– Где они? – спросил шёпотом Сергей у Фролова.
– Прямо за стрелкой, с той стороны насыпи, в кустах, – прошептал Василий.
– Тогда действуем так, как договорились. – Спицын взял подсумок с гранатами и передал его Сумкину. – Инструкцию по пользованию не забыл?
– Разберёмся, – улыбнулся шутке командира Дмитрий.
Пока Фролов приближался к стрелке, напряжение росло. С каждым шагом усиливались сомнения. Василий не знал, как поведут себя часовые, сидящие в укрытии. Не откроют ли по нему огонь, даже не показавшись из кустов? Василий был одет в шинель немецкого фельдфебеля, убитого им на мосту. Он рассчитывал на то, что часовые, остановив его и увидев знаки отличия на шинели, не будут чересчур бдительными. Но сработает ли его маскировка? Василий мог действовать только тогда, когда не один, а оба часовых выйдут из укрытия к нему навстречу…
– Хальт! – услышал он окрик и остановился.
Фролов сделал шаг вправо, тогда и вышедший из кустов немец шагнул в сторону и, разглядев на Василии форму, улыбнулся.
– Почему вы здесь, господин фельдфебель? – хрипло спросил он.
– На нас напали партизаны, – ответил Фролов.
– Партизаны? Но я не слышал выстрелов.
– Они напали на нас из кустов с ножами. Мы не успели сделать ни одного выстрела…
Часовой засомневался. Он поднял было винтовку, но медлил.
Василий достал пачку сигарет и закурил. Он напрягся до предела. И тут послышались шаги.
Гравий, на котором были уложены шпалы, зашуршал под подошвой чьих-то сапог. Наконец появился второй часовой. Без каски, заросший щетиной солдат остановился, держа автомат наизготовку.
Подошедший немец и Фролов некоторое время смотрели друг на друга. И тогда Василий почувствовал, что молчать дальше опасно.
– Сигарету? – сказал он, предлагая пачку.
– О-о-о, спасибо, господин фельдфебель! – подошедший опустил автомат и протянул руку.
Он взял сигарету и принялся чиркать зажигалкой. Но та только искрила, а огонёк не зажигался.
Василий протянул пачку второму часовому.
– Битте, – сказал он, улыбнувшись.
А когда немец опустил винтовку, Фролов резко выбросил вперёд левую руку, рассекая ножом его горло. Не медля ни секунды Василий с разворота вонзил нож в горло второго часового, который так и не успел раскурить сигарету…
Пока Спицын и Фролов снимали посты, Сумкин, как было условлено, обошёл стрелку метров за сто по железнодорожной насыпи.
А под насыпью притаились партизаны – с оружием в руках, изготовившись, как для прыжка.
Ночной мрак сменился ранним рассветом. Дмитрий продвигался в сторону железнодорожной стрелки по лесу, от ствола к стволу, останавливаясь и прислушиваясь. На его лбу выступили капельки пота.
Он наблюдал за Фроловым, когда тот разговаривал с немцами. От волнения и нетерпения Сумкин нервно барабанил пальцами по прикладу автомата. Переводчик легко выманил часовых из укрытия и расправился с ними. Партизаны быстро убрали трупы часовых с железнодорожного пути.
«Вот теперь пришёл и мой черёд», – подумал Дмитрий и начал действовать. Переводную стрелку он заминировал быстро. Осталось только шнур подпалить, подождать несколько секунд и…
Но взорвать стрелку ему было приказано лишь тогда, когда бронепоезд вернётся с боевого дежурства и заползёт в ловушку. А бронепоезд…
Дмитрий замер, его слух уловил металлическое постукивание по рельсам, и он увидел огромную машину, медленно ползущую в его сторону.
– Командир, вопрос можно? – спросил Спицын у Бугрова.
– Видать, мысль хорошая в голову пришла? – спросил тот.
– Есть кое-какие задумки, – улыбнулся Спицын и указал пальцем на небо. – Ты не задумывался над тем, почему немцы во время авианалёта всегда бронепоезд на эту вот ветку отгоняют?
– А чего тут думать? – вздохнул разочарованно Бугров. – Лётчикам не видно с высоты бронепоезд. Ветви деревьев и листва закрывают его. Постой, ветви и листва…
– Ты мыслишь в правильном направлении, командир, – горячо зашептал ему в ухо Спицын. – Ветви над рельсами крепкие, а листва густая. Если на них бойцов рассадить и…
– Стоп, помолчи! – едва не закричал восторженно Бугров. – Бойцы с ветвей и…
– На крышу бронепоезда, – присоединился к ним комиссар отряда. – Только вот чтоб сапоги сбросили, иначе…
– Бойцы залягут на крыше и будут ждать, когда махина остановится, – продолжал шептать Спицын. – Они будут ждать до тех пор, пока команда не покинет бронепоезд и не займётся ремонтом и погрузкой топлива. А там… Если нам улыбнётся удача, захватить это железное чудовище не составит особого труда!
– И собаки не почуют наших на ветках… – продолжил не очень-то уверенно командир.
– Почуять-то почуют и лай поднимут, – возразил Спицын. – Но немцы не сразу поймут, в чём дело. Они подумают, что враги, то есть мы, поджидаем их в лесу!
– И не ошибутся, – вздохнул комиссар. – Мы же не всех бойцов по деревьям рассадим.
– Точно, не всех, – согласился Спицын. – Остальных людей подальше в лес отведём. А уж когда заваруха начнётся, они как раз и придут на помощь!
– Ну и голова у тебя, Петрович! – зашептал восхищённо Бугров. – Если живыми вернёмся, расшибусь, но к высшей награде я тебя…
– О награждениях потом, – поморщился Спицын. – Сначала дело сделать надо.
– Надо, значит, сделаем, – заверил его командир. – Говори, что ещё нужно, а то уже скоро заря займётся!
Петрович ненадолго задумался.
– В нашем отряде около ста бойцов, – сказал он.
– Да, около того, – согласился Бугров.
– На крышу поезда понадобится человек двадцать…
Бугров тут же подозвал к себе одного из бойцов и назвал два десятка фамилий.
– Передай по цепочке, – сказал он, – всех, кого назвал, ко мне немедленно!
– Ещё мне нужны человек пять, кто умеет обращаться с пушками, – продолжил Спицын.
– Найдем и таких, – сказал Бугров и тут же насторожился: – Ты чего ещё задумал, Петрович? От нас чего требуется, забыл? Раздолбаем бронепоезд – и айда в лес подальше!
– Ну уж нет, – ухмыльнулся Спицын. – Сначала мы выжмем всё из этой махины, а потом разгоним её по рельсам и отправим в реку! Немцы больше никогда не переправятся в этом месте, можешь мне поверить!
– Но…
– Дело говорит Сергей Петрович, – неожиданно поддержал Спицына комиссар. – Если получится, то…
– А если не получится? – возмутился командир. – Сами погибнем и дело запорем!
– Это ещё бабка надвое сказала, – отрезал Спицын. – Если не получится сбросить бронепоезд в реку, то я… я взорву его изнутри! В его брюхе достаточно снарядов, можете мне поверить!
Сумкин зажмурился, а затем с усилием открыл глаза: ему не показалось, он действительно видел бронепоезд. Глаза вдруг защипало от напряжения, и слёзы медленно покатились по щекам. Дмитрий поспешно стёр их рукавом гимнастерки и снова зажмурился. Жжение наконец прекратилось, и он устремил взгляд на грозное чудовище, которое выползало из мрака ночи.
«Беги!» – мелькнула в голове подлая мыслишка, но Дмитрий тут же одёрнул себя: нельзя трусить и отчаиваться. Он закрыл глаза и потянулся, по телу пробежала нервная дрожь. Оказаться бы сейчас где-нибудь под солнышком на лесной полянке, забыть обо всём на свете – о смерти, о войне… Нет, о таком блаженстве боец и мечтать не смеет.
Сумкин достал не первой свежести носовой платок и вытер лицо и шею. Он понимал, что стоит хоть на секунду расслабиться, и страх сомнёт его волю. Дмитрий старался заставить себя не думать о предстоящем бое. Он ещё упорнее погнал от себя тяжёлые мысли, полагая, что всё обойдётся, но смутная тревога щемила сердце. И вдруг…
Сумкин едва не подпрыгнул от неожиданности, увидев, как десятка два партизан с невероятной скоростью перебежали через рельсы и затаились в нескольких метрах от его укрытия. Рядом с ним, как из-под земли, вырос Спицын и тихо заговорил:
– Как стрелка? К взрыву готова?
– Да, готова, Петрович.
– Затаись, сиди и не высовывайся, – предупредил Спицын, и только тут Сумкин увидел, что командир в немецкой форме. – Пропусти бронепоезд… Даже не думай взрывать стрелку. Подожжёшь фитиль, когда увидишь зелёную ракету!
– А откуда я могу знать, что это не немцы, а ты стрельнул? – засомневался Дмитрий.
– Я не в небо её пущу, а по низу, вдоль рельсов!
К ним подполз Фролов:
– Ну что, Петрович?
– Ничего, – ответил Спицын решительно и спокойно. – Ты всё помнишь, что я говорил?
– Конечно, помню.
– Тогда действуем, Василий, и поможет нам бог, если он к этому расположен!..
Тем временем бронепоезд медленно приближался к стрелке. Наблюдавшему за ним из кустов Сумкину даже показалось, что он не слышит стука колес. Тяжеленная махина будто кралась по рельсам, как кошка, спрятав когти и подбираясь к добыче.
Бой мог начаться в любую минуту, если вдруг бдительная охрана заподозрит неладное. Палец Дмитрия дрожал на спусковом крючке, а напряжение возрастало. А когда бронепоезд остановился у стрелки и включил прожектор, сердце у Сумкина подскочило к самому горлу.
В это время Спицын и Фролов вышли на рельсы…
– Эй, представьтесь! – крикнул офицер, привстав на платформе.
– Унтер-офицер Адольф Мейсон! – выкрикнул Василий, который успел заучить имена и фамилии ликвидированных часовых по их документам. – А он Ганс Классен! – кивнул Фролов на молчавшего Петровича.
– Пусть сам представится! – потребовал офицер. – Я хочу услышать его голос!
Переводчик лёгонько кашлянул, чем подал сигнал Спицыну.
Тот отчаянно зажестикулировал, «простуженно» хрипя и тыча пальцем в горло.
– Чего это с ним? – спросил офицер обеспокоенно.
– Голос пропал от простуды, – охотно пояснил Фролов. – Ему бы чаю горяченького или шнапса…
– Отойдите с пути! – крикнул офицер и взмахнул над головой фонариком.
Партизаны отошли к стрелке, и бронепоезд так же медленно поехал вперёд.