Головореза и Акимыч-то с трудом урезонивал, а тут чебурашка какая-то… Я ещё раз окинул взглядом фигуру милиционера. Невысокого роста, худенький, с топорщащимися ушами, он был похож на подростка, стырившего где-то форму, чтобы поиграть в милицию. Забавно морща нос и прикусив от натуги нижнюю губу, Антон старательно водил ручкой по листу протокола, и тут, пятная белый бланк мокрым донышком, перед ним встал стакан, наполненный «по рубчик».
Страж порядка тут же вскинулся и, нахмурив брови, принялся что-то (эх, жаль отсюда не слышно) сердито выговаривать Головорезу и стоящей за ним шантрапе. Не дав закончить участковому его гневный монолог, Витёк показал ему свой увесистый кулак, пальцы которого были покрыты синими перстнями с коронами, кивнул на стакан и что-то произнёс.
Прерванный на полуслове мент секунду подумал, не сводя взгляда с весомого аргумента в наколках, и, обречённо махнув рукой, обхватил презентованный ему стакан всей пятернёй. Народ оживился, одобрительно загоготал и, когда стакан опустел, тут же поощрил уже своего в доску Антоху солёным огурцом.
Глазея на развернувшееся под яблоней представление, я боковым зрением ухватил, как из подъезда вышла моя мама и, присев на лавочку, затеяла беседу с гопкомпанией.
Сгорая от желания послушать этот диалог, я подобрался поближе и, никем не замеченный, навострил уши, осторожно выглядывая из кустов черёмухи.
– Антоша, сынок, – донеслось до меня, – это кто же тебя такого сюда прислал?
– Родина направила, тёть Нин, – радостно сообщил захмелевший участковый и уже сурово добавил: – Я всегда там, где трудно.
Собутыльники немедленно заверили мента, что уважают его выбор. Тот важно приосанился и принял на грудь очередную порцию «настроения».
– Дурак, ты Антон, – охладила пыл борца с трудностями мама. – Ты посмотри на них, – она обвела рукой бражников и, словно ставя диагноз, припечатала: – Им пастух двухметрового роста нужен, с железной палкой в руках. Для их же пользы. А ты… – мать насмешливо фыркнула, – как ты их вразумлять-то собрался? У тебя небось и пистолета нет, – поддела мать салабона в погонах.
– Как нет? Есть! – вскричал задетый за живое сопляк.
– Да?! – недавно освободившийся с малолетки Толик Свисток бросил быстрый взгляд на пояс участкового и даже обнял его за талию, пытаясь нащупать что-то под полой кителя.
– В оружейке хранится, – огорчил Свистка Антоха, безмятежно хлопая глазами.
– У-у-у-у, обманщик! – Толик сделал вид, что обиделся, и попросил Головореза:
– Налей. А то так и веру в человечество потерять недолго.
Беседин усмехнулся и протянул Свистку ополовиненную бутылку.
– Тяни через шею, горемыка, мент стакан запарафинил.
– Вот пусть пистолетик там, в сейфе, и полежит, – подвела итог сердобольная мама. – И тебе спокойнее, и ребятам соблазнов меньше.
Сидя в кустах, я изо всех сил боролся с приступом смеха, душившим меня, но не выдержал и громко захохотал.
– О, Шмель, а ты откуда здесь? – удивлённо моргнул ресницами Головорез и, догадавшись, ощерился: – Подслушивать – западло.
– Санёк! – радостно завопил Свисток. – Давай к нам!
И погладил по голове «цербера», сомлевшего от возлияний.
– Это Антоха – участковый. Он хороший. Пистолет мне подарить обещал.
– А зачем тебе пистолет, Толик? – Меня накрыла новая волна смеха.
– Как зачем?! – возмущённо подпрыгнул на пятой точке юный друг милиции. – Родину защищать буду! Как ты. Меня ведь на приписной комиссии в ВДВ записали, а сука прокурор подводником назначил. Вот я, как два года назад нырнул, так только недавно и вынырнул.
– Саша, сынок, иди сюда, – позвала мама и осуждающе покачала головой, завидев, как поддатая компания вывернула подкладкой наружу милицейскую фуражку и пытается водрузить её на голову мирно пускающего во сне слюни Антохе.
– Вернулся, родной. А это что у тебя? – Её цепкий взгляд мигом выделил диспропорцию в моём организме. И не сводя печальных глаз с многострадального уха, она принялась громко перечислять кары для «старого пенька», посмевшего поднять руку на её «дитятко». Вот пусть он ей только попадётся.
Не слушая мать, я смотрел на въезжающую во двор знакомую «восьмёрку» цвета «мокрый асфальт» и как можно равнодушнее бросил:
– Я, кажется, нашёл работу, мам.
Глава 7
Глеб Жеглов и Володя Шарапов
За столом засиделись не зря,
– гремело на весь базар из ларька Гены Хомяка, торгуещего аудиокассетами.
– Глеб Жеглов и Володя Шарапов ловят банду и главаря, – подпел я люберецкому качку и, присев под широкий замах бугая в дешёвом «чемпионе», на выходе, правым «крюком», достал его массивную челюсть. Тот только клацнул зубами и, выплюнув кровавую крошку изо рта, прорычал:
– Хана тебе, мелкий, – и достав из-за складок спортивного костюма свинцовый кастет, напялил его на руку и зачем-то встал в боксёрскую стойку.
«Дурачок, – подумал я, следя за его неуклюжими движениями. – И учил тебя такой же придурок. А может, и никто не учил, так, нахватался верхов и возомнил себя Тайсоном. Точно – дилетант», – отметил я, потому как противник несуразно держал руки перед собою. Его правая от тяжести кастета неизбежно отставала от левой и, сползая вниз, заманчиво открывала для удара как челюсть, так и печень.
– Дебил, брось железку, надорвёшься, – я пританцовывал вокруг кастетоносца, выжидая момента для атаки.
«Атас, эй веселей, рабочий класс!» – надрывался из динамиков Расторгуев.
– Я тебе сейчас череп проломлю, – прохрипел прокуренными лёгкими здоровяк и, размахнувшись, влепил кастетом по фанерной перегородке. Аккурат туда, где секундой раньше была моя голова.
– Гуляйте, мальчики, любите девочек, – подхватил я задорный мотив и врезал деревянным ящиком по лысой башке агрессора. А что, я не виноват, он первым начал. Не надень он кастета, ещё можно было пободаться, а так… Победителей не судят, как говорится.
И, подхватив с соседнего прилавка черенок от лопаты, я закрепил успех, пробив оным черенком сначала по корпусу уже поплывшего «спарингпартнёра», и хлёстким махом в лучших традициях Бодзюцу закончил схватку.
– Иппон! – довольно осклабился я, опираясь на верный черенок, и тут же поморщился от боли в боку. – Ну почти «иппон», всё ж таки неслабо этот Кинг Конг меня вначале приложил. Мог и рёбра поломать.
«Атас. Атас. Атас, ата-ата-ата-ата, – Атас!!!»
– на финальном аккорде пролаяли стереоколонки голосом мускулистого лидера группы «Любэ» и замолчали. Видать, кассета закончилась.
А вокруг было лепо. Славик вырубил-таки своего визави, чья туша валялась на заплёванном бетоне шашлычной, и уже тормошил, приводя в себя, главаря тройки супостатов, посягнувших на наше кровное. Его Славка уложил первым. Главный беспредельщик оказался насколько наглым, настолько же и хлипким. С первого же прилёта в голову он мирно прилёг отдохнуть под столиком и весь раунд пролежал там точно паинька.
Теперь же, под хлёсткими пощёчинами, его голова безвольно моталась из стороны в сторону, а взгляд начал принимать осмысленное выражение.
Шашлычник Ашот, простоявший всё действо безмолвной статуей с испуганными глазами, наконец ожил и, вспомнив законы гостеприимства, принялся отдавать указания:
– Ларыса, накрывай паляну дарагым гостам. Мясо у мэна в халадылнике вазьми. Здэсь нэ надо, – он подозрительно посмотрел на кастрюлю с мясом у мангала и, потянув носом, поморщился. – Да, и коньячку прыхваты, того, что мнэ дядя Тигран из Эрэвана прислал.
Официантка Лариска – высокая грудастая блондинка, прибывавшая в прострации – вдруг неожиданно взвизгнула и принялась яростно топтать руку с надетым на неё кастетом. Пальцы бугая подозрительно хрустнули.
– Ларыса, ты чито тварышь? Нэ харашо, – укорил её Ашот, лучась удовольствием от происходящего.
– «Нэ харашо», да? – передразнила босса официантка. – Да он меня за грудь ущипнул, правую! Сволочь!
Она прижалась к Зайцу пострадавшей частью тела и подарила спасителю многообещающий взгляд. Тот с готовностью сграбастал официантку в охапку и, возложив на упругие ягодицы спасённой свои лапы, радостно заржал.
– Ларыса, Ларыса, – занервничал армянин, – займысь мясом, рыбка. У нас ещё мужской разговор нэ закончэн.
И он, с явно читаемой в миндалевидных глазах мольбой, посмотрел на меня.
– Ладно, Славян, хорош, десерт на потом прибереги. Давай с этими решать, – кивнул я на горе-конкурентов и, ещё раз взглянув на страдающего армянина, со смешком подумал: «Вот олень ты носатый. Бабу, что ли, себе, кроме этой профуры, найти не можешь? Её же ещё со школы по всем хатам в городе таскают. Там и болезнь нехорошую подцепить недолго…»
– А что тут решать? – Славик проводил официантку лёгким шлепком и, присев у «моего» амбала, с интересом осмотрел его кастет и разочарованно сплюнул: – Фуфло. Новодел.
И, поднимаясь, похвастался:
– У меня эсэсовский был, настоящий. Жалко, потерял где-то. – И уже по-деловому: – Значит так, чижики. За браконьерство с вас пока пятихаточка.
Очухавшись, но ещё не вполне придя в себя, «чижики», кто ещё сидя на полу, а кто уже и на четвереньках, поставили на «инспектора» удивлённые глаза.
– А вы что думали, рыбку золотую в чужом пруду безнаказанно ловить будете? Хрен вы угадали! Два дня вам сроку. Не управитесь – будете штуку должны. Через неделю долг не вернёте – останетесь без ушей. Всё, пошли отсюда, сявки.
И он, чертыхаясь, вытер об штанину самого наглого «браконьера» прилипшее к подошве фирменной кросовке кошачье дерьмо.
Днём ранее…
Гена Жибоедов, широко известный в узких кругах как главарь молодой перспективной ОПГ «Болик», встречал нас, восседая за столиком в своей резиденции – бывшей кафе-столовой «Лакомка». Едва завидев нас, перешагнувших порог его заведения, гостеприимный хозяин с непринуждённой лёгкостью тренированного тела покинул уютное кресло и, шагнув навстречу, с радушной улыбкой на дублёной физиономии картинно обнял меня и, потрепав по плечу Зайца, предложил перед разговором перекусить с дороги.