рядочного дьера во грех».
Дочитав послание, Грэнна с чувством смяла желтоватый лист, процедив сквозь зубы:
– Ошибаешься, дорогая Валия, не осу нам надо отсылать, а одну глупую ведьму из похоронного бюро. Эх, Майла, Майла… что же ты никак не можешь ни уехать, ни умереть? А ведь письмо-интрига должно было давно подействовать. – Женщина нахмурилась, бросив задумчивый взгляд в окно.
– Чи-и-и? – воодушевился рыжий почтовик и даже привстал на задние лапки, протянув передние в ожидании еще одного ореха.
Глухой удар опустившейся рядом трости заставил обезьяну испуганно подпрыгнуть на подоконнике. Покосившись на металлический набалдашник, зверек молча поклонился, расправил крылья и дал деру.
В похоронном бюро
Джемма сидела, обняв банку с медом, и гипнотизировала взглядом сыщицу. Та лежала, изображая, что спит, и размышляла, что за муха укусила ее обычно сердобольную подругу. Решив, что сама ничего путного не придумает, Олли-о с обреченным вздохом открыла глаза.
– Так и знала, что ты не спишь! – воскликнула ведьмочка, победно сверкнув зелеными глазами, которые на осунувшемся бледном личике казались особенно большими и выразительными.
– А если знала, чего ж тогда молчала? – демонстративно зевнув, спросила оса.
– Боялась, – призналась Джемма. – Вдруг все-таки спишь, а тут я со своими вопросами.
– С вопросами и банкой меда, – улыбнулась ей оборотень. – Давай его сюда. Я буду сытая, добрая… и расположенная к беседе. О чем, кстати, ты хотела узнать? – спросила, слизнув с протянутой ложки золотистое лакомство.
– Ты детей любишь?
Неудивительно, что мед у Олли-о в горле застрял. И вместо того чтобы раствориться в теле, став строительным материалом для его недостающих частей, с кашлем брызнул на простыню. Ведьма тут же поднесла ко рту сыщицы воду, но оса, поморщившись, отказалась и даже отодвинула стакан… ладонью.
– Откуда у тебя руки?
– При чем здесь дети? – в один голос спросили обе.
Затем так же слаженно помолчали, после чего сыщица нехотя призналась:
– Не руки, а рука… пока что.
– Этого вполне достаточно, чтобы самой есть ложкой, – вручив ей упомянутый предмет, заявила девушка. – А банку я подержу.
– Так, – почесав нос концом столового прибора, проговорила рыжая, – что ты говорила о детях? Ты беременна, и гробовщик жаждет выставить тебя на улицу вместе со мной… или ко мне… или куда?
– Вовсе нет! – опешив от такой интерпретации ее невинного вопроса, воскликнула ведьма.
– Я беременна? – решила пошутить Олли-о. Ну а что? Кто этих магов знает. Лежишь тут, никого не трогаешь, ешь и пьешь всякие вкусности, а потом бац – и непорочное зачатие.
– Как? Уже? – окончательно расстроилась Джемма, не усмотрев в ее словах иронию. – Значит, вы все-таки поженитесь? – обреченно вздохнула она, а потом обиженно воскликнула: – Зачем тогда весь этот спектакль устраивали?! Оставили бы меня в покое, и все! Дали бы жить своей жизнью и не тревожили прошлое. Зачем, Олли-о, ты говорила, что он меня любит? Зачем помогала, позволяя стать твоей подругой… зачем?! – Ведьмочка с такой силой сжала несчастную банку, что та жалобно скрипнула.
Желая спасти принадлежащий ей по праву десерт, а заодно и свой бедный мозг от совершенно необоснованных претензий, оборотень рявкнула:
– Цыц! – После чего, пользуясь тем, что Джемма притихла, спокойно поинтересовалась: – Кто он? – Впрочем, вариантов было немного, поэтому она тут же добавила: – Этьен?
Ведьмочка утвердительно кивнула.
– Ладно, это понятно. Непонятно другое – какие, к чирташу, дети, Джемма?!
– Его дети, Олли. Его! Мои племянницы. – Она строго посмотрела на осу и серьезно поинтересовалась: – Ты их любишь?
– Этих двух заноз, вечно сующих свои любопытные носики куда не следует? – не без ехидства уточнила оборотень и, получив в ответ очередной кивок, продолжила: – Этих малолетних магов металла, делающих из дорогостоящих пишущих принадлежностей ободки для волос?
Джемма больше не кивала, она просто сидела и не мигая смотрела на подругу.
– Этих несносных малявок, которые умудряются испачкать все вокруг так, что бесполезна и магочистка, но сами при этом остаются относительно чистыми?
– Олли, но они же…
– Да! – довольно ухмыляясь, сказала рыжая.
– Что «да»? – не поняла ведьмочка.
– Да! Я их люблю, – «добила» ее окончательно развеселившаяся сыщица. Идея вызвать в Джемме ревность, отклоненная Этьеном, ей по-прежнему нравилась, и она не смогла отказать себе в удовольствии подразнить влюбленную глупышку. – И отца их тоже люблю, – добавила, глядя на сникшую девушку. После чего, выдержав паузу, совершенно серьезно сказала: – И тебя, дурочку, люблю уже не меньше.
– Олли, ты не понимаешь, – грустно вздохнула ведьма, но собеседница перебила:
– Это ты не понимаешь, Джемма. Недосып плохо сказывается как на твоем милом личике, так и на мозгах. Мы с Этьеном друзья, просто друзья, о чем тебе уже было сказано, и не раз. Я люблю и уважаю его как друга. Как единственного близкого мне человека, который, уверена, не бросит в беде и не предаст. И да, я люблю его несносных детей, потому что они его дети. Я даже терплю его жуткую мамашу, что само по себе подвиг. Ну а он… любит тебя. И, поверь, вовсе не как друга.
– А сказал, что хочет стать именно другом, – пожаловалась на опекуна ведьмочка.
Оборотень же, немного помолчав, спросила:
– А чего хочешь ты, Джемма-Майла? – И, видя растерянность на лице собеседницы, уточнила: – От Ена ты чего хочешь?
Ведьма задумалась, вновь вцепившись в многострадальную банку.
– Мед, кстати, отдай, пока не разбила. Он не Этьен, его ни душить, ни обнимать не надо.
Сражаться за банку, которую принесла для больной, ведьмочка, естественно, не стала. Устроив ее рядом с осой, она сцепила пальцы в замок и уставилась на них, пытаясь мысленно ответить на вопрос, заданный подругой. А и правда, чего она хочет от дьера оружейника? Чтобы он был счастлив, но при этом не смел жениться на другой? Чтобы продолжал всю жизнь любить ее – Майлу – без перспектив на брачные узы с ней, потому что это вроде как неправильно? А что же тогда правильно?
– Так что там с Этьеном, Джемма? – зачерпнув ложкой мед, напомнила о себе оса.
– Я… я не знаю, – пробормотала девушка, покраснев.
А выговорится хотелось, и очень. Но кроме Вишни, которая в последние дни предпочитала общество Эдгарда, и Олли, занимавшей сторону дьера оружейника, у нее больше не было подруг. Однокурсницы из школы ведьм остались в прошлом, друзья-соседи – тоже. Да и в той казавшейся теперь далекой жизни до похорон встречи Майлы с бывшими одноклассницами становились все реже, потому что каждая из них была поглощена собственными делами. В доме же Аттамса, кроме Ви, добродушной экономки Валии да близняшек, и вовсе не с кем было общаться.
Зато там был Этьен – мужчина, которым она восхищалась. И втайне мечтала, что встретит такого же и выйдет за него замуж. Совершенно такого же, абсолютно, ну просто брата-близнеца… а еще лучше – его самого! И осознание этого пугало девушку. А суррогат дьера оружейника не спешил появляться на ее пути, в то время как других поклонников у молоденькой ведьмочки хватало. Но куда им было до ее идеала? А потом учеба закончилась, и девушка, получив от опекуна самый желанный на свете подарок – ожерелье с кусочками зеркал, – вернулась в его дом, чтобы окунуться в заботу и внимание того, с кем отчаянно хотела быть и от кого так же отчаянно хотела сбежать.
– А что знаешь? – спросила сыщица, нарушив поток чужих воспоминаний.
И Джемма не выдержала:
– Знаю, что люблю его, Олли. Как последняя дура, давно люблю, поняла это, еще когда Кларисса малышек под сердцем носила, и оттого я ощущала себя неблагодарной тварью. Но тогда он видел во мне подростка, а не женщину, и скрывать эти постыдные чувства в себе было проще. А потом сестра умерла… – Девушка невольно всхлипнула, но волю слезам не дала, тут же утерев глаза. – Это чувство, оно всегда… всегда было неправильным! Аморальным! Недопустимым! Понимаешь?
– Не-а, – облизав ложку, сказала рыжая. – Вот если бы ты меня так любила, это было бы неправильно, потому что мы обе девушки, хотя… всякое случается, – философски заключила она.
– Но он муж моей сестры! – Вскочив с места, Джемма принялась нервно расхаживать по комнате.
– Так не брат же, – дернула плечом рыжая, продолжая спокойно поглощать лакомство. – И сестра уже шесть лет как того. Наверняка давно переродилась и живет теперь в каком-нибудь семействе маленькой девочкой с подчищенной памятью.
– Это я понимаю, но… Я ведь ношу фамилию Аттамс, люди знают, что я часть этой семьи.
– Так и прекрасно! Не надо будет менять медальон после свадьбы.
– Олли!
– Что? – скосила на нее глаза оборотень.
– А люди что скажут? Я же родная сестра его жены! Да и росла в его доме с малолетства. Он мне в отцы годится!
– Это вряд ли, – со знанием дела заявила сыщица. – Ен, конечно, парень хоть куда, но сомневаюсь, что он в четырнадцать лет успел кого-то зачать.
– Олли!
– Ты повторяешься.
– Олли, я не хочу портить ему репутацию, а наши отношения… они неправильные. – И совсем тихо ведьмочка закончила: – Так все говорят.
– Тебя так беспокоит чье-то мнение?
– Да! – Джемма резко остановилась, смяв пальцами передник. – Соседи этого не поймут, станут косо смотреть, презирать Этьена… его дело рухнет, мастерские перестанут приносить доход, и семья Аттамсов разорится. А девочки? Как это отразится на них? С ними никто не захочет дружить. И все из-за меня!
– Обалдеть! – восхищенно выдохнула Олли-о. – Ен прав, действительно знатный рассадник тараканов.
– Каких тараканов? – не поняла девушка.
– Больших и дрессированных, – сказала оса, вновь принимаясь за мед. – И я даже знаю, кто дрессировщик. Дьера Гангрена!
– Кто?
– Забудь, просто мысли вслух, – отмахнулась сыщица. – Продолжай, дорогая. С удовольствием послушаю о том, как ваша взаимная любовь приведет дьера оружейника, его потомков и вообще весь Готрэйм к неминуемому краху, – пафосно закончила она и, не сдержавшись, хихикнула.