Смотрящий явно был тронут благородством Колымы. Разумеется, как всякий истинный блатной, внешне он этого не показал, но Колыма достаточно хорошо знал Батю, чтобы правильно истолковать его чуть дрогнувший голос.
– А все-таки ты должен был Ворону предъявить, – вздохнул смотрящий.
– С Вороном мы еще разберемся, – ответил Колыма. – Главное, что мы с тобой теперь в расчете. Я отвечал за «голдуху», я ее вернул. Все по понятиям.
Смотрящий кивнул:
– Ладно. Теперь помоги мне «рыжье» обратно спрятать, сейчас-то мы его отсюда не заберем. Вот выберемся из этого поселка, разберемся с Вороном, тогда вернемся за ним.
– А насчет Ворона ты уже думал, Батя? – осторожно спросил Колыма, помогая смотрящему свалить золото обратно в ледник и завалить камнями.
– Думал. Я уже знаю, как мы с ним поквитаемся, – с жесткой улыбкой ответил Батя. – В Магадане же сходняк скоро, он там наверняка будет…
Глава 47
Расул Гамзаев сидел на заднем сиденье своего джипа и смотрел на море. Море было неспокойно, над ним дул сильный ветер. Волны ударялись о берег, оставляя на камнях белые клочья пены, и снова откатывались назад.
Было утро, недавно вставшее солнце еще не успело прогреть сырой промозглый воздух, и поэтому Гамзаев мерз, несмотря на теплую кожаную куртку. А впрочем, может быть, озноб был следствием раны, так тоже случается.
– Руслан, прикрой окошко, – приказал Гамзаев своему водителю. – Дует.
Сидевший на водительском месте молодой парень послушно повертел ручку, и окно с его стороны закрылось. Этот парень был одним из немногих уцелевших боевиков ингушской группировки. В день встречи с родней из Назрани он охранял офис, поэтому не пострадал и не попал в розыск.
Вчера вечером Гамзаев еще раз связался со своим оставшимся на свободе замом, выяснил, что дела постепенно налаживаются, и даже решился вызвать себе этого парня. Ехать на встречу с Колей Колымой один Гамзаев опасался. Мало ли… Верный человек никогда не помешает, они же с блатным не договаривались, что он приедет один, значит, все честно.
Гамзаев посмотрел на часы. Было девять тридцать, он приехал сюда за полчаса до назначенного срока, и ждать еще оставалось довольно долго. Гамзаев не любил, когда приходилось кого-то ждать, но в этот раз так не терпелось увидеть сына, что он выехал намного раньше, чем было необходимо.
Сейчас джип Гамзаева стоял на условленном месте, в нескольких десятках метров от недостроенного рыбоперерабатывающего комбината, носом к дороге – так, что любая подъезжающая машина была бы видна как минимум метров за триста.
Он еще раз окинул взглядом недостроенные серые корпуса с темными провалами окон, серое море, прибрежную линию и откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза.
– Расул Ахметович, с вами все в порядке? – встревоженным голосом спросил водитель.
– В порядке, Руслан, в порядке, не беспокойся, – ответил Гамзаев.
Ему просто было трудно ждать, время тянулось, как резиновое. Кстати, пока можно хоть узнать у Руслана, как дела на фирме, до сих пор-то они толком поговорить не успели. Вечером он его вызвал совсем поздно, а с утра были другие дела, после которых они сразу поехали сюда.
– Расскажи, как на фирме дела? Много наших в живых осталось?
– Человек десять, Расул Ахметович, – ответил Руслан. – И еще несколько человек звонили, говорили, что скрываются. А дела на фирме сейчас получше стали. Сначала-то, после той перестрелки в ресторане, менты налетели: наглые, как танки, мы уж думали, что всех заластают. А потом постепенно успокоились, вчера к вечеру вообще вежливые стали – не иначе кто-то им приказал не наглеть особенно.
Гамзаев кивнул. Ну да, наверное, зам успел связаться с их людьми в органах и те сделали, что могли. Молодец.
– Понятно… – протянул Гамзаев.
Руслан был готов рассказать о делах поподробнее, но Гамзаев больше не задавал вопросов. Он молча ждал, иногда поглядывая на часы, а остальное время сидел с закрытыми глазами.
– Расул Ахметович, посмотрите, это не они? – вывел его из этого состояния водитель.
Гамзаев открыл глаза и резким движением подался вперед. Вдалеке виднелась какая-то скромная, серая машина, медленно, но верно приближавшаяся к ним.
– Если повернут, значит, точно они: больше тут никому делать нечего, – сказал водитель.
Но Гамзаев и без того был уверен, что это Колыма. За те полчаса, которые они тут стояли, мимо не проехало ни одной машины, и вот ровно в десять какая-то появляется. Ясное дело, что это блатной.
– Выходим, – скомандовал Гамзаев, распахнул дверцу машины и вышел наружу.
Водитель последовал за ним, и они встали рядом с машиной, глядя на приближавшуюся тачку.
– Расул Ахметович, а если он там не один… – начал Руслан, но Гамзаев оборвал его:
– Слушай, если бы он хотел устроить засаду, нас давным-давно бы из этого завода, – он резко кивнул на недостроенные корпуса, – из автоматов бы порезали. Замолчи пока!
Гамзаев очень волновался, он не мог до конца поверить, что сейчас ему возвратят его сына – самое дорогое, что у него есть в мире. Ведь еще вчера он уже почти потерял на это надежду и жизнь казалась серой, бессмысленной и пустой.
Тем временем скромный серый микроавтобус с одной разбитой фарой подъехал и остановился метрах в двадцати от роскошного джипа Гамзаева. Было видно, что в кабине сидит только один человек. Гамзаев стиснул зубы.
Дверца микроавтобуса открылась, и оттуда выпрыгнул невысокий поджарый мужик. Гамзаев никогда не видел Колю Колыму вживую. Только на фотографиях. Но все равно сразу его узнал.
Колыма приветственно махнул рукой ингушам и пошел к боковой дверце микроавтобуса. Движения его были совершенно спокойными и уверенными, и Гамзаев немного расслабился.
Но где же мальчик? Через секунду он получил ответ на свой вопрос.
Колыма распахнул дверцу автобуса, запрыгнул в него и через несколько секунд вывез оттуда инвалидное кресло, в котором сидел Рашид.
– Папа! – закричал мальчик, взмахнув руками.
Коляска поехала к Гамзаеву. Он бросился навстречу, и на половине дороги между машинами они встретились. Гамзаев рухнул на колени, не обращая внимания на грязь, и обнял сына.
– Рашид! Живой!
– Папа! – По щекам мальчика катились крупные слезы. Рашид плакал и одновременно смеялся от счастья.
Колыма молча стоял позади коляски и смотрел на это трогательное зрелище. Кто бы мог подумать: жестокий, беспринципный и безжалостный Расул Гамзаев, оказывается, способен на такие эмоции.
– Все, сынок, теперь все будет хорошо. Сейчас мы поедем… домой. – Гамзаев запнулся, потому что помнил, что поедут они сейчас не домой, а в его тайную берлогу. Но, с другой стороны, какая разница? Дом – это там, где родные. А объяснить сыну, что им придется еще день-другой поскрываться, он еще успеет.
– Да, папа…
Мальчик обернулся к блатному.
– Спасибо, дядя Коля! Я никогда не забуду, как ты меня спас! Спасибо! До свидания, дядя Коля! – Голос мальчика немного дрожал.
Колыма кивнул и потрепал Рашида по голове. Он тоже успел привязаться к пацану и расставаться с ним ему было нелегко.
– До свидания, Рашид.
– Коля. – Блатной поднял голову, услышав голос Расула Гамзаева. Ингуш протягивал ему руку. – Спасибо тебе, Коля. Ты вернул мне самое дорогое, что у меня есть в жизни. Спасибо.
Блатной молча пожал протянутую руку ингуша.
– Коля, может, тебе денег дать? Только скажи, – предложил Гамзаев.
– Не надо, – ответил Колыма. – Ты мне «рыжье» отдал.
По лицу Гамзаева пробежала тень. Да, действительно: Колыма же забрал золото, которое Медведь собрал с подконтрольных «Ингушзолоту» приисков. Конечно, по справедливости оно действительно его, но все равно жалко.
– Кстати, а сколько там было?
– Центнер.
– Ладно, удачи тебе.
– И тебе счастливо, Рашид.
– До свидания, дядя Коля!
Колыма повернулся и пошел к своему микроавтобусу.
Гамзаев пристально смотрел ему в спину. Любовь к сыну и благодарность за его спасение удивительным образом уживались в его душе с жадностью. А ведь сын был уже у него… Блатной приехал один, у него центнер «рыжья»… Все эти мысли промелькнули в голове Гамзаева меньше чем за секунду – Колыма не успел сделать и трех шагов. И жадность победила.
Гамзаев резко обернулся и сделал знак стоявшему у него за спиной Руслану. Этот знак нельзя было не понять, и Руслан, приподняв полу куртки, стал медленно вытаскивать из-за пояса пистолет. Когда спустя секунду Рашид, смотревший на уходившего блатного, обернулся, он увидел ствол, направленный в спину его спасителю. В глазах мальчика мелькнул испуг, но он ни секунды не колебался.
– Дядя Коля! – Отчаянный детский крик прорезал воздух.
Рашид резким движением передвинул свою коляску, и она оказалась на линии огня, прикрывая блатного. Но Руслан уже давил на курок и остановиться не успевал. Грянул выстрел.
Мальчик, сидевший в коляске, доставал взрослому человеку примерно до плеча, и направленная в спину Колыме пуля попала Рашиду в середину лба.
Колыма, услышав детский крик и последовавший сразу за ним выстрел, среагировал молниеносно. Он упал на бок, одновременно выхватывая пистолет, и в падении дважды нажал на курок.
Руслан согнулся и медленно рухнул на землю. Обе пули, выпущенные блатным, попали ему в грудь.
Все замерло. Колыма лежал на боку, целясь в остолбеневшего Гамзаева. Мальчик неподвижно сидел в своем кресле; по лбу текла струйка крови. Согнувшись, лежал за спиной у своего главаря Руслан.
Гамзаев стоял не шевелясь. Он не видел ничего, кроме лица своего сына с кровавой раной на лбу. Он не мог поверить, что Рашид мертв, эта мысль просто не умещалась у него в голове, он не верил в это. Но свершившийся факт – вещь неумолимая.
Услышав шорох, Гамзаев отвел взгляд от сына и увидел, что Колыма поднимается с земли, ни на мгновение не опуская направленного на него пистолета.
– Убивай… – прошептал он. – Мне теперь все равно жить незачем. Только дай сына похоронить.