Ну а что вы хотите? Читать было нечего. Книга в дивизионе — предмет уникально редкий. За время службы я видел там всего четыре книги. Пятую прислала по моей просьбе жена.
Чем-то же надо было утолить духовный голод!
Разливаем по первой.
— Ну? — предвкушающе говорю я. — И кто у нас на повестке дня?
— Майор Кривенюк, — без колебаний отвечает Марасанов.
— Почему Кривенюк?
— А о нём сказать нечего.
Истинная правда. Командир второго огневого дивизиона майор Кривенюк загадочен уже тем, что нет в нём никаких загадок. Но мы-то с ефрейтором Марасановым точно знаем: так не бывает. Есть загадка, есть — и, уверяю вас, когда допьём вино и доедим помидор, тайна майора Кривенюка будет, скорее всего, раскрыта.
— Уставник… — без особой уверенности начинаю я.
— А мышей не ловит, — уточняет Марасанов.
Именно так. Живёт по Уставу, но помимо Устава пальцем не шевельнёт. Временами требует от офицеров, чтобы те наладили наконец дисциплину, однако как-то всё не по делу. То ли плохо представляет себе вверенный ему дивизион, то ли просто служба надоела до чёртиков. Возможно, пьёт, но выпившим его никто ни разу не видел (я однажды увижу, но это случится позже). Наверняка человек семейный, однако о семье его также ничего не известно. Скажем, про «деда» Сапрыкина мы хотя бы знаем, что у него сын-двоечник Яшка, а об этом — полное отсутствие сведений, слухов и сплетен.
— Выше майора уже не подымется… — задумчиво предрекает Марасанов. — Разве что на дембель звезду подкинут…
— И выше комдива…
— То есть просто неудачник?
Оба в сомнении поджимаем губы и разливаем по второй.
Неудачник… Так-то оно так. Затерянная среди колхозных виноградников ракетная точка карьерного роста не предполагает. Кроме того, группа дивизионов «Тантал» считается в нашем округе чем-то вроде дисбата, сюда ссылают проштрафившихся. Офицерский состав распадается надвое: молоденькие лейтенанты, у которых ещё остаётся надежда когда-нибудь отсюда выбраться, и пожилые капитаны, майоры, подполковники, давно уже такую надежду утратившие.
Майор Кривенюк, естественно, относится ко вторым. Ну и что?
— Никаких особых примет… — размышляю я вслух, окуная ломтик помидора в серую крупную соль. — Может, иностранный шпион?
Шутку мою Марасанов не принимает и досадливо поводит ухом.
— Нет, — решительно заявляет он. — Что-то с ним всё-таки не так… А кем бы он был на «гражданке?»
Вот оно! Зацепка найдена. Проницательная личность, этот ефрейтор Марасанов. Проницательная и приметливая. Образ майора Кривенюка начинает помаленьку проясняться. Низенький, рыхлый, физиономия вечно озабоченная, почти обиженная…
— Как его вообще в армию занесло?
Сидим, покряхтывая от мыслительного напряжения.
— Слу-шай… — Меня осеняет. — А помнишь, он нами дирижировал?
— Точно! — Марасанов даже подскакивает на низенькой скамеечке.
Действительно, около месяца назад нас ни с того ни с сего заставили петь хором. И не в строю на прогулке, а в помещении, ставши в два ряда: кто пониже — впереди, кто повыше — сзади. О причинах можно только догадываться. Вероятно, какое-нибудь начальство собиралось нагрянуть музыкальное.
Ответственным за мероприятие назначили майора Кривенюка — и мы впервые увидели нашего командира дивизиона радостным живчиком. Он прослушал каждого, определил кому на какой голос петь, репетировал с отдельными группами и с хором как таковым, он настолько утратил осторожность, что потребовал исполнить какую-то строку «с акцентом». Можете себе представить реплики хора:
— Я с армянским могу…
— А я с еврейским…
Беседу нашу я здесь, понятное дело, привожу в сильно сокращённом виде, но сути это не меняет. Майор Кривенюк изобличён. Сначала мы с Марасановым ликуем, потом спохватываемся, смотрим, сколько осталось вина. Примерно треть бутылки. Как раз хватит на то, чтобы детально обсудить жизненную трагедию бедолаги, мечтавшего стать когда-то певцом, может быть, даже дирижёром, а вместо этого тянущего служебную лямку во втором огневом дивизионе.
Возвращаемся довольные собой, своими интеллектуальными способностями, даже, если хотите, ощущая ласковую снисходительность к собственному начальству.
Отрывок № 7
«Танталом» нас пугали ещё в карантине. Наслушавшись страстей, новобранцы озабоченно перешёптывались на койках после отбоя:
— На «Айсберг» бы попасть…
— Или на «Таблетку»…
— Не дай бог «Тантал»…
Место, по слухам, крайне суровое. По условиям жизни худшее во всём Узбекистане. Ни клуба, ни магазина, ни библиотеки. Вообще ничего. Вода — и та привозная. Начальство — звери, увольнительных в город — нет. Даже казармы нет — живут в ангаре. Кроме того, там дедовщина.
Очень я боялся туда угодить. А ещё боялся стартовой батареи.
— «Старт», — с плотоядной ухмылкой говорил нам сержант, породистый красавец-казах, сам с «Тантала», — это два года бега по пересечённой местности за заряжающей установкой.
Никогда не любил бегать. Тем более в сапогах.
К счастью, приврал сержант, крепко приврал. Ну бег от солдатского городка до боевых позиций под аккомпанемент сирены — это ладно, это святое. Но бежать за заряжающей установкой, да ещё и по пересечённой местности? Начнём с того, что нет никакой заряжающей установки. Есть пусковые установки, и есть заряжающие машины, но стоят они в капонирах, откуда и выезжают по рельсам.
Странная неосведомлённость для человека второго года службы. Видимо, наш красавец-казах, принадлежа к радиотехнической батарее («геморрои»), с пренебрежением относился к стартовикам («желудкам») и не слишком вникал в детали их службы. Речь шла, скорее всего, о транспортно-заряжающей машине, но подобных устройств у нас не было, а если и было, то наверняка покоилось законсервированное на территории технического дивизиона. В это сложно поверить, однако лишь на втором полугодии я узнал, что «Тантал» — строящийся объект и что вместо настоящих боевых изделий в капонирах стоят макеты. Но мы делали вид, будто это не так. Тем более что с виду их хрен отличишь.
А с сержантом-казахом нам в карантине, я считаю, повезло. Его хотя бы можно было понять — изъяснялся почти членораздельно.
— Я вам обращаюсь мерами убеждения, — говорил он, явно пытаясь кого-то копировать, — я вас убеждаю. А есть ещё меры принуждения…
Соседним же взводом повелевал славянин, возможно, даже русский, однако, ловя краем уха его команды, я впадал в панику.
— С утр-ра!.. — свирепо рычал он перед строем.
Господи, да что же это значит? Потом оказалось, всего-навсего: «Взвод, равняйсь!»
Но его понимали.
Отрывок № 8
И вот распределение. Ну так и есть! Чуяло моё сердце! На «Тантал». Слава богу, хоть в радиотехническую батарею.
Проехали пыльный зелёный городишко Янгиюль — единственное место, куда можно будет сбежать в самоволку, но, как нас предупредили заранее, лучше не бегать. Городок беспокойный — очень много высланных лиц. Потом, разумеется, оказалось, что лица, хотя бы и высланные, а симпатичные, порой даже улыбчивые. Радушные.
Довезли нас до КПП, выгрузили, построили, произвели перекличку и повели в казарму, в самом деле оказавшуюся дюралевым ангаром с напрашивающейся кличкой «консервная банка». Внутри двухэтажные шконки и финская дизельная печь, гоняющая с воем горячий воздух по всему помещению (в зимнее время, разумеется). Когда она ломалась, температура снаружи и внутри немедленно выравнивалась, так что спать приходилось меж двух матрасов, позаимствовав второй с койки того, кто убыл в караул.
Должен признаться, ангарная экзотика меня скорее привлекла, нежели ужаснула. Будет о чём рассказать. Так оно потом, кстати, и вышло. «Это у вас не служба, это у вас „гражданка“ была, — говорил я со снисходительной усмешкой бывшим сокурсникам. — Казарма из кирпича, паровое отопление, пол деревянный… А ты поди в ангаре поживи!»
Но всё это потом…
Ну «Тантал», утешал я себя. И на «Тантале» люди служат. Главное — радиотехническая батарея, а никакой не «старт».
Недолгим было утешенье.
На второй или на третий день (кажется, я тогда вырубал янтак неподалёку от локатора) прибежал испуганный «салажонок» из моего призыва.
— Там тебя майор вызывает!
— Командир батареи?
— Нет. Чужой какой-то…
Всполошился, оправил френч, подтянул ремень — и проследовал по наклонному бетону в неглубокое подземелье, где обнаружил нескольких офицеров-радиотехников. Они стояли и смотрели на меня со странным выражением. То ли сочувствие сквозило в их взглядах, то ли насмешка.
А посреди подвала на табуретке, уперев кулаки в колени, действительно, сидел некто незнакомый, коренастый, громоздкий и весьма странно экипированный: сапоги, галифе, майка и фуражка, из-под козырька которой виднелся крупный бугристый нос. Глаз я не увидел, но почему-то ощутил, что козырёк нисколько не мешает сидящему разглядывать меня.
Прочие офицеры играли свиту.
Кое-как я отрапортовал о прибытии и даже догадался добавить «товарищ майор».
— А расскажи-ка подробно, — с задушевной скукой начал сидящий на табурете. — Кто ты, что ты… Какое образование… Кем был на «гражданке»…
Голос его звучал довольно-таки глумливо.
Пришлось докладывать. Услышав, что в сельской школе я преподавал русский язык и литературу, декольтированный майор кивнул.
— То, что надо, — объявил он. — Значит, так… Я тебя забираю к себе на «старт»…
В горле у меня пискнуло.
— Да ты не бойся, — успокоил он. — На «пушки» я тебя не пошлю. На «старте» у меня есть кабина управления. Такая же, как здесь, даже лучше. Будешь в ней сидеть… Есть вопросы?
— Так точно, товарищ майор! — отважился я.
— Ну?.. — Похоже, отвага моя слегка его позабавила. — Задавай тогда…
— Какое отношение имеет преподавание языка и литературы к управлению «стартом»?
Отозвался не сразу.
— А вот какое… — раздумчиво отвечал он. — Есть у меня сын. Яшка. — И майор отмерил ладонью рост сына. Подумал и переместил ладонь чуть выше. — Так вот у него оч-чень хреново с русским языком и литературой…