– Думаешь, всё получится, Петрович? – спросил Дмитрий, глядя на серебрящееся небо.
– Думай не думай, а сделали мы всё, что могли, – ответил командир. – Теперь все по местам…
– А ты чего задумал, Петрович? – задержался возле командира Дмитрий, увидев, как он связывает вместе несколько противотанковых гранат.
– Будешь за старшего, – не глядя на него, приказал тот. – А я… я под мост сяду. Вдруг подпиленные балки выдержат врага, тогда… У нас не должно быть промашки!
Он поднялся и направился к мосту.
Бойцы стояли на мосту и ждали врага. Отдаленный грохот боя говорил, что уже скоро появятся отступающие части.
– Видать, здорово колошматят фрицев, – нервно хохотнул боец Чижов, стоявший рядом с Дмитрием на середине моста.
– Они того заслужили, – ответил Сумкин, пристально глядя через мост на дорогу.
Его лицо светилось от счастья. В грохоте боя ему слышался голос Победы.
– Как ты там, Петрович? – спросил он, перегнувшись через перила.
– Всё нормально, – крикнул командир, но не из-под моста, как ожидал Дмитрий, а от берега. – Я гранаты к опоре привязал, верёвку закрепил к кольцам. Теперь стоит за неё потянуть и…
К мосту подъехал легковой автомобиль. На радиаторе развевался флажок со свастикой.
Сумкин и Фролов преградили машине путь. Из легковушки выскочил офицер в чёрной эсэсовской форме и небрежным взмахом руки отдал честь. Он был взбешён и, видимо, очень напуган.
– Представьтесь, господин оберштурмбаннфюрер! – потребовал Фролов по-немецки.
– Какие документы, скотина? – взвизгнул тот. – Немедленно освободите путь! Я везу важные документы!
Фролов щёлкнул каблуками сапог, козырнул и отступил, давая понять, что путь свободен. Как только машина переехала мост и оказалась на берегу, Дмитрий махнул рукой, и в этот момент боец Мотылёв расстрелял машину из пулемёта. Салон легковушки освободили от документов и мёртвых тел, а её откатили в кусты, чтобы не бросалась в глаза…
Передовой отряд немецкой дивизии вступил на мост сразу, как только подошёл к берегу реки. Это, как и следовало ожидать, было подразделение эсэсовцев. Немцы спешно маршировали по мосту, видимо, стремясь как можно быстрее унести ноги.
Ряды эсэсовцев шли плотно друг к другу и во всю ширину моста. Подпиленные опоры треснули. Отряд ещё не успел достичь противоположного берега, как на мост стали заезжать легковушки с важными чинами.
И тут треск ломающегося настила возвестил всем – и немцам, и бойцам-разведчикам, что мост, не выдержав тяжести, начал разваливаться.
Немцы, сообразив, в чём дело, поспешили к берегу, но было уже поздно. На мосту возникла паника. А те отряды, которые шли сзади, за машинами, всё заходили и заходили на мост.
Десантники уже поджидали врага, укрепившись на противоположном берегу и вооружившись снятыми с мотоциклов пулемётами. По команде Дмитрия они открыли шквальный огонь по бегущим в панике эсэсовцам.
Те из немцев, кто сразу не погиб от пули, попятились. На трещавшем от перегруза мосту образовался затор. Движение приостановилось, и от этого усилилась тяжесть на подпиленные балки. Со страшным грохотом рухнул пролёт: люди, машины, бревна и доски упали в воду.
Кто остался на мосту, пытался податься обратно, но сзади все ещё давили выходящие из леса части.
Командир, улучив момент, дёрнул за шнур, и тут же рванула связка гранат, закреплённая под мостом. Сталкивались и падали немецкие солдаты. Их отчаянные крики говорили о всё новых жертвах. Обезумевшие, они лезли друг на друга и, ломая остатки перил, десятками валились в воду.
В конечном итоге затор становился всё плотнее, а жертв всё больше и больше.
Оказавшихся в воде немцев тут же уносило потоком вниз по реке. Кто умел хорошо плавать, ещё как-то добирался до берега, но большинство тонули – промокшая одежда и тяжёлое оружие увлекали их на дно. Всего за полчаса отступающая дивизия понесла большие потери, не сравнимые даже с потерями на поле боя…
Бойцы диверсионного отряда тоже не сидели сложа руки и уничтожали врага из пулемётов. Они прекратили стрельбу лишь тогда, когда закончились все патроны.
Моста через реку больше не существовало. Он уже не мог служить переправой врагу и не подлежал скорому восстановлению. Только торчащие из реки опоры сиротливо виднелись в потоке…
Бойцы уходили в лес. Они быстро шагали по оврагу. Тяжелораненых несли на носилках, сменяя друг друга. Лишь углубившись в лес, они почувствовали себя в относительной безопасности и устроили короткий привал.
– Дальше куда, Петрович? – спрашивали бойцы, располагаясь к отдыху вокруг командира.
– На запад пойдём, – отвечал тот. – Нас партизаны должны встретить, а потом самолётом на Большую землю…
– А где встреча должна произойти? – поинтересовался Дмитрий.
Командир развернул на коленях карту и ткнул пальцем в красный крестик.
– Мне это мало о чём говорит, – пожал плечами Сумкин.
– Зато мне о многом, – усмехнулся командир. – Я уроженец этих мест, и немало лесных троп мною исхожено.
– Тогда что означает знак на карте, Петрович? – спросил Фролов.
– Это домик в лесу, – пояснил тот. – Раньше на этом месте леспромхоз имени товарища Сталина базировался, а сейчас это перевалочный пункт партизан.
С востока послышался рёв самолётов и грохот взрывов. Он звучал приблизительно с того места, где был уничтожен мост.
– Видать, наши немчуру с воздуха приветствуют, – улыбнулся Фролов. – Не хотел бы я быть на их месте.
– Сейчас радуйся, что на своём, – хохотнул Дмитрий. – Сделал дело – гуляй смело!
– Сделаем дело, когда фрицев в их Германию спровадим, а там придушим, – заметил командир. – Вот когда до Победы доживём, тогда и радоваться будем!
Потом бойцы направились вдоль русла реки и только к вечеру добрались до места назначения.
В бывшем леспромхозе их уже дожидались партизанские разведчики. Вместе они шли по лесной тропе – ухабистой, изрезанной канавками, усыпанной сучьями и заваленной сухими стволами. В тени высоких деревьев тропа была не видна. Бойцы часто спотыкались. В лесу пахло прелыми листьями, плесенью и грибами. Кроны деревьев тихо шелестели. Вокруг царила такая тишина, что бойцы молчали, боясь ее нарушить. И, только пройдя довольно большой участок леса, один из партизан нарушил молчание.
– Ну вы и наделали делов, братцы! – сказал он с плохо скрываемым восхищением. – Те фрицы, кому уцелеть посчастливилось, на всю оставшуюся жизнь этот мост запомнят.
– Мы и не такое могём! – рассмеялся Дмитрий. – Немчура своих детишек русскими солдатами пугать будет!
Так, за разговорами они добрались до партизанского лагеря, но командира там не было. Пришлось ждать почти до вечера, а время текло невыносимо медленно. Бойцы сидели как на иголках. Ведь их ждали на Большой земле с захваченными документами и докладом об удачно проведённой операции.
Наконец в лагерь пришёл командир. Высокого роста, широкоплечий, длиннолицый и суровый с виду. Живым, внимательным взглядом он окинул гостей и поздоровался с каждым крепким рукопожатием.
– Молодцы, герои! – сказал он громко. – Сейчас поешьте как следует – и спать.
– Командир отряда Сергей Спицын, – представился Петрович. – А вас как величать?
– Командир отряда спецназначения Бугров, – ответил партизан. – Только на «вы» меня больше не называй, Сергей. У нас тут всё по-простому. По-братски, если хотишь!
– Что это значит: «отряд спецназначения»? – выслушав Бугрова, спросил Петрович.
– А то и значит, – улыбнулся тот. – Наш отряд не из местных мужиков состоит, а из бойцов Красной армии. И мы не народные мстители, а боевое диверсионно-разведывательное подразделение армии. Удивительно, почему вам об этом ничего не сказали…
– Наверное, не сочли нужным, – пожал плечами Спицын. – Вот только…
– Ну? Спрашивай, чего тебя тревожит? – подмигнул ему Бугров.
– Раз вы, как и мы, бойцы спецназначения, тогда почему нас послали взрывать мост? Как я понял, вы сюда заброшены давно и именно с этой целью?
– Уже больше полугода по лесам «разбойничаем» и немцам покоя не даём! – расхохотался Бугров. – Много мостов и рельсов повзрывали! Только вот и мы смертные. Потери в живой силе тоже несём… А местных «мстителей» нам принимать запрещено строго-настрого, чтобы, не дай бог, предатель или полицай в наш отряд не просочился.
– Понятно, – кисло улыбнулся Спицын. – Выходит, мы ваше так называемое пополнение?
– В самую точку «зришь», Серёга! – похлопал его по плечу Бугров. – А ты теперь мой первый заместитель. Василий Ребров, что был до тебя, к сожалению, погиб смертью храбрых!
– А мост? – спросил Спицын. – Это что, наше боевое крещение?
– И это тоже, – сделавшись серьёзным, ответил Бугров. – А если точнее, вы выполняли боевое задание уже как подразделение нашего отряда. Мы тем временем рванули другой мост, тот, что выше по реке стоял. По нему на этот берег переправлялись немецкие танки.
– Ну и дела, – Петрович с задумчивым видом почесал подбородок. – Хорошо задумано было. Мы там тра-та-там, а вы здесь… Отрезали отступающим дорогу на глушняк!
– Пусть земля им будет пухом, аминь! – ухмыльнулся Бугров. – Сидели бы дома, фрау своих щупали и не зарабатывали геморрой на земле нашей.
Спицын немного подумал, покосился на обедавших в стороне бойцов и сказал:
– Бумаги у меня… Документы немецкие. Я в них ни рожна не секу, а может…
– Не боись, Серёга, всё на Большую землю спровадим.
– У меня ещё двое тяжёлых.
– И их отправим, не сомневайся.
– У вас что, так хорошо налажена связь?
– Не жалуемся. Даже самолётик иногда в гости залетает.
– На котором мы должны были улететь?
– Нет, который нам продукты, боеприпасы и ещё с десяток людей доставит. А затем он и документы, и раненых увезёт. У тебя их двое, да и у меня пяток эдаких дожидается… Так что отдыхай, зам мой новый. Если есть сомнения относительно того, что мною сказано, в штаб идём. Там я тебе приказ покажу…