— Дыма много, — заметил Учитель, жадно глотая воздух, чтобы наполнить болящие от недостатка кислорода легкие. — Немцы решили сжечь деревню дотла.
И тут послышался лай собак. Звук усиливался и затихал, в зависимости от того, подхватывало ли его капризное эхо. Но не вызывало сомнений, что животные охвачены азартом погони.
Долгое время, пока беглецы поднимались по тропе, лай звучал в отдалении. В какой-то момент им даже показалось, что он и вовсе затих. Но собаки были полны сил, как и молодые ребята, бегущие вместе с ними. Когда лай послышался снова, он прозвучал уже гораздо ближе.
И вдруг лай раздался совсем рядом.
— Бесполезно, — задыхаясь, пробормотала Мила. — От собак нам не уйти.
Прошло еще несколько минут. Лай становился громче. Беглецы перешли на бег, но тут Петрова упала и разбила колено.
— Так, они приближаются, — сказала она. — Дай мне автомат. Я останусь здесь и убью столько фрицев, сколько смогу. А последнюю пулю приберегу для себя.
— Извини, так не получится, — возразил Учитель. — Останусь я. Я терпеть не могу собак. Для меня будет большим наслаждением перебить их столько, сколько смогу. Уходи, уходи!
И тут они увидели собак. Шесть мускулистых черно-рыжих животных, наконец спущенных с поводка, приближались стремительными ракетами, сплошные мышцы и скорость. Они неслись вперед огромными прыжками, сжимаясь и распрямляясь подобно мощным пружинам или поршням. Ничто не могло их остановить.
— Беги! — Учитель подтолкнул Петрову. — Беги же, черт тебя побери!
Повернувшись к своре, он поднял «Стэн».
Дым от пылающей деревни заволакивал все вокруг, поэтому Салид перенес свой командный пункт на полкилометра вверх по дороге. Отсюда он видел только стену дыма, поднимающиеся к небу черные столбы и языки пламени, пожирающие деревянные постройки. Для бойцов полицейского батальона так тоже было лучше, потому что они не слышали криков жителей деревни, запертых в объятой пламенем церкви, хотя сам Салид не обращал на это никакого внимания.
— Есть что-нибудь? — рявкнул он по-сербски, обращаясь к Аккову.
— Ничего, — ответил тот, застыв у телефона.
Гауптштурмфюрер поежился. Ему непременно нужно схватить эту женщину. Она слишком много значила. Если она окажется у него в руках, он героем вернется к солнцу и песку родной пустыни. И дело было не в честолюбии.
Салид сделал все это ради Аллаха. В душе своей он верил в главенство Аллаха над всеми народами. Те, кто не отдал себя Аллаху, — неверные, недостойные жить на земле, обреченные после смерти гореть в аду. И раз им предстоит вечно терпеть такие муки, какая разница, если им придется немного помучиться и сейчас?
«О Аллах! — мысленно обратился к Всевышнему Салид, — я смиренно прошу тебя благосклонно взглянуть на деяния твоего слуги Юсуфа Салида, который хочет только ублажить и подчиниться, в надежде заслужить право после смерти попасть на небеса. Пожалуйста, пожалуйста, преподнеси мне этот дар, это все, о чем я прошу, это все…»
— Господин гауптштурмфюрер! — окликнул его Акков. — Это Грауфельдт!
Салид схватил трубку.
— Докладывает Грауфельдт!
— Что там у вас?
— Кажется, поисковые группы установили зрительный контакт. Все дело в собаках, господин гауптштурмфюрер. Когда они на поводке, они скулят и повизгивают, стремясь освободиться, но когда их спускают, их лай становится звонким и более редким, потому что они несутся на полной скорости. Проводники не спустили бы собак, если бы не видели добычу. Собаки, господин гауптштурмфюрер! Собаки спущены, и они возьмут Белую Ведьму!
Собаки стремительно приближались. В лучах солнца длинные белые клыки сверкали подобно парадным кинжалам солдат СС, из раскрытых пастей капала слюна, в горле клекотало глухое рычание. Собаки видели добычу.
Учитель проверил свой ни разу не стрелявший «Стэн», убеждаясь в том, что он заряжен, затвор на боевом взводе и не заперт рычажком предохранителя. Учитель не сомневался в том, что первой очередью убьет сразу несколько тварей, быть может, успеет всадить пули во всех шестерых, прежде чем они на него набросятся. А тогда, если повезет, он достанет «Фроммен» калибра 6,35 мм, до недавних пор остававшийся единственным средством защиты, и убьет или ранит остальных. Но Учитель сознавал, что собаки собьют его с ног, вонзят в него острые клыки, поэтому он вряд ли сможет…
Небо разорвал оглушительный гул.
Это было похоже на хор обезумевших призраков или каких-то других пришельцев из потустороннего мира: пронзительное, полное разноголосых интонаций завывание, крик смерти, крушение цивилизации, рык голодных гарпий, жадно набросившихся на свою добычу. Затем визг затих, погребенный в низком, утробном реве, возглашающем об огне и смерти.
Учитель узнал этот звук. Это был залп двадцати четырех реактивных снарядов, выпущенных с установки БМ-12 «Катюша», которым через считанные секунды предстояло стереть с лица земли то, что находилось в зоне поражения. Громоподобный гул разнесся на многие километры — манифест Красной армии, обращенный к немцам. А для собак с их более тонким слухом он должен был казаться невыносимым.
Началось русское наступление.
Но если Учитель это понял, собаки — нет. Для них страшный рев возвестил о приближении нового хищника, огромного, страшного; это означало, что какое-то доисторическое чудовище раздавит их своими челюстями, разорвет на части, сожрет, проглотит. Их мозг не смог совладать с паникой.
Не добежав тридцать метров до добычи, собаки словно наткнулись на невидимую стену. Казалось, она была сделана из стекла, однако в действительности она состояла из ужаса. Забыв об охоте, о своем долге, собаки закружились на месте, натыкаясь друг на друга, кувыркаясь, сталкиваясь, ввергнутые в пучину животного страха. Опомнившись, они бросились прочь, ища спасения в глухой чаще.
Тем временем заговорила артиллерия, по меньшей мере тысяча стволов, а может быть, и две тысячи, отдаленный гул, потонувший в грохоте разрывов. Подчиняясь силе земного притяжения, снаряды со свистом устремлялись к земле по нисходящим ветвям параболических дуг, спеша превратить в пыль все, что находилось в зоне попадания. Звуковые волны были настолько сильными, что с деревьев осыпалась пыль, дрожала земля, и весь мир, казалось, качался на грани полного уничтожения.
Но Учитель определил, что артподготовка велась в нескольких километрах южнее, где-то в районе Вижницы, где находился ближайший советский плацдарм и откуда должно было начаться наступление. Все происходящее служило подтверждением старой поговорки: разрушение всегда бывает громким. Учитель оглянулся, стараясь рассмотреть что-либо сквозь полосу деревьев, отделяющих его от находящейся в полутора тысячах метров внизу долины, но ничего не увидел.
Развернувшись, он направился вверх по тропе. Без собак немцы будут беспомощны. Надо догнать Петрову и свернуть с тропы в заросли, где их уже никто не сможет обнаружить. Возможно, через какое-то время немцам удастся поймать и успокоить собак, но пройдет еще несколько часов, прежде чем псы снова возьмут след.
Пройдя поворот, Учитель увидел впереди Милу. Почувствовав на себе его взгляд, она обернулась и помахала рукой. Учитель подбежал к ней, учащенно дыша в разреженном воздухе.
— Ты жив! — воскликнула Мила.
— Дуракам везет. Грохот «катюш» напугал собак.
— Да и меня он тоже вогнал в ужас, — призналась Петрова.
— Идем, у нас появилась возможность уйти. Нам нужно свернуть с тропы и двинуться наверх напрямик через заросли. Фрицы выйдут на наш след не раньше чем через несколько часов.
— Хорошо.
— Но ты должна избавиться от винтовки. Теперь она будет только мешать.
— Ни в коем случае! Мало ли что. Идем, мы напрасно теряем время.
Им потребовалось еще два часа, но за все это время они не услышали никаких звуков погони. Путь наверх быстро превратился в сплошное мучение. Учителю и Миле приходилось продираться сквозь колючие кусты и утыканные острыми иголками сосновые ветви. Они шли вперед исключительно на силе воли, обливаясь потом, застилающим взор. Ветки хлестали по лицу, корни цеплялись за лодыжки.
— Кажется, мы на месте, — сказал наконец Учитель.
Они подошли к знакомой поляне.
— Мы пришли! — крикнул Учитель, и они шагнули вперед.
— Почему нельзя остаться в пещере? — спросил по-украински Крестьянин. — Наша армия скоро будет здесь, через день-два. Мы можем просто дождаться ее прихода…
— Нет-нет, — также по-украински возразил Учитель, — скоро фрицы отловят своих собак. И продолжат нас искать. Рано или поздно собаки возьмут след. Найдут пещеру. К тому времени как они сюда придут, нам нужно оказаться как можно дальше.
Это действительно было так. Но оставалось еще кое-что. Учитель недоговаривал о том, что у него не имелось особого желания выйти навстречу Красной армии с поднятыми руками. Вдруг окажется, что бойцы не знают дисциплины, а такое случалось сплошь и рядом, и без раздумья откроют огонь по всему, что движется? И еще следовало помнить о Миле Петровой, за которой, вполне вероятно, охотились свои же. С этим также предстояло разобраться.
— Нам предстоит долгая дорога, по крайней мере четыре километра в гору до ущелья под названием Наташино Чрево. Мы перевалим через хребет и найдем какую-нибудь пещеру или овраг с противоположной стороны. А когда Красная армия очистит горы от немцев, мы придумаем безопасный способ вернуться обратно.
Они шли, шли и шли. Им потребовалось два часа, чтобы добраться до пещеры у начала каменной осыпи, где был спрятан контейнер. Отсюда уже оставалось недалеко до Наташиного Чрева.
— Так, отдохнем, — сказала Мила, — но только недолго.
Она протянула Учителю винтовку.
— Убери ее в контейнер. И свой автомат тоже. Я сниму маскхалат, и мы превратимся в трех крестьян, бегущих от войны.
Взяв у нее винтовку, Учитель нырнул в пещеру. Убрав оружие и патроны в контейнер, он захлопнул крышку.
Выйдя из пещеры, он обнаружил, что его спутники уже готовы к тому, что ждало их впереди. Цель была совсем близка.