Так этот ненормальной бабки внук как давай ни с того ни с сего меня матом поливать, представляешь? Меня! Интеллигента в первом поколении! Обозвал ещё «крысой сухопутной» и сказал, что я ничего не смыслю в красивой морской жизни, – делился с нами наболевшим оскорблённый в лучших чувствах Юрий.
– Ну, я, понятно, пытался урезонить хулигана в свойственной мне, эстету, манере. Указал на деструктивность его поведения, особо отметив, что хамские выходки не красят поисковика и он не имеет никакого морального права разговаривать со мною в таком тоне.
Слушая словесные выкрутасы старого шахтёра, я с удивлением ощутил нечто, похожее на сострадание к бедолагам, попавшим на острый язык куражащемуся Юрке.
«Не финти, – думалось мне, – я же, крот ты подземный, знаю тебя как облупленного и хорошо могу себе представить, что здесь происходило на самом деле».
Бедный Друг. Наверняка в ходе диспута с «воспитанным» Генералом он много чего нового узнал о себе, в цветах и подробностях. Наверное, придётся несчастного до конца вахты водкой отпаивать, а по приезде к хорошему психологу сводить не помешает. Хотя о чём это я? Такие прения у них через день случаются, для обоих это уже во что-то вроде спорта превратилось, и Галушкин наверняка в долгу не остался.
– В общем, – наконец-то подошёл к сути дела Анников, – у Прекрасноволосого там, на речке. Под ногою сук подломился, ну, он и занырнул, не хуже Кирюхи Мазура. Верный Курт на подстраховке не сплоховал и вытащил мокрого «пиранью» на берег.
– А где они теперь-то? – борясь со смехом, просипел я.
– Так ты что думаешь, что «морские дьяволы» только на воде сильны? – хитро посмотрел наземный полководец. – Много ты понимаешь! Спецназ он везде спецназ! И на море, и на суше. Переодевшись, эти супермены взяли запасной прибор и отправились за счастьем в лес. Только… – взял паузу старый интриган, но через секунду не выдержал и раскололся, – батареечки-то – вот они! – и он выложил на стол эбонитовый контейнер с питанием для металлодетектора. – Игорь их ведь ещё три дня назад, чтобы не окислялись, вынул. А эти… – Анников покатал на языке крепкое слово, но сдержался, – не проверили. Да что-то, задержались, я думал – сразу вернутся, а они уже часа три где-то бродят.
– Как это?! – на секунду завис я, краем глаза заметив, как рядом в приступе смеха оседает на пенёк татарин.
– А они не того? – щёлкнул я себя пальцем по горлу.
– Да нет, – Юрка отрицательно покачал головою, – ты же им надысь всю их будущность доходчиво донёс. Эта пара – расвистяи, а не суицидники, – и Генерал, внезапно потеряв к нам интерес, тут же переключился на мальчишек, суетящихся у недоделанного строения.
– Алёша, у тебя носки шерстяные есть?
– Есть, а что? – недоумённо отозвался Зацепин, удерживая на высоте глаз рейку, по которой азартно колотил молотком Данила. Головы и плечи мальчишек были усыпаны жёлтой еловой хвоей, а на щеке у Лёшки красовалась здоровенная царапина.
– Ты гляди, щели там хорошенько заделывай. А то у меня организм нежный, альфа-частицами покусанный, и если он хоть один сквознячок почувствует, то придётся тебе, дружок, носочки – мамкин подарок – расплести и на самой красивой берёзе удавиться, – стращал воспитанников свирепый чернобылец.
В ответ Лёха лишь дёрнул пораненной щекой, посмотрел мимо вредного деда и, углядев мешок с останками, который мы оставили у палатки, дрогнувшим голосом спросил:
– Бойца нашли, дядь Саш?
– Нашли, Алексей, нашли. И не простого, а с именем, – и я, подойдя к столу, выставил на него помятый котелок.
Если мат, извергнутый в эту минуту «интеллигентным» Генералом, не брать в расчёт, то над лагерем с редким «И ты молчал!» в паузах повисла плотная тишина.
– Всё, Юрочка, полегчало? Ну, иди тогда, заводи генератор, нужно ноутбук зарядить. Сегодня в базах Уголькова и поищем. А что нам вкусненького Бог послал? – с интересом заглянул я в котлы. – О, борщец! А это что? Макарошки по-флотски! И даже салат забахали. Ну, парни, от души! – нахваливал я наряд, глотая слюни.
– Пока, Саня, пойду я к своим. На совете командиров свидимся, – протянул мне руку, прощаясь, Равиль.
– Как к своим?! – возмутился я. – Порубаем и вместе на совет пойдём. Или ты законы гостеприимства не уважаешь?
– Уважаю, конечно, но второй части вашего «мармезонского балета» я не переживу, – улыбнулся татарин и показал головой в сторону высотки, по склону которой с прибором на плече одиноко брёл Галушкин. Злополучному Другу оставалось пройти каких-то метров сто, но зная, насколько смирен и кроток нрав у товарищей, с нетерпением поджидавших его в лагере, он явно не спешил оказаться в наших объятиях.
– А почему один? Где второй? – встрял в разговор вездесущий Генерал, из-под ладони вглядывающийся в фигуру поисковика, на фоне закатного солнца выглядевшего очень романтично. Можно даже сказать – героически. Я любовался Другом, преодолевающим препятствия на пути к макаронам, а в голове уже готовил убийственную речь. Вот только поближе надо подпустить, не рвать же мне горло, в самом деле. Несолидно как-то.
– А вот и второй, – заметил наблюдательный Якуп, – он верхом, через подлесок прошёл. Бывай, Иванов, сильно не лютуй, – хлопнул меня по плечу побратим и смылся.
Показавшийся из-за палаток Курашов вежливо поздоровался со всеми и, больше не произнося ни слова, направился к умывальнику.
«Ну, ладно. – успокаивал я сам себя, – Курт всего лишь орудие, не стоит на него красноречие переводить, дождёмся заводилу».
Но как только Друг, не обращая на меня внимания, с видом триумфатора проследовал к столу и поставил рядом с котелком Уголькова точно такой же пробитый пулями предмет, но с хорошо разборчивой надписью: «МАКСИМОВ», я захлопнул рот, не в силах вымолвить хотя бы слово.
– Командир, я мешок с останками рядом с вашим поставил. Красной проволокой отметил, чтобы не перепутать, – как контрольный выстрел, прозвучали слова Курашова.
Мир перевернулся! Я сплю. Вокруг и лес не лес, и вода не вода, а Галушкин настолько велик, что ему не с нами по грешной земле ходить, а впору занять своё законное место в вышних чертогах. Но как, скажите мне, как записные раздолбаи смогли поднять бойца без прибора? Фантастика!
– Друг, сколько вам можно объяснять, что я – Андрей Прекрасноволосый – великий маг и чародей, проникший в тайны мироздания и разгадавший её секреты. Мне подчиняются все силы – земные и космические. Каждый лесной житель, от медведя до самой маленькой букашки, в моей власти. Захочу – всех бойцов в округе за неделю соберу. Но не бойтесь, я не стану этого делать. Вы – мои друзья, и не в моих правилах друзьям дорогу переходить.
– Курт, что он несёт? Как было дело?
– Да всё просто, Василич. Там, на склоне, бросилась в глаза впадинка небольшая, я попробовал щупом и сразу в кость попал. Ну а дальше – дело техники.
– Да?! – вскинулся Галушкин, – а на склон кто тебя привёл, а ямку ту кто первый заметил?!
– Ты, мой хороший, конечно же, ты, – словно ребёнка погладил я Друга по лысине и даже поцеловал его в макушку, – видны вы у Бога, Андрюха, что тут говорить. Гнилушке, какой-нибудь солдат ни за чтобы не открылся. Хоть ты и с закидонами, но душа светлая. А свет к свету тянется.
– Везёт дуракам и пьяницам, – не утерпел язва Генерал.
– Всё, Юра, – закрыл я тему, – иди, с базами работай. Не порть людям настроение, они у нас герои сегодня.
Группы Русанова и Черных на поляну прибыли одновременно, немного обескураженные очередной неудачей. Но, узнав о поднятых нами бойцах, воспряли духом и принялись приводить себя в порядок, попутно обсуждая план действий на завтра.
Саня с Антоном объявились уже в сумерках. Тяжело ступая натруженными ногами по рыхлой земле, устеленной хвоей, Ершов прошёл к ёлке, возле которой мы устроили пункт временного хранения находок, выгрузил из рюкзака глухо звякнувшие железяки, держа в руках плохо различимый предмет, шагнул на свет, и мы увидели его трофей.
– «Халхинголка»! – завистливо выдохнул Галушкин. Вещь эта была находкой нечастой, и Друг просто грезил ею.
Меж тем Саня для всеобщего обозрения положил каску на стол и, почерпнув из котла наваристого борща себе в тарелку, принялся неторопливо работать ложкой. Зная этого обстоятельного мужика уже чёртову уйму времени, съев с ним, как говорится, не один пуд соли, я просто кожей чувствовал, что он что-то недоговаривает.
– Ну, – не утерпел я, – не томи, рассказывай, что там?
– Яма, командир, – Ершов отложил ложку и посмотрел мне в глаза.
– Большая?
– Не знаю. Железо бьётся по периметру примерно три на три. Может «сброс». Сколько там бойцов, не берусь сказать. Мы докопались до костяка, но по тёмному вскрывать не стали. Эта каска оттуда.
– Ну что же, завтра всё выясним. С утра всеми силами яму отработаем, а потом видно будет. А интересно получается – СШ-36 встречается в основном в местах, где шли бои в начальный период войны, то есть по 41-му году, реже – по 42-му, а здесь наши в 43-м высоты брали. Да, загадка, – посмотрел я на шлем, тёмным бугром возвышающийся над столом, и задумался.
– Ничего, друг, решим и эту задачу, в первый раз, что ли? – обнадёжил Андрюха. – Вскрытие покажет, как говорится.
– Дядь, Саш, – окликнул меня самый младший в нашей команде четырнадцатилетний Максим Курашов.
– Чего тебе, Максик? Поел? Ну, ложись сегодня пораньше, ты же в наряд с утра заступаешь.
– Да я это… – замялся мальчишка, – с вами завтра хочу.
– Да? А в тылу кто оборону держать будет?
– Да ведь Лёха с Данилой туалет ещё не доделали, котлы не помыли… – затянул хитрюга.
– Чего?! – раздалось грозное из кустов, где старый наряд как раз драил казаны.
– Значит, так, – я внимательно посмотрел на переминающегося с ноги на ногу подростка, – ты с кем завтра дежуришь?
– С Сергеем Викторовичем.
Сергей Викторович Пивоваров – шахтёр на пенсии и по совместительству одноклассник вечно молодого Генерала находился рядом, с интересом прис