Вторым правилом любого затяжного боя было деморализовать своего противника. Фейри поначалу боялся его. Удар в лицо Бенедикта Хойтера не был смертельным, но потерять глаз страшно, а существа с рогами и копытами были трусливыми. Как говорили ученые, у них преобладал инстинкт «борись или беги». Все волки были бойцами, а существа вроде Бенедикта — беглецами. Паника делает людей глупыми, а поскольку Бенедикт и так был идиотом, насколько мог судить Чарльз, паника только улучшит ситуацию.
Конечно, первым правилом в любой драке было вообще не ввязываться в драку. Чарльз снова рванул вперед, когда раздался выстрел. Пуля в него не попала, поэтому он проигнорировал ее и продолжил атаку. Но тихий скулеж Анны привлек его внимание.
Он оглянулся и увидел, что Анна почти вылезла из клетки, из носа у нее текла кровь, а Трэвис Хойтера стоял рядом с клеткой с очень длинным и очень толстым бильярдным кием, который был обгрызен с одного конца. Анна рывком вернулась в клетку, и Чарльза словно ударил товарный поезд по ребрам.
Не обращая внимания на боль, Чарльз схватил рогатого лорда за ногу, чуть выше колена, и его клыки перерезали большое сухожилие и мышцу поменьше. У человека это было бы ахиллово сухожилие, и нога фейри стала бесполезной.
Бенедикт попытался опустить ногу и упал, когда она подломилась под ним. Чарльз скользнул под рога и сомкнул зубы на шее рогатого лорда.
Бенедикт был побежден. Беспомощен.
Он изнасиловал Лиззи Боклер и, несомненно, убил десятки других жертв. Братец волк считал, что его нужно убить. Но Чарльз колебался.
С визгом тормозов и резины подъехала машина, и Чарльз узнал звук фургона, за рулем которого был Айзек. Кавалерия прибыла, рогатый лорд побежден. Убивать его, чтобы спасти Анну, нет необходимости.
Но Бенедикт был совершенно сумасшедшим. Если бы он родился в другой семье, возможно, не начал бы убивать людей. Он отказался от борьбы, неподвижно лежа под Чарльзом и ожидая последнего, смертельного удара, как иногда делал олень или лось. Он был безвреден. Заключенный в стальные прутья, он никому не причинит вреда.
На острове Чарльз решил, что больше не станет убивать из политических соображений, потому что это подвергло Анну опасности, мешая брачной связи. Братец волк был согласен, но это убийство не из политических. Этот человек причинил бы боль их паре, убил бы волков, находившихся под их защитой, и причинил боль храброй маленькой танцовщице. Братец волк знал, что должно случиться с теми, кто нарушил законы: правосудие.
Чарльз глубоко вонзил зубы, а затем резко дернул головой, ломая кости шеи Бенедикта. Фейри на мгновение содрогнулся, когда смерть заявила свои права, а затем добычей Чарльза стало просто мясо. Это казалось правильным, и что-то внутри него успокоилось от свершения правосудия. Он был мстителем за жертв Бенедикта Хойтера. Это был его ответ призракам, которые преследовали его.
Почему он убил их? Потому что это справедливая расплата за причиненный вред. Тепло затопило его плоть, когда холодные пальцы призраков отпустили его. Он был свободен от них, как и они свободны от него.
Инстинкт или щелчок спускового крючка предупредил его об опасности, и Чарльз мгновенно дернулся. Он услышал выстрел, и пуля попала в тело Бенедикта почти в то место, где мгновением раньше находился Чарльз. Это уже второй промах, кто-то плохо стрелял.
Чарльз снова двинулся, оставив большую часть тела рогатого лорда между собой и оружием. Потом обернулся и увидел, что и у Трэвиса, и у Леса пистолеты наготове, и непонятно, кто в него стрелял. Но пистолет Трэвиса был направлен на Анну.
— ФБР. Бросайте оружие, — крикнул Гольдштейн из открытой двери рядом с дырой, проделанной Чарльзом в стене. Он и Лесли тоже держали пистолеты наготове. Не было никаких признаков Айзека или Боклера, и Чарльз предположил, что они обходили здание, чтобы посмотреть, смогут ли войти с черного хода. — Бросьте оружие, или я буду стрелять.
— Не торопитесь, агент Гольдштейн, — сказал Трэвис. Он крепко держал пистолет двумя руками. — Этот пистолет заряжен серебром. Я выстрелю ей в голову, и она умрет. Я знаю, что никто этого не хочет.
Чарльз застыл, затаив дыхание. Он был слишком далеко. Ему потребовалось бы три прыжка, чтобы добраться до Трэвиса, а это на два прыжка больше, чем нужно.
Лес Хойтер поднял руки над головой, но не выпустил свой пистолет.
— Лес Хойтер, Трэвис Хойтер, бросьте оружие, — приказал Гольдштейн. — Все кончено.
Никто не двинулся с места.
Чарльз зарычал.
— Бросайте оружие, — повторил Гольдштейн, а затем рявкнул: — Все кончено. Мы знаем, что вы сделали. Упростите задачу для всех.
— Сам бросай оружие, — закричал Трэвис. — Ты ничто. Пустое место, бессильный инструмент либерального правительства, слишком слабого, чтобы служить своему народу и защищать его от этих уродов. — Это звучало как заученная речь, как некоторые фразы, которые произносил маленький гарем Чарльза Мэнсона. Возможно, Трэвис Хойтер повторял эти слова так часто, что уже не понимал их значения. — Вы бросайте свое оружие, или я застрелю ее и перейду к вам.
Гольдштейн и Лесли были сосредоточены на Трэвисе. Они не видели странное выражению лица Леса, где отчаяние сменилось удовлетворением. Они не заметили, как он крепче сжал пистолет, опустился на одно колено и мгновенно выстрелил. Чарльз видел это, но ничего не мог сделать, опасаясь, что Трэвис застрелит Анну.
— Лежать. На пол сейчас же! — крикнул Гольдштейн, но Лес Хойтер уже был на земле. — Ложись на пол и сцепи руки за головой.
Лес уже сделал всё еще до того, как Гольдштейн закончил предложение. Теперь Лес безвреден, и убить его будет сложнее. Если бы у Чарльза в этот момент был пистолет, он бы все равно убил Леса, потому что хотя Хойтер застрелил своего дядю, это не помешало Трэвису Хойтеру нажать на курок. Трэвису Хойтеру, у которого было пулевое отверстие прямо в центре лба, все же удалось выстрелить перед смертью.
Анна без сил рухнула на дно клетки.
Пуля попала ей в бедро, и кровь растеклась вокруг нее красным одеялом. Ее нос был искривлен и распух, Трэвис что-то сломал, когда бил ее палкой.
— Я не виноват, — завопил Хойтер. — Это все мой дядя. Он заставил нас это сделать. Он был сумасшедшим.
Анна захныкала, и Чарльз перестал слушать, как Лес Хойтер пытается обвинить мертвых в своих преступлениях.
Чарльз раздвинул дверцы клетки голыми руками, даже не осознавая, что снова стал человеком, пока не заметил, что у него есть пальцы, чтобы сжимать обжигающее кожу серебро. Раньше ему никогда не удавалось так быстро измениться.
И от него разило магией фейри. Он бросил взгляд на Боклера, и старый фейри, стоявший в дверях рядом с Айзеком, кивнул ему. Чарльз даже не знал, что фейри могут повлиять на изменение оборотня.
Но Анна ранена, и сейчас не время беспокоиться о том, кем был Боклер. Не было времени на слепую панику, которую он испытывал, или на то, как ему хотелось разорвать мертвое тело Трэвиса Хойтера. Он должен был убедиться, что Анна выживет.
— Останови кровотечение, пока мы не сможем вызвать скорую помощь.
Чарльз зарычал, потому что Гольдштейн подошел слишком близко к его раненой паре. Но Айзек вмешался, прежде чем Чарльзу пришлось действовать.
— Оставь его в покое. Поверь мне, ты не хочешь находиться рядом с ними прямо сейчас.
Айзек был умным волком. Слишком молод или нет, но Бран был прав, оставив его у власти. Чарльз убил бы любого, кто подошел бы слишком близко.
Его беспомощной паре больше никто не угрожал, и Чарльз в основном игнорировал разговор за его спиной, проверяя Анну.
— Почему он одет в оленью шкуру и бусы?..
— Заткнись и не двигайся, пока мы не вызовем копов, которые зачитают тебе твои права…
— Я имею в виду, он коренной американец, но как мы объясним…
Когда Чарльз слишком быстро превращался из волка в человека, он забывал, из какого века должна быть его одежда. Мягкая оленья шкура казалась уютной и знакомой, когда он касался бедного носа Анны. Она нервно облизала его пальцы, потому что он причинял ей боль.
Во-первых, нужно было остановить кровотечение.
Чарльз наклонился и оторвал рукав рубашки Трэвиса, не обращая внимания на вопли федералов. Но Анна зарычала, когда импровизированный бинт приблизился к ней, поэтому он выбросил ткань. Вполне логично, что она не захотела бы, чтобы на ней остался его запах, но оленьи шкура Чарльза не подошла бы, кожа вообще не впитывает влагу.
— Мне нужно…
Он не успел договорить, как Айзек сказал:
— Лови.
Он бросил ему огромную аптечку, которые все члены стаи держали в своих машинах по приказу Брана. Как любил повторять маррок: то, что ты можешь быстро исцеляться, еще не значит, что можешь исцеляться достаточно быстро.
Чарльз выбросил из головы слова отца. Причин для паники не было. Анна истекала кровью, но пуля прошла навылет и застряла в полу, и нет никаких признаков артериального кровотечения. Но братец волк не будет счастлив, пока она не поправится.
Как только перевязал пулевое ранение, Чарльз еще раз внимательно осмотрел голову Анны.
Он коснулся губами ее уха и спросил:
— Я могу сделать это сейчас, или ты можешь подождать. Их лекарства не очень помогают, и им придется прерваться…
«Сейчас», — услышал он в голове ее ясный голос. И Чарльз понял, что их связь была открытой и прочной.
На мгновение у него перехватило дыхание. Когда это случилось? Когда он снова принял свою роль палача? Признал, что есть другие ответы, кроме смерти, но что смерть была оправданной? Или это случилось, когда он увидел кровь и понял, что Трэвису удалось причинить ей боль? Или когда понял, что вина, правильное и неправедное стали всего лишь словами по сравнению с опасностью для его пары?
Но Анна ранена, и у нее будет время разобраться в случившемся позже.
Чарльз использовал их связь, чтобы впитать ее боль. Затем вправил кость ее носа прежде, чем из-за способности оборотня быстро исцеляться, кость срослась неправильно. Анна не дрогнула, хотя он знал, что не смог забрать всю ее боль.