– Так, идем в офис, – коротко приказал Медведь. – Ты, Сом, – обратился он к рыбообразному, – идешь со мной. Сейчас будем думать, как черножопую сволочь к ногтю брать. Ты, – он кивнул второму из своих приближенных, – останешься здесь базарить с ментами. Направь их на ингушей, чтобы тем остаток жизни медом не казался. А вы, – он повернулся в сторону охранников, – возвращайтесь на место. И если еще такое случится, вам просто не жить, вы меня знаете.
– Шеф, а Гарик… – робко заикнулся один из парней.
– А Гарика мы найдем. – Медведь злобно оскалился. – И легкой смерти эта сука не дождется. Как и все, кто попробует на меня наехать.
Он резко повернулся и, сопровождаемый рыбообразным и телохранителями, пошел в офис.
Глава 18
Поселок Морской был одним из многих неофициальных, не значившихся на картах и для всех, кроме тех, кто в них живет, вроде бы и вовсе несуществующих населенных пунктов. В таких поселках не было ни электричества, ни канализации, ни горячей воды. Никаких властей, разумеется, тоже не было, даже участкового. В самом деле, участковых областное УВД посылает туда, где есть официальный населенный пункт, а если по бумагам его нет, то и участкового не полагается, хотя и живут в таких поселках иногда по нескольку сотен человек.
Морской ничем не выделялся в ряду своих собратьев. Он стоял на побережье Охотского моря и представлял собой сотни полторы покосившихся домов из плавника да несколько стоящих на берегу ржавых траулеров, в которых тоже жили люди. Над траулерами с противными криками летали чайки, а вдоль береговой линии медленно бродили люди, собирали плавник – единственный источник топлива – или ловили рыбу. Большую часть населения составляли бывшие промысловые рыбаки, оставшиеся без работы из-за упадка рыболовного флота. Да еще освобожденные зэки, которым не к кому было податься ни на материк, ни хотя бы в Магадан.
Несколько десятков одетых в драные ватники и бушлаты местных жителей сидели на центральной площади поселка – неровном бугристом месте, не застроенном домами. В этом было единственное отличие площади от всего прочего поселка. Хотя было еще одно отличие, и притом весьма важное. В центре площади стоял дом, который исполнял в поселке функции рынка и магазина, здесь можно было что-то купить или выменять. Большая часть сидевших тут мужиков были пьяными или похмельными, а потому на окружающий мир реагировали вяло и лениво. Казалось, что ничто не способно вывести их из этой сонной одури. Но выяснилось, что это все же не так.
Когда издалека до сидящих на площади донесся пока еще еле слышный шум мотора, почти все повернули головы в сторону единственной дороги, ведущей к поселку. Приезд машины был большим событием, от которого с равной вероятностью можно было ждать и плохого и хорошего. Но уж во всяком случае чего-то, что развеет монотонность серой и однообразной поселковой жизни. Шум мотора приближался, и через несколько минут на площадь въехала темно-вишневая «Тойота» с тонированными стеклами.
По лицам сидящих на площади было видно, что они очень сильно удивлены; таким крутым тачкам делать здесь было совершенно нечего. Если сюда и добирались на машинах, то это обычно бывали видавшие виды «уазики» или что-то такой же степени проходимости. Но новенькая крутая иномарка… Нет, это что-то невероятное.
Но удивление местных жителей еще больше возросло, когда дверца иномарки распахнулась и они увидели ее водителя. Это был небритый мужик бичевского вида с волчьим лицом, одетый в драный бушлат, ватные штаны и стоптанные кирзовые сапоги. Он вылез из «Тойоты», захлопнул за собой дверь и решительно направился к одной из группок местных жителей.
– Здорово, люди, – поприветствовал он их.
– И тебе здорово, коли не шутишь, – отозвался один из мужиков.
Он смерил новоприбывшего оценивающим взглядом и решил для себя, что ссориться с ним, пожалуй, не стоит. Крепкий мужик, глаза хищные, волчьи, одну руку в кармане держит, и что-то там такое, кажется, есть. Да и по разговору видно, что человек серьезный, бывалый. Обратился правильно: «люди» сказал, а не «мужики» – знает, что, если среди них блатной случайно окажется, за обиду сочтет. А может, он и сам блатной, по виду похож. И татуировки на руке, кажись, есть… Жалко, зрение отказывать стало, получше бы их рассмотреть.
– Скажите, люди, как мне здесь Вальку Ломаного найти? Знаете такого? – спросил приехавший на «Тойоте».
– Вальку, говоришь? А как он выглядит-то? – спросил кто-то из мужиков.
– Высокий, плечи широкие, но сутулый. Волосы черные, на лбу над правым глазом шрам.
– А зачем он тебе?
Приехавший ничуть не рассердился из-за этих вопросов. Он сразу понял, что Вальку тут прекрасно знают, но проверяют, кто он такой и что ему нужно. Мало ли, вдруг менты кореша ищут, тогда выдавать его нельзя, нужно сказать, что не знают такого и не ведают. Правильно все люди делают, так и надо.
– Дело у меня к нему есть. Мы с ним кореша давние, в мореходке вместе учились, а потом на китобое ходили.
– А зовут тебя как?
– Колей зови.
Мужик еще раз испытующе посмотрел на Колыму – а это был именно он – и кивнул.
– Ладно, покажу. С тебя пузырь.
– Какой базар. Куда ехать?
– Давай я лучше с тобой доеду, а то заблудишься. У нас тут улиц с табличками и домов с номерами нет, так обходимся.
Колыма кивнул и пошел к машине. Мужик, вызвавшийся его проводить, сел рядом, и через несколько минут они уже подъехали к нужному дому.
– Вот тут Валек и живет, – кивнул на покосившийся домик провожатый. – Давай на пузырь.
– Сколько?
– Пять баксов.
– Ни фига себе! Это у вас пузырь столько стоит?!
– А ты как думал? У нас это редкость. Если деньгами, то столько. А если рыбкой, то килограмм. Можешь так заплатить, не обижусь.
– Нет, друг, извиняй, рыбки с собой не захватил. Держи бабками. – Колыма вытащил бумажник одного из спортсменов и вынул из него зелено-серую бумажку.
– Бывай, – независимо кивнул мужик, принял деньги и вылез из машины.
Колыма тоже вылез, закрыл за собой дверь. Подойдя к дому, он сильно постучал в дверь. Сначала никакой реакции не было, но после того как Колыма постучал второй раз, изнутри послышались шаги.
– Кого там принесло? – раздался хриплый голос.
Дверь отворилась, и на пороге появился Валька Ломаный, высокий сутулый мужик с вытянутым лицом, покрытым оспинами.
– Привет, Валька! – радостно сказал Колыма, делая шаг навстречу хозяину дома. – Узнаешь кореша?
Раздражение на лице Вальки сменилось удивлением, а потом радостью.
– Колян! Ты! – Он шагнул навстречу другу, и они обнялись.
– Откуда ты тут? Сколько уж не виделись! – Радость хозяина дома была совершенно искренней. – Давай заходи, сейчас ради такой встречи можно будет выпить, я неприкосновенный запас достану.
– Можно и не доставать, я тоже не с пустыми руками, – ответил Колыма, заходя в дом.
Первый раз за последние несколько дней он чувствовал себя в полной безопасности.
* * *
Колыма и Валя Ломаный сидели за колченогим самодельным столом, на котором стояла ополовиненная бутылка водки, два граненых стакана и тарелка с вареной рыбой, самым популярным в поселке блюдом. Еще на столе лежали несколько кусков хлеба, привезенного Колымой. Вот хлеб в Морском был настоящей роскошью, стоил он здесь раз в двадцать больше, чем в Магадане. Оно и неудивительно: возить его сюда было и трудно, и дорого. Колыма, видя, какими глазами его друг смотрит на хлеб, сам его почти не ел, отговорившись тем, что он сыт. Сейчас друзья выпили по первой, закусили и разговорились.
– А мореходку помнишь? – спросил Валя. – Мичмана, Санечку?
– Еще бы… – вздохнул Колыма. – Такое не забывается. Это в моей жизни было самое лучшее время, в детстве-то я мало чего хорошего видел, а сейчас так и вообще все по-другому.
– Да, – кивнул Валька. – А помнишь, как я плечо сломал?
Колыма кивнул. Кличка Ломаный прилипла к Вальке Репнину как раз после того, как он, попытавшись сделать стойку на турнике, упал и сломал ключицу.
– Где-то сейчас наши? Интересно, куда их разбросало?
– Ну, Саню я недавно видел, он мне и сказал, где тебя найти. Он в порту по-прежнему, рыбачит.
– Молодец… Интересно, а как остальные? Сане, выходит, повезло, а ведь другие, наверное, как я, мыкаются…
– А как тебя сюда-то занесло? – спросил Колыма.
– А куда мне после отсидки было податься? Или сюда или в другую такую же дыру… Где я еще нужен? – горько сказал Ломаный.
– Ты сидел? За что? – удивленно приподнял брови Колыма.
– Да понимаешь… Как китобойный флот совсем концы отдал, я без работы остался, без денег. Кроме как в море ходить, я ведь ничего и не умею; ткнулся туда-сюда, попытался в рыболовном флоте место найти, да только там сейчас вакансий нет, тоже сокращение идет, а таких, как я, бедолаг, – навалом. А жить-то надо как-то. Вот полез в магазин, да и попался. Два года дали.
– Ясно… – кивнул Колыма. – Надо же, не думал я, что ты воровать пойдешь.
– Да я бы и не пошел, жизнь заставила. А ты как, Коля? Я смотрю, не бедствуешь, в такой тачке прикатил…
– Эх, Валя, – тяжело вздохнул Колыма. – Я бы лучше без этой тачки обошелся. Да и не моя она.
– А чья же?
– Да тех пацанов, которые вчера меня убить хотели. Но я им не дался, а тачку вроде как по наследству получил. Да и не только тачку.
– Ну даешь, – присвистнул Ломаный. – А за что они тебя замочить-то хотели? И кто?
– Спортсмены. Люди Медведя. Слыхал о таком?
– Как не слыхать. А что, война у вас с ними началась, что ли? Ты ведь, кажется, с блатарями дружбу водил, когда мы последний раз виделись?
– С блатарями. А войны нет пока, просто подставили меня конкретно.
– Как подставили?
Колыма медлил меньше секунды. Ломаному он доверял по-настоящему. Это был хороший человек. Верный товарищ, не жадный, скромный, к тому же старый друг. Кому верить, если не ему? А человек, которому можно довериться, очень нужен. Один много не навоюешь: раз повезло, но на второй может и не повезти. Нужно лечь на дно,