Понятное дело, язык пришлось прикусить, зато Тильда в моей голове вовсю потешалась над столь пылкими мыслями: «Эк ты бросилась оборонять старого извращенца. Того и гляди скучать по нему начнешь. Так может, не поедем никуда? Чтоб не рвалось сердце на части от тоски…»
Я шикнула на нее, как оказалось, вслух, и удостоилась двух внимательных взглядов.
— Что-то не так, госпожа Гантрам? — с непроницаемой физиономией поинтересовался мэйн Рэйнер.
— Нет-нет, просто осознаю перемены, — пробормотала я.
Затем беспомощно огляделась, жалея, что не могу исчезнуть прямо здесь и сейчас и появиться за тысячи лиг отсюда, и суетливо схватила саквояж, который благоразумно сразу вынесла из кабинета и на время ритуала оставила на кофейном столике. Не хватало еще бродить сейчас по комнатам. Нет-нет, скоро стемнеет… бежать надо, и как можно быстрее.
— С вами приятно иметь дело, мэтр, мэйн, — без всякой искренности выдавила я, натянуто улыбаясь. — Надеюсь, в этом доме вы обретете семейное счастье.
Прозвучало двусмысленно, как будто счастья я им желала непременно совместного, и мужчины синхронно приоткрыли рты. Но ни исправляться, ни слушать ответные речи я не стала — резко развернулась на каблуках и поспешила к выходу.
— Н-но, г-госпожа Гант-трам… — внезапно начал заикаться маг.
— Позвольте хоть оплатить вознице ожидание, — вмешался Рэйнер. — С полудня экипаж простаивает по… нашей вине.
Виноват был исключительно мэтр Штанге, и мы все об этом знали, но не настолько я жаждала его пристыдить, чтобы рисковать разоблачением.
— Право не стоит, — бросила я через плечо, не замедляя шаг. — Всего хорошего, господа.
Мэйн Рэйнер хоть и вояка до мозга костей, но вояка умный. Он явно заподозрил неладное, а я этой спешкой лишь подливала масла в огонь, но раз уж все мыслимые и немыслимые проверки мы с домом прошли, задерживать меня никто не имел права. Сделка заключена, и сделка честная… если опустить некоторые нюансы, так что подозрения подозрениями, а следом мэйн не рванул. В дверях я даже обернулась, дабы убедиться: гостиная отсюда просматривалась плохо, но, судя по приглушенным голосам, мужчины не сдвинулись с места.
Я толкнула тяжелые створки и, отважно ступив за порог, жадно втянула носом весенний воздух. Такой же, как и пару часов назад, когда я выбегала проветриться и морщилась от одуряющего аромата кирсии, которой заросла вся округа, стоило сойти снегу. Такой же и в то же время совсем другой. Теперь к сладости кирсии добавился терпкий запах свободы.
Голова закружилась, я покачнулась, но быстро поймала равновесие и шагнула на первую из двадцати трех ступенек, ведущих с крыльца к подъездной дорожке. Вторая, третья, четвертая… на пятую вместе с моей ногой опустилась еще одна — по-мужски огромная, но при этом втиснутая в женский башмачок на звонком каблуке. Дальше мы спускались уже вдвоем: я и материализовавшаяся рядом Тильда. Где-то по пути она попыталась отнять у меня саквояж, но после недолгого перетягивания груза я одержала безоговорочную победу, несмотря на разницу весовых категорий.
— Хочешь что-нибудь потаскать — в экипаже ждут сундук и чемодан, — проворчала я, переместив саквояж в другую руку.
— В них нет денег, — хмыкнула Тильда, и диалог иссяк.
В материальной форме она вообще говорила мало и все больше по делу, и только когда вновь оказывалась в моей голове, никак не могла заткнуться.
Судя по храпу, доносившемуся со стороны потрепанного наемного экипажа, возница вполне неплохо проводил время, так что мы позволили себе на пару секунд задержаться у подножия лестницы. Словно подчиняясь командам невидимого дирижера, мы симультанно развернулись и окинули дом прощальными взглядами. Снизу вверх, слева направо. Не могу сказать, что в тот миг испытывала что-то даже отдаленно похожее на грусть, но легкая нервическая тошнота к горлу подкатила. Все-таки здесь я провела без малого десять лет — не особо счастливых, но фактически всю свою молодость… Про Тильду вообще молчу, впрочем, я и не поворачиваясь знала, что лицо ее сейчас невозмутимо, как у престарелого жреца, выслушивающего скабрезную шутку — годы опыта как-никак. Хотя внутри там наверняка бушевал настоящий шторм.
— И что теперь? — деловито уточнила Тильда, когда мы вдоволь налюбовались нашим узилищем.
— А теперь, — вздохнула я, — надо рвать когти. Очень быстро и очень, очень далеко.
Глава 2
Глава вторая, в которой ломаются корабли, планы и судьбы
Наверное, Тильда права, и всему виной мои многочисленные недостатки, из-за которых я мало того, что никогда не найду приличного мужа, но и вряд ли проживу достаточно долго, чтобы выйти хоть за кого-нибудь, даже за неприличного. Замуж я не собиралась — спасибо, одного раза хватило, — однако жить хотела, так что мысленные нотации выслушивала со стойкостью ланарского монаха. Говорят, они способны сутками балансировать на одной ноге, невзирая на ливни, снегопады и порывы ветра. Вот и я, стиснув зубы, покачивалась под ударами хлестких фраз и даже не возмущалась. Ну, почти.
К нотациям, разумеется, прилагался полный список упомянутых недостатков.
Во-первых, гордыня. Дескать, я так уверилась в непогрешимости основного плана, что не подумала о запасном. А зачем он мне, если я действительно все предусмотрела? И скорость экипажа, и расписание поездов, и задержки на станциях, и возможные пересадки в случае погони. Даже мигрень от общения с Тильдой и неизбежный визит не к врачу, так к аптекарю. Не учла только предприимчивость бабушки господина Кенига, владельца судостроительной верфи «Корабли Кенига» — единственной и неповторимой на этом берегу Северного моря. Глупая поломка на одном из грузовых судов вскрыла тайник, в котором ушлая бабулька повадилась переправлять в Ауэрд контрабандные зелья и артефакты, в результате чего все корабли Кенига оказались под колпаком. На время тщательных проверок порт будто вымер, зато ожили сутяжные конторы, в которые потоком хлынули возмущенные пассажиры, лишившиеся возможности покинуть Аделхайд. Я бы тоже не упустила шанс пожаловаться, кабы не обстоятельства, а так приходилось молча сидеть в гостиничном номере, кусать локти и ждать, когда хоть одному кораблю позволят отплыть. Иного способа сбежать с материка не было, хотя я бы согласилась даже на захудалую лодку с веслами.
Во-вторых, смазливая мордашка. Должна признать, на этом пункте я приосанилась и, как ни старалась, устыдиться и опечалиться не смогла. Зато Тильда печалилась за двоих и распекала мою внешность на все лады. «Хорошенькая девица во вдовьем наряде — это ж лакомый кусочек для всяких пройдох! На тебя только слепой внимания не обратил, а уж излияния похотливых уродов — след понадежнее хлебных крошек. Как пить дать, по нему тебя и нашли. Ну вот что тебе мешало избавиться от этих черных тряпок?».
Мешал мне пункт третий. Воспитание. По мнению Тильды, недостаток самый страшный и самый опасный. Пока она расписывала ловушки, в кои может угодить дама, до отказа напичканная глупыми правилами и предрассудками, я с трудом сдерживалась, чтобы не напомнить о том, кто меня, собственно, воспитывал. Да, большей частью няньки, немного родители, но до определенного возраста голова моя все же оставалась легка и пуста. Зато в шестнадцать лет я попала в лапы Тильды, и… скажем так, жизнь оказалась полна удивительных открытий. Кстати, блюсти траур по мужу, о котором я только и помнила, что наличие противных усов и абсолютное неумение вести в танце, ее идея, потому эту претензию я тоже без зазрения совести вычеркнула.
Ну и в-четвертых меня обвинили в неуемном любопытстве. Каюсь, обвинили справедливо, ко в свое оправдание скажу, что мэтр Штанге и мэйн Рэйнер тут тоже виноваты. Первый опоздал на три часа, а второй все эти три часа просидел с таким лицом, словно от моего общества у него острое несварение. Я же ни словом, ни жестом его не упрекнула и сдерживалась, сколько хватало сил, даже в библиотеку его сопроводила, дабы мэйн скрасил ожидание интересной историей. Но когда он предпочел общению со мной справочник по ботанике… да, сорвалась. Хотя и задала-то всего один невинный вопрос:
— Вы когда-нибудь бывали на Северном море?
— Да, — коротко ответил Рэйнер и вернулся к жизнеописанию пестиков и тычинок.
Но Тильда теперь была уверена, что именно моя несдержанность указала мэйну наше местоположение подобно стрелке компаса. «Возница наверняка сказал, что доставил нас на станцию, а там уж, зная про Северное море, недолго вычислить маршрут», — зудела она в висках.
И я снова с трудом обуздала рвущееся наружу возмущение. Ибо если уж искать истоки наших неприятностей и первопричину всех бед, то все началось с баек Тильды о далеких Наольских островах. Где деревья всегда зеленые и одним листом можно накрыться с головой. Где в орехах плещется сок, кошки вырастают до размеров откормленного теленка, а люди крепкие и коричневые как кофейные зерна. Женщины там вплетают ракушки в волосы и не стесняются наготы; мужчины там призывают рыбу песней и пронзают сердца зверей острыми копьями; дети там прыгают в воду со скал и играют со змеями.
Тильда родилась на одном из этих островов в семье аборигенки и белокожего учителя, прибывшего на край мира с просветительской целью, и насколько она знала, позже там вырос целый город таких цивилизованных просветителей. Местным они не навязывались, но учили желающих простейшим наукам и языкам. Ну и изучали дикарей между делом, труды многостраничные писали. Все это звучало невероятно захватывающе, и пусть я понимала, что реальность наверняка далека от идиллической картинки, нарисованной давно умершей полукровкой, все равно загорелась идеей посетить острова. А если получится, то и поселиться в белом городе. Вот уж где меня точно не стали бы искать.
Чтобы добраться туда, надо было пересечь сначала Северное море на обычном корабле, потом Огненное — на воздушном, а после еще на пароме плыть. И если б не эта глупая мечта, я бы точно выбрала другой маршрут. Покороче да понадежнее. Вероятно, направься я в противоположную сторону, уже бы покинула материк и нашла свой домик у моря. Не на острове, ну и ладно, зато на свободе. А теперь… теперь…