– Знаю. Его сейчас в Морской поселок занесло. Ты знаешь, как туда добраться?
– Погоди. – Бич нахмурил брови. – Какой еще Морской поселок? Первый раз слышу. Это где такой?
– Да его и на картах-то нет, вот ты и не знаешь, – объяснил моряк. – Валька туда после отсидки попал. Это километров сто от Магадана, на побережье. Дыра жуткая. Официально его вообще не существует: ни властей там нет, и вообще ни черта. Как они там живут, никто не понимает.
– А добраться туда как?
– По Юго-Западной дороге ехать надо, потом повернуть на Советский. Знаешь, где это?
– Советский знаю. А дальше?
– Дальше там на пути к Советскому километре на десятом какое-то ответвление есть, вот по нему и надо ехать еще километров пять. Вроде бы там даже указатель должен быть самодельный. Я сам-то не точно знаю, я там не был, но люди рассказывали.
– Понял. А как там в Морском Вальку найти? Ты его адрес знаешь?
– Какой адрес! Там у них никаких адресов нет. Приедешь в поселок, у людей спросишь, подскажут.
– Ясно, – кивнул бич. – Скажи-ка еще раз как ехать, я запишу.
Он вытащил из кармана бушлата пачку «Беломорканала» и треснутый огрызок простого карандаша.
– Значит, Юго-Западная дорога, поворот на Советский…
– Ну да. А потом ответвление на Морской, километре на десятом. И до него еще километров пять.
Бич повернулся спиной к улице, прижал к стеклянной стенке забегаловки сигаретную пачку и стал записывать адрес. Моряк нетерпеливо переминался с ноги на ногу, он явно ждал, когда можно будет попрощаться и разойтись в разные стороны.
Бич записал адрес, оторвал глаза от сигаретной пачки и уже хотел было повернуться и попрощаться со знакомым, как заметил в стеклянной витрине отражение роскошной темно-красной «Тойоты» с тонированными стеклами, подозрительно медленно подъезжающей к «стекляшке». Лицо бича мгновенно напряглось, взгляд стал жестким. Он совершенно незаметным со стороны движением перенес вес тела на левую ногу, чтобы можно было мгновенно рвануться с места на полной скорости.
Так… кажется, лучше пока не поворачиваться, тогда тем, кто в «Тойоте», не видно его лица, а по одетой в драный бушлат спине фиг его узнаешь, тут таких бушлатов двенадцать на дюжину. И вообще, пока не стоит совершать никаких резких движений, чтобы не привлекать к себе внимания. Но это отсрочка на несколько секунд, «Тойота» приближается. Нужно быстро прокачать ситуацию. Может, это все-таки не по его душу? Но откуда здесь «Тойота»? Таким крутым тачкам здесь делать совершенно нечего. И почему так медленно едет, словно высматривают кого? Не иначе все-таки за ним. Слишком долго стоял на виду, на одном месте, какая-то сука, наверное, узнала и успела стукнуть. Интересно кому? Ментам? Спортсменам? Ингушам? Или это воры его выследили? Судя по тачке, скорее «звери» или спортсмены.
Все эти мысли пронеслись в голове Коли Колымы – а это был он – в считаные секунды, пока «Тойота» приближалась к забегаловке. Как только она, скрипнув тормозами, остановилась у дверей, настало время действовать.
– Если хочешь жить – беги, – не оборачиваясь, бросил Колыма моряку, резким движением рванул на себя дверь «стекляшки» и бросился внутрь.
Дверцы «Тойоты» распахнулись, и из нее вылетели два здоровенных коротко стриженных парня в кожаных куртках с пистолетами в руках.
– Это он! Быстро за ним! – раздался бешеный крик из машины.
Парни рванулись к двери «стекляшки», едва не сбив с ног не успевшего ничего понять моряка. К счастью для Колымы, он неплохо знал эту забегаловку, благо еще в те времена, когда работал китобоем, частенько в нее заходил. А вот его преследователи были здесь в первый раз. Из большого зала, в который вела входная дверь, можно было выйти только двумя путями – через эту самую дверь на улицу или через расположенную в противоположном углу дверь на кухню. Колыма сразу бросился именно туда; туда же, потеряв, правда, несколько драгоценных секунд, метнулись его преследователи.
Кухня была очень большая. Собственно, за дверью располагалась не только кухня, а целый лабиринт комнат, кладовок и прочих мелких помещений, начиная с кабинета заведующего и заканчивая служебными туалетами. Но и сама кухня была немаленькая: четыре смежные комнаты, уставленные посудомоечными машинами, холодильниками, плитами, разделочными столами и всевозможной посудой. Эта кухня, кроме всего прочего, обслуживала и столовую судоремонтного завода, поэтому и была такой большой. Здесь Колыма еще не бывал. От входа было два пути: прямо, вдоль разделочных столов, мимо посудомоечной машины, в комнату, из которой доносились запахи готовящейся пищи, и налево, в открытую дверь, за которой был виден короткий коридор и еще одна дверь.
Колыма знал, что где-то здесь должен быть черный ход, но не знал, где именно. Оставалось положиться на удачу.
– Эй, чего тебе тут надо, бичара?! – Здоровенная дебелая тетка в грязном халате и цветастом переднике с большим половником в руках двинулась на него. – А ну, уматывай!
– Где черный ход?!
– Пошел вон, тебе сказали! – не слушая его, заорала тетка. – Петя, иди сюда! Какая-то сука залезла!
Колыма отпихнул ее с дороги и бросился прямо, за холодильники, к двери в следующую комнату. Может быть, выход там? В голове его метеором промелькнула совершенно посторонняя мысль: хорошо, что бабы за базар не отвечают, а то пришлось бы остановиться и эту завалить, чего бы это ни стоило. Она его сукой назвала.
В этот самый момент на кухню ворвались парни с пистолетами. На секунду они в растерянности остановились на пороге, но потом тот из них, что соображал побыстрее, скомандовал:
– Ты – туда. – Он махнул рукой налево, в сторону коридора, а сам бросился прямо.
Тетка с половником, увидев пистолет, отшатнулась и не пыталась ему помешать. Парень пронесся мимо ряда столов и успел увидеть за огромным шкафом посудомоечной машины мелькнувший в следующей комнате бушлат блатного.
– Стой, сука! Пристрелю!
Комната, в которой оказался Колыма, и была собственно кухней. Именно здесь стояли несколько здоровенных плит и готовилась еда. Комната была заполнена паром, поднимающимся из огромных кастрюль и чанов. Стоящая у стены молодая женщина, увидев блатного, отшатнулась, ее глаза испуганно округлились.
Услышав сзади окрик преследователя, Колыма резко пригнулся и прыгнул в сторону. В эту секунду прозвучал выстрел, и пуля, противно взвизгнув над ухом у блатного, врезалась в один из холодильников.
Парень влетел в кухню, чуть поскользнулся на какой-то луже, из-за этого вторая пуля пошла совсем высоко, попав в стену десятью сантиметрами ниже потолка.
– Стой!
Колыма чувствовал, что его догоняют, что до следующего выстрела, который может попасть в цель, осталась секунда, а все время уворачиваться от пуль он не сможет. Даже самый большой фарт когда-нибудь кончается. Положение было безвыходным, но тут в глазах блатного мелькнула жестокая радость. Он что-то придумал. Преследующий его парень ухватился за стол, восстанавливая равновесие после того, как поскользнулся, и снова поднял пистолет, но Колыма успел нырнуть за здоровенный холодильник, уже продырявленный первой пулей. Чуть дальше этого холодильника была плита, на которой стоял большой чан с варящимися пельменями.
– Стой, урод! Не уйдешь! – Парень рванулся следом за блатным, и это оказалось его роковой ошибкой. Он слишком увлекся охотой и забыл о том, что дичь может иногда показать зубы, особенно если это не безобидный заяц, а битый-перебитый волчара, хитрый, сильный и опасный.
Завернув за холодильник, Колыма не побежал дальше. Он встал за углом, прижавшись спиной к боку установки и успев смерить взглядом расстояние до плиты с пельменями. На его лице в этот миг был самый настоящий волчий оскал. Мало кто из оставшихся в живых мог похвастаться тем, что видел Колю Колыму таким. А когда парень, размахивая пистолетом, завернул за холодильник, Колыма выставил вперед ногу в стоптанном кирзаче и рукой немного подтолкнул этого субъекта в нужном направлении.
Колыма умел ставить подножки. Ноги его преследователя оторвались от пола, и, раскрыв рот в жутком крике, парень полетел на плиту. Еще не прикоснувшись к ней, в полете, он успел понять, что его ожидает, и дикий вой был слышен даже через две стены, на улице. Со всего маху он ткнулся головой в самую середину чана с пельменями, а руками угодил на раскаленную плиту. Раздалось громкое шипение, парень с диким воплем выдернул голову из чана и сполз на пол, оставляя на белой стенке плиты кровавые следы. Кожа с его ладоней осталась на раскаленном металле, лицо мгновенно покраснело, с волос стекал пельменный бульон.
Колыма двумя скользящими шагами подлетел к плите, схватил чан за ручки и, с натугой приподняв, надел его на голову сидящего на полу преследователя. Кипяток и пельмени потекли по плечам, а дикий звериный вой оборвался.
– За базар отвечать надо, щенок, – прошипел блатной. – Это тебе за суку.
Колыма был твердо уверен, что он в своем праве. По понятиям то, что он сделал, было справедливой платой за оскорбление, которое для правильного блатного было даже важнее, чем то, что за ним гнались и в него стреляли.
Не тратя больше времени, Колыма кинулся к двери. Он помнил, что в любую секунду в комнату может влететь второй преследователь. Пробежав еще через одну комнату и короткий темный коридор, блатной увидел дневной свет, сочащийся из приоткрытой двери. Он толкнул ее и выскочил на задний двор.
Двор оказался замкнутым, со всех сторон его окружали кирпичные стены разных зданий, и только впереди была широкая арка, ведущая на соседнюю улицу. Других выходов со двора не было, а из двери за спиной вот-вот должен был появиться второй из двух ворвавшихся в «стекляшку» парней.
Но Колыма успел сделать к арке только один шаг, как увидел передний бампер той самой «Тойоты», въезжающей во двор. Выхода не было. Колыма окинул двор быстрым взглядом.
Пустота, глухие стены, только куча мусора и несколько ржавых баков вдоль одной из них. Решение еще не успело окончательно оформиться у него в голове, как он уже кинулся к бакам и спрятался за одним из них, присев на корточки. Бежать было некуда, и оставалось только принять бой. Лицо Колымы снова исказила волчья ухмылка. Он вытащил из кармана бушлата «ТТ» и щелкнул предохранителем.