Мне показалось, что Юрия Фёдоровича смутили мои слова
Каховский выпустил из ноздрей две струи табачного дыма, сказал:
— Не сомневался, что ты не усидишь дома — примчишься меня проконтролировать. А кактус…
Майор милиции кашлянул.
— …Это так получилось. Нет у старика других растений.
Юрий Фёдорович хмыкнул.
— Зато кактусов — полон дом, — сказал он. — Лукин коллекционирует их, если ты не знал. У него вся квартира заставлена этими колючками.
Покачал головой.
— Я всё утро слушал рассказы о них.
Мне послышались в его голосе печальные нотки.
Сидевшие в песочнице детишки прервали свои занятия — приоткрыв рты, уставились на «дяденьку с сигаретой». Следили за старшим оперуполномоченным и затаившиеся на скамейках около подъездов бдительные пенсионерки. Голуби тоже перестали перебирать разбросанную вокруг лавки шелуху («насвинячил» я знатно) — вертели головой, посматривали на майора то правым, то левым глазом.
Каховский усмехнулся.
— Вот ты, зятёк, знал, что у нас в городе есть клуб любителей кактусов? — спросил он.
Я помотал головой (придержал пилотку из газеты, чтобы та не свалилась).
— А я теперь и об этом клубе, и о кактусах много чего знаю, — сообщил Юрий Фёдорович. — Хоть диссертацию на эту тему пиши. Или статьи для журналов.
Он снова затянулся дымом (как мне показалось: сделал он это нервно и поспешно).
Каховский выдохнул и спросил:
— Ну что, зятёк, поедем за мороженым?
Вслед за майором милиции я прошёл к припаркованному во дворе автомобилю. Не сразу сообразил, куда именно меня вели. И сперва не поверил своим глазам, когда Юрий Фёдорович замер рядом с зелёной «копейкой». Уж очень плохо сочетался в моём представлении «ВАЗ-2101» с бондовским образом иностранного шпиона, которым щеголял сегодня Каховский. Старший оперуполномоченный Верхнезавадского УВД по-хозяйски распахнул дверь автомобиля, кивком головы велел мне сесть на пассажирское сиденье.
Я снял бумажную пилотку, осторожно забрался в салон (боялся повредить хорошо сохранившийся «музейный экспонат»). Вдохнул запах нагретой солнцем резины. Внутри «жемчужины» советского автопрома мне показалось тесновато. Лишь со второго раза закрыл дверцу: привык «не хлопать». Юрий Фёдорович метнул в центр двора сигаретный фильтр, уселся на водительское место. Он повернул ключ в замке зажигания. Двигатель зарычал. Я не услышал привычный для меня сигнал о том, что не пристёгнуты ремни безопасности.
Юрий Федорович посмотрел на меня.
— Вчера, по телефону, ты говорил, что у тебя есть ко мне дело, — сказал он. — Ещё одно. Я так понял: оно похоже на дело этой девицы фельдшера? Правильно?
Я пожал плечами.
— Намного хуже.
— В каком смысле, хуже? — переспросил Каховский. — Хуже — это…
Он замолчал.
Заглушил двигатель.
— Поясни, — потребовал Юрий Фёдорович.
Он «припечатал» меня взглядом «сурового и требовательного взрослого».
Я ответил ему улыбкой десятилетнего ребёнка.
— Дядя Юра, — сказал я. — В этот раз я за просто так ничего не скажу.
— Эскимо — это не просто так, — парировал Каховский.
— Мороженое у меня есть пока только в моём собственном воображении. Вам, быть может, уже новые звёздочки на погоны прилетели. А я всё ещё с пустыми руками.
Показал милиционеру ладони.
Юрий Фёдорович вздохнул.
— Куплю тебе эскимо — я же обещал!
— Два.
— Два куплю, — согласился Каховский. — Что там у тебя за «дело»?
Я нагнал на своё лицо «серьёзности» и «таинственности». Постарался выглядеть, как Вовчик — когда тот нам вчера рассказывал о своих соседях «сверху» и «снизу». Аккуратно поставил себе на ноги пилотку из «Пионерской правды»; расправил на ней края.
— Дядя Юра, а те штаны с тремя лампасами, в которых вы дома ходите, они от адидасовского костюма?
Каховский не сразу «врубился», о чём я спросил; но потом кивнул.
— А у вас и кофта от него есть? С логотипом на груди?
Юрий Фёдорович помахал ресницами (точь в точь, как Надя — когда та не понимала, чего я от неё добивался).
— Ну… да, — сказал он. — Только она будет тебе велика. Очень.
Я махнул рукой — потоком воздуха опрокинул пилотку.
— Это понятно.
Усмехнулся.
— Хочу срисовать с вашей кофты логотип, — сказал я. — Сегодня же. Можно?
— Да делай с ней, что хочешь.
Каховский сложил руки на рулевое колесо.
— Ты расскажешь, наконец, что ещё… увидел? — спросил он.
— То есть, кофту вы мне покажете? — уточнил я.
Юрий Фёдорович заскрежетал зубами.
— Да! — сказал он.
Вздохнул. Выдохнул. И заговорил уже спокойно.
— Прямо сейчас купим тебе мороженое и поедем за кофтой, — сказал он. — Доволен?
— Доволен, — подтвердил я.
Подумал о том, что благодаря Вовчику теперь лучше представлял «нормальное» поведение десятилетнего ребёнка (пусть рыжему мальчишке десять лет исполнится только зимой).
— Записывать будете, дядя Юра?
— Буду.
Юрий Фёдорович достал из бардачка блокнот и ручку.
— Диктуй, — сказал он.
— Чикатило, Андрей Романович, — продиктовал я. — Тысяча девятьсот тридцать шестого года рождения.
Каховский послушно законспектировал мои слова.
— Это ещё кто? — спросил он, когда поставил «точку».
— Дядя Юра, чтобы вы сделали, — сказал я, — если бы узнали о чудовище, которое насилует, расчленяет и употребляет в пищу женщин и детей?
— Тааак.
Каховский плотно сжал губы.
— Теперь вы о нём знаете.
Юрий Фёдорович выпрямил спину, ручкой постучал по странице блокнота.
— Этот, что ли? — спросил он. — Хочешь сказать…
Майор милиции покачал головой.
— Не верю, — сказа он. — О подобных случаях меня бы точно поставили в известность.
Я развёл руками.
Посмотрел за окно на возившихся в песочнице детей.
Каховский повернул голову — проследил за направлением моего взгляда.
— Он не наш, не местный, — сказал я. — Но уж очень он… плохой человек.
Заглянул Каховскому в глаза.
— Дядя Юра, вы знаете город Ростов-на-Дону? — сказал я. — Рядом с ним есть ещё два города: Шахты и Новошахтинск. Вот в том районе и обитает это чудовище. Там он охотится на людей. В основном — на женщин и детей. Он начал свою охоту ещё в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. И к настоящему моменту убил примерно тридцать человек…
— Тридцать? — переспросил Юрий Фёдорович. — Это ты тоже увидел в своих…
— Это правдивая информация, дядя Юра.
— Правдивая…
Майор милиции почесал шариковой ручкой бровь. Кашлянул.
— Ну, и что мне прикажешь с этой информацией делать? — спросил он. — Это здесь, в Великозаводске… я кое-что могу. Но… где я, и где Ростов-на-Дону?! Представляешь? Письмо ростовским коллегам написать? Или позвонить? Я могу. Но я ведь не генерал-майор — просто майор. Кто в тех краях прислушается к моим словам?
Он вздохнул. Хмыкнул.
— Нет, я поспрашиваю, конечно…
Юрий Фёдорович взглянул на меня.
— А наших, Великозаводских чудовищ, ты в своём сне не видел? — спросил он.
— Видел кое-что, дядя Юра, — сказал я. — И расскажу вам о них — потом. Они подождут. Не к спеху с ними разбираться. Они в ближайшее время о себе не напомнят.
Указал пальцем на короткую запись в блокноте Каховского.
— А вот этот монстр убивает и насилует прямо сейчас.
Со стороны песочницы донёсся детский смех.
— Ты уверен в этом? — спросил Зоин отец.
— Уверен, — сказал я.
Дёрнул плечом.
— Я продиктую вам, что запомнил. А вы, дядя Юра, уж сами решайте, что со всем этим делать. Ведь это вы майор советской милиции — не я. А мне здесь и сейчас всего лишь десять лет. И я пока пионер — не милиционер. Мои возможности очень ограничены. Могу вам только сказать, что этого монстра поймают и без вашей помощи. Но только через много лет. Я даже примерно знаю, как и когда это случится. Вот только к тому времени, товарищ майор, этот монстр замучит и убьёт больше пятидесяти человек…
— Твою ж… налево, об стену и с разворота!
Каховский махнул рукой.
Он вынул из кармана мятую пачку с сигаретами. Посмотрел на изображение верблюда и пирамид. Но не закурил — бросил пачку в открытый бардачок.
Юрий Фёдорович снова примостил на руль блокнот.
— Диктуй, зятёк, — сказал он. — Так тому и быть. Записываю.
Дядя Юра всё же купил мне мороженое (тот самый «знаменитый» советский пломбир, о котором с ностальгией вспоминали мои бывшие сверстники). Как и договаривались: две порции. Вторым эскимо я изначально планировал угостить Надежду Сергеевну. Однако теперь изменил свои планы. Потому что Надя Иванова со вчерашнего дня «села на диету» (пусть сама она об этом пока и не догадывалась). Да и не планировал я в ближайший час идти домой: были у меня и другие дела, помимо борьбы с преступностью.
На покупку «правильной и здоровой» пищи (для Надиной диеты и подпитки моего растущего организма) понадобятся деньги. Деньги нужны и на другие цели. А моя нынешняя официальная опекунша пока не проявила себя хорошим добытчиком денежных знаков. Надиной зарплаты нам на жизнь катастрофически не хватало. Потому я собирался помочь Надежде Сергеевне Ивановой в несложном (на мой взгляд), и интересном деле: добывании денег. Решил «сделать» из неё «правильного» предпринимателя.
Юрий Фёдорович не забыл о нашем новом уговоре. Привёз меня к себе домой. Где мы с Зоей Каховской «приговорили» подтаявшее мороженое (о нуждах своей дочери майор милиции в магазине не подумал — пришлось отдать однокласснице Надину порцию эскимо). Пломбир оказался… недурственным. Особенно на голодный желудок. Я проглотил его в два счёта. За ним вдогонку отправил десяток шоколадных конфет и три бутерброда с плавленым сырком и сырокопчёной колбасой (нашёл её в холодильнике Каховских).
Потом я чуть уменьшил кофейные запасы Елизаветы Павловны (пока та не вернулась с работы). Выслушал Зоин восторженный отзыв об «Алых парусах» (та уже прочла половину повести — горела желанием поделиться эмоциями «хоть с кем-то»). А заодно выпросил у девчонки «почитать» «Сто лет тому вперёд» (не забыл о данном Вовчику обещании). И лишь после всех этих интересных и полезных дел перешёл к главной цели похода к Каховским: вооружился карандашом и листом бумаги, «занялся» адидасовским спортивным костюмом.