – надежный Ким Бахтиаров, рядом с Кимом глядел в щелку забора «Зюд» – Данька Загоруй-ко, сын предколхоза из Каневского района, смышленый невысокий курсант, а левее меня, за кустами сирени, залегли плечо к плечу два брата Гуменко, Кирилл и Всеволод, призванные в училище из приазовской станицы. Они как бы дополняли друг друга отвагой, решительностью и каким-то вихревым напором. Им вполне подходили их позывные – «Норд» и «Ост».