Черных, который и сам находился в сложных отношениях с алкоголем и порой пускался в многодневные запои, смотрел на показательную порку Курта с неодобрением, но благоразумно промолчал и, взяв в руки кубики, продолжил прерванную игру.
Игорь, если и не Бог, то уж точно его первый зам по поиску, виртуозно работающий как глубинником, так и щупом, в нардах был не силён и в трёх случаях из пяти проигрывал мне вчистую. Вот и теперь, беззвучно шевеля губами, подсчитывал ходы и, когда пауза затянулась, наугад двинул фишку, опять просмотрев правильный ход. В предчувствии скорой победы я потянулся и самодовольно произнёс:
– Капец тебе, походу, Чёрненький. «Марс» корячится.
– Ещё не известно, как фишки лягут, – упрямо стиснул зубы Игорь и сделал ход. Да, упорству этого парня можно только позавидовать. Я бы на его месте давно сдался. И потеряв интерес к игре с очевидным результатом, я лениво бросал кубики, стремясь побыстрее закончить уже выигранное сражение, чтобы начать новое. И тут за палаткой раздался характерный для уазиков звук тормозов, хлопнула дверь, заблеял баран, и на пороге нарисовался прощёный Курт со счастливой улыбкой на лице.
– Командир, тут гости к тебе, – выпалил он, и тут же за его спиной раздалось деликатное покашливание, и под свод палатки шагнул Равиль Якупов – старый армейский друг, с которым мы не виделись чёртову уйму времени, пока по счастливому стечению обстоятельств вчера не встретились в его лагере. Бывают в жизни минуты, ради которых стоит жить. Вчерашняя встреча была одной из них.
Равиль, как и я, уже несколько лет возглавлял созданный им же самим поисковый отряд из Казани и часто бывал на Смоленщине. Но мы почему-то до вчерашнего вечера так и не пересеклись нигде. Обидно, блин, столько лет по одним и тем же местам ходили и не встретились. Ну да что теперь сетовать. Слава богу, наши тропы сошлись, и дальше мы пойдём в одной связке, как говорят альпинисты.
– Здорово, братушка, покушаешь? – я встал и обнял побратима.
– Спасибо, не голоден. Чаю, пожалуй, попью, – из вежливости согласился гость. И тут же добавил: – Салам, уважаемые, – коротко поклонился всем присутствующим и, рассмотрев в полумраке палатки уже знакомого ему Галушкина, шагнул к нему и поздоровался за руку.
– Привет, Андрей, чем занимаешься?
– Да изучает, как ногти на ногах растут. Чем ему ещё заниматься? – Тепло, нахлынувшее при виде однополчанина, отступило, и вперёд выбрался неугомонный бес, которого так и раздирало позубоскалить. Ну а объект для язвительных насмешек искать было не нужно – вот он, лежит передо мною на раскладушке и с надменною улыбкой аристократа демонстрирует выдержку и нежелание опускаться до уровня плебея. Моего, то есть уровня. Ну ладно, высоко рождённый ты наш, посмотрим, как надолго тебя хватит.
– Ответственная, надо сказать, процедура, – не унимался бес, – Андрюха на эту тему диссертацию напишет, а может, и не одну. Большой учёный, я бы даже сказал крупный, – и я похлопал по объёмистому чреву Андрея, скрытому под камуфляжной курткой.
Равиль лишь укоризненно посмотрел на меня и, усмехнувшись, шагнул к столу, на котором уже ароматно парила кружка с приготовленным чаем. Согреваясь, татарин обхватил её двумя руками и аккуратно, чтоб не обжечься, принялся отхлёбывать мелкими глотками духовитый напиток. Мазнув по нардам мимолётным взглядом, он с ходу оценил ситуацию и тактично произнёс:
– Я, конечно, извиняюсь, но по-моему чёрным всё.
Чёрными играл Игорь, и он, с досадой крякнув, наконец то, сдался.
– Согласен, – и тут же принялся расставлять фишки по новой.
Помогая Игорьку, я искоса поглядывал на покрытое шрамами, по-азиатски непроницаемое лицо Якупа и гадал, что скрывается за этой невозмутимостью. Вот, зуб даю, этот потомок кочевников чего-то недоговаривает. И только открыл было рот, чтобы спросить его об этом, как Равиль разлепил тонкие губы и выдал:
– День рождения у меня сегодня, Саня. Буду рад вечером видеть вас всех у себя.
– Ох ты шайтан нерусский! – ошеломлённый такой подачей, я вскочил и, перевернув стол с нардами, рванул к другу и стиснул его в объятиях.
– Поздравляю, братишка! Что же ты молчал, чертяка? Мы бы тебе подарок приготовили.
Кружка, которую Якуп держал в руках, не выдержала такого проявления чувств, кипяток из неё выплеснулся на именинника, отчего Равиль зашипел, отстранился и принялся стряхивать с колен жгучую жидкость, не переставая ругаться. Наконец-то, опомнившись, он в последний раз прошёлся по сумасшедшим русским и уже спокойным голосом произнёс:
– Вот вечно с тобою так, Иванов. Как на вулкане. Ты же меня чуть заживо не сварил.
– А хрена ты без подготовки такие вещи сообщаешь? Сам виноват, – парировал я. – Нужно было издалека начинать, с подходцами разными. А ты то молчишь, как истукан, то наотмашь лупишь. Не интеллигентно, в общем, поступаешь. Ну да что с тебя дикого возьмёшь. Постой, а куда это ты нас, всем табуном приглашаешь? У тебя ведь все палатки обычные, туристские. Армейских УСТ-56 я что-то в вашем хозяйстве не заметил. А под небом долго не высидишь, вмиг жабры отрастут. Мы хоть и не неженки, но всё же…
– Не волнуйся, Саня, – улыбнулся старый друг, – всё будет топчик. Два танковых брезента над поляной уже натянуты. Баран вон в уазике, – кивок в сторону машины, – последние минуты доживает. Отбегался. Хватит ему землю топтать, пришла пора собою дружеское застолье украсить. Так что не прощаюсь. Да, и ещё, – обернулся он с порога, – Саша, с презентом не заморачивайтесь. Лучший мне подарок всевышний сделал – я брата встретил. Дороже этого и не придумаешь ничего. Ну, до вечера.
Я задумчиво чесал затылок и, услышав шум мотора отъезжающей машины, окликнул пришедшего в себя и весело болтающего с Другом Курашова.
– Курт, где тот хабар, что вчера подняли?
Ребятам, после нашего ухода, повезло. На последнем сигнале они умудрились зацепить солдатский ремень вермахта с необычным обвесом. Помимо штатного штык-ножа к винтовке Маузер К-98, на широкой полосе полуистлевшей кожи был приторочен ещё и короткий клинок в ножнах. Из сбивчивых рассказов наших орлов у меня так и не сложилось понимание, что это могло быть. Ну что же, посмотрим…
– В тазике. А что? – тут же откликнулся Сергей.
– Неси, определять будем, что вы там откопали.
Через несколько минут Курашов, едва не поскользнувшись у входа, влетел в палатку, держа перед собою пластмассовый таз с водою, в которой отмокала загадочная находка.
Засучив рукав полевой куртки, я немного пошарил по дну и, найдя, поднял над водою искомое. Это действительно был ремень немецкого солдата с двумя клинками. Маузеровский штык крепился характерным подвесом – «жабой». Девайс сей и впрямь напоминал раздавленную лягушку. Но не это бросилось в глаза. Не обращая пока внимания на нестандартный клинок, я поднял поближе к свету скользкую кожу ремня, тут и там покрытую трещинами, готовую разползтись прямо в руках, и первым делом занялся его пряжкой.
И впрямь, ребята отыскали что-то необычное. Пряжка была не цельнолитым изделием из железа или алюминия, как десятки экземпляров, найденных нами за годы поиска, а представляла собою медный прямоугольник с круглой накладкой, в центре которой была отчеканена корона германского кайзера, а по окружности накладки красовался извечный девиз немецких вояк: «Гот мит унс».
– Вот же люди, – усмехнулся я, – сколько бы режимов в стране ни поменялось, а они всё с одним и тем же лозунгом воюют. Что при кайзере, что во время Веймара. Особо, конечно, нацисты отличились. Написали вокруг орла со свастикой «Бог с нами» и погнали советские сёла с бабами да детишками жечь. Что же это за бог такой у них был, раз позволял этим демонам такое вытворять? – катнул я желваки на скулах. – Ну да ладно. То дела Божьи. Нелюди в форме от «Хуго Босс» за своё наверняка уже ответили и жарятся где нибудь в пекле почище крематориев Бухенвальда. А нам бы вот с этой загадкой разобраться. А может, и не всё здесь так таинственно, как кажется на первый взгляд. Ведь не секрет, что некоторые потомки солдат Первой мировой, шедшие на фронт, чтобы отомстить за унижение, нанесённое отцам, носили на себе их ремни, как бы подчёркивая значимость той миссии, которую они возложили на себя.
Прямо как наши молодые уголовники, которые кололи у себя на запястьях абревиатуру «УТРО» – Уйду Тропой Родного Отца, – фыркнул я.
Так, с прягой вроде бы разобрались. Не слишком мудрёный ребус оказался. А что за ножичек у нас тут такой интересный? И я переключился на свесившийся над тазиком на узкой кожаной петле небольшой, словно игрушечный нож с загнутой веточкой упора на гарде. Что-то знакомое. Кажется, я такой уже где-то находил. Ну, точно, в «Кёниге»! Вот и ромбик на накладке рукояти. И я, уже уверенный в своей догадке, на всякий случай потёр заинтересовавшее меня место. Так и есть! На пятачке, очищенном от грязи, блеснул красно-белыми эмалями значок «Гитлерюгенда» с чёрной свастикой в центре.
Всё, пазлы сошлись. Я уже не сомневался, что наша находка когда-то принадлежала выпускнику нацистского инкубатора, явившегося сюда смыть позор батькиного поражения. И пустить кровь «унтерменшам» этот ослеплённый геббельсовской пропагандой «ребёнок Гитлера» собирался непременно своею церемониальной зубочисткой. Да так, похоже, и остался он лежать неподалёку от своего арсенала.
– Курт, – обратился я к держащему над тазом фашистскую амуницию Сергею, – а самого «интуриста» нашли?
– Не успели. Мы и это-то «назвонили», когда уже смеркалось. Не стали заморачиваться. А что, надо было? Я точку в навигатор забил, можно и поднять «гансика».
– Правильные вы слова говорите, товарищ Сергей. Мудрые, – похвалил я Курашова, – Поднять-то можно, только вот нужно ли? – задумался я.
– Вермахт – армия сувениров, – тут же оживился Галушкин и даже привстал на своей раскладушке, сделав стойку словно борзая, почуявшая дичь.
Андрюха был не жаден и «копониной» сроду не торговал. Просто он, в силу своей творческой натуры, помимо поиска занимался ещё и военной реконструкцией, выступая на «пострелушках» как в роли бойца Красной армии, так и в амплуа гитлеровского гренадёра. Увлечение это было дорогостоящим, да и покупали реконструкторы на своих сайтах в основном «фуфло», то есть новоделы. Собрать оригинальную экипировку было давней мечтой Друга. То-то он так возбудился, заслышав о возможности пополнить свои закрома.