— Да.
— Как ты смотришь, чтобы разобрать мой архив и привести его в порядок?
— Я как раз думал этим заняться, если не будет других указаний. Я думаю, следует запастись несколькими коробками и рассортировать папки по темам — дела о неверных супругах, дела о мошенничестве в конторах, очень странные дела.
Крамм остановился посреди комнаты с кружкой чая и уставился в одну точки. Шпатц замолчал.
— Шпатц, — Крамм повернулся на каблуках и подошел к столу. — Ты выглядел удивленным, когда я зашел. Что такого особенного ты заметил на фотографиях, которые рассматривал?
— Вот этот дядька, — Шпатц протянул карточку Крамму. — За столиком. Мы встретились в накопителе на границе. Он сказал, что торговец зерном из Сеймсвилля. И дал мне свой адрес в Билегебене.
— А я-то ломал голову, кто это такой! — Крамм уселся на стул для посетителей. — Иностранец.
Лицо Крамма стало задумчивым, он отхлебнул чая и замолчал, не торопясь делиться дальше своими соображениями. Шпатцу хотелось задать пару вопросов, но он прикусил язык и решил подождать, когда Крамм сам решит посвятить его в курс дела.
Колокольчик над дверью мелодично звякнул. Крамм мгновенно очнулся от своего оцепенения, сунул кружку с чаем Шпатцу под нос и вскочил. С двумя посетителями в комнате сразу стало тесно. Кроме того, вошедший мужчина был весьма крупных размеров.
— Доброго вам дня, — Крамм слегка поклонился. — Я Васа Крамм, частный детектив и конфиденциальный помощник. Если вы искали парикмахера Шмульге, то он здесь давно не работает.
— Мы искали именно вас, герр Крамм, — поджав губы и подозрительно сузив глаза произнес мужчина. Рядом с его массивной фигурой женщина смотрелась незаметной. Фрау была среднего роста стройной брюнеткой, в простом и элегантном темно-синем платье с глухим воротом и длинной юбкой. Волосы зачесаны назад в тугой узел, шляпку она не носила. От дождя ее наряд защищал просторный серый в белый горох плащ. Судя по покрасневшим глазам, фрау недавно плакала. — Мне вас рекомендовали серьезные люди…
Мужчина еще раз смерил Крамма взглядом. По всей видимости, он ожидал увидеть сурового душой и телом человека, а не кругленького и жизнерадостного «конферансье». Затем перевел взгляд на Шпатца, который, судя по взгляду, гораздо больше отвечал его внутренним представлениям о том, как должен выглядеть частный детектив.
— Серьезные люди не будут обманывать! — Крамм сделал несколько шагов в свою комнату и пригласил посетителей следовать за ним. — Желаете представиться или предпочитаете сохранить инкогнито?
— Я Клаус пакт Пфордтен, а это моя супруга Фрид, — мужчина грузно последовал за Краммом, оставляя на полу мокрые следы. У него всего было много — он был слишком высоким и слишком широким для размеров их конторы. Штанины его светло-серых брюк намокли, с плаща стекали капли воды, которую он даже не подумал стряхнуть перед тем как войти. Выражение его толстого лица было надменным, тонкие губы то капризно кривились, то сжимались в брезгливую щелочку. Ему было лет, наверное, пятьдесят. Но из-за грузности, свистящего дыхания и свисающих брылей он смотрелся почти стариком.
— Присаживайтесь вот сюда, на диван! — Шпатц услышал, как Крамм отодвигает свой стул и усаживается. — Фрау, мое почтение. Может быть, вам нужен платок? Хотите, чтобы я закрыл дверь? Мой секретарь, Шпатц Грессель — мой полноправный помощник, но если вам будет проще говорить без лишних ушей, то я введу его в курс дела позже.
— Да, закройте дверь! — диван жалобно скрипнул под тушей Пфордтена. Крамм вскочил и захлопнул дверь. Голоса стали звучать глуше, но их все равно было прекрасно слышно.
— Итак, что вам привело ко мне? Надеюсь, серьезные люди сказали, что на меня можно положиться во всем, и что ни слово из тех, что будут здесь произнесены, не покинут этих стен? Если вы не потребуете обратного, разумеется?
— Мой друг очень лестно о вас отзывался, — в голосе Пфордтена все еще звучали недоверчивые нотки. — У меня пропала дочь. И я хочу, чтобы вы ее отыскали, вернули домой и сохранили в тайне все, включая сам факт ее исчезновения.
За дверью замолчали, и какое-то время было слышны только всхлипы фрау Фриг. Затем раздался звук выдвигаемого ящика стола. Потом шаги Крамма.
— Это стандартный контракт на мои услуги, — голос Крамма звучал непривычно, без иронии, сарказма, язвительности. — На пятой странице есть место, куда мы можем вписать дополнительные пункты, если возникнет такая необходимость. Он вступит в силу, как только мы с вами его подпишем. А это текст стандартной расписки о неразглашении тайны. Здесь также есть место для дополнительных пунктов. Как только мы подпишем контракт, я передам вам эту расписку. В случае моего недостойного поведения она, конечно, не вернет вам потери, но позволит испортить жизнь мне, лишив репутации.
Снова послышались шаги Крамма, потом звук сдвигаемого стула.
— Это, я так понимаю, сумма вашего гонорара? — наконец заговорил Пфордтен.
— Это невозвратный задаток, — голос Крамма был все так же пугающе серьезен. — Сумма гонорара вот здесь. И в пункте восемь есть несколько уточнений, в каких случаях она может вырасти.
— Однако… Впрочем, теперь я вижу, что вы серьезный человек, а не легкомысленный шалопай, как мне показалось в начале. Где и что я должен подписать, чтобы вы приступили к работе?
В комнате раздались скрип дивана, звук тяжелых шагов Пфордтена, потом они перебросились неразборчивой парой фраз вполголоса. Затем диван снова жалобно заныл под внушительным задом нового клиента.
— С чего мне начать, герр Крамм?
— Давайте с момента, когда ваша дочь пропала. А потом я буду задавать уточняющие вопросы.
— Неделю назад на приеме в посольстве Сеймсвилля мы с Гейнцом штамм Крессенштейном договорились о свадьбе моей дочери Сигилд и его сына Гоззо. Помолвка должна состояться через три недели. Но вчера она исчезла. Мы повздорили, она заперлась в своей комнате, а утром не явилась к завтраку. На стук она не отзывалась, так что мы выломали дверь и нашли там только эту записку.
— «Ваша дочь у нас. Если хотите заполучить ее живой и здоровой, потрудитесь собрать пять тысяч марок. Место и время сообщим дополнительно», — прочитал Крамм. — Так ее похитили?
— Не думаю. Это почерк Сигилд. Она старалась его поменять, но у нее никогда это хорошо не получалось. Маленькая мерзавка сама написала это письмо.
Крамм закрыл за посетителями дверь только часа через два. Отогнув край занавески, он проследил, как Клаус втискивается в блестящий черный мобиль, не обращая внимания на супругу, нервно пытавшуюся открыть свою дверь.
— Презабавное зрелище, — Крамм отогнул занавеску побольше, чтобы Шпатцу тоже были видны мучения несчастной фрау. — Перед такой изумительно красивой женщиной этот боров должен ползать на коленях…
— Может быть, он зол на нее за что-то? — фрау Фриг наконец справилась с дверью мобиля и забралась внутрь. Мобиль тронулся с места еще до того, как она успела удобно устроиться и захлопнуть дверь. — Она не сказала почти ни слова за всю встречу.
— Ты все слышал Шпатц?
— Почти, кажется был момент, когда пакт Пфордтен говорил шепотом.
— Давай подытожим, что за дело мы имеем. Дочь этих двоих сбежала. На нее саму родителям наплевать, но она — гарант какого-то договора. Не будет брака — не будет сделки. Отец считает, что искать надо в публичных домах и кабаре, потому что маленькая дрянь не просто хотела убежать, она хотела его опозорить. Самомнение у этого Пфаль… Пафель… — Крамм заглянул в свой блокнот. — Пфордена такое же раздутое, как и его брюхо. А ты что думаешь?
— Я бы хотел поговорить с ее матерью. Она только плакала, но ничего не сказала.
— Эх, я бы с ней тоже поговорил, — Крамм мечтательно причмокнул и улыбнулся. Штамму она не показалась какой-то особенно красивой. — Но говорить придется не только с ней. И начнем мы с того, что составим подробнейший список.
Шпатц извлек из своего стола пустую папку и несколько листов бумаги. Крамм ему уже объяснял в теории, как именно он ведет расследование. Получалось что-то вроде «сначала я записываю все известные факты, потом переставляю их местами, потом добавляю свои домыслы, потом спрашиваю себя, чего здесь не хватает. Выбираю те пункты, добыть которые легче всего и заполняю пробелы. Если чего-то все еще не хватает, то перехожу к пунктам сложным. Потом переписываю список фактов и жду озарения». Даже незнакомому с криминалистикой Шпатцу, такие инструкции казались дилетантскими. На что Крамм легкомысленно возразил, что «полицаи — это ремесленники, а он, Крамм, настоящий художник». Впрочем, если Шпатцу угодно, то через некоторое время он может купить курс ортодоксальной криминалистики. Но это когда-нибудь потом. А сейчас Шпатц взял наизготовку ручку и приготовился записывать.
— Сигилд пакт Пфордтен, девятнадцати лет, на портрете выглядит младше. До шестнадцати лет училась в частной гимназии для девочек Блуменгартн, — Крамм уселся прямо на стол Шпатца. — Пыталась работать на отца, но показала себя необязательной и невнимательной. Проработала год, после чего отец выгнал ее из машинисток и отправил заниматься тем, что у нее получается лучше всего — ничем.
Крамм извлек из блокнота фотопортрет и показал Шпатцу. Девочка была некрасивая. Она была похожа на неудачную версию матери. Но тяжелая нижняя челюсть, слишком длинный капризный рот и взгляд исподлобья делали ее лицо отталкивающим.
— Неприятное лицо, — Шпатц положил фотопортрет в папку. — Ее отец упоминал о каком-то театре…
— И очень зло упоминал! — Крамм перелистнул страницу своего блокнота. — Последние полгода она перестала сидеть дома. И перестала клянчить деньги у папочки. Театр Хаффенхоффа и Смирненхоффа. Никогда о таком не слышал. Даже не представляю, где он. Характеристика от толстяка — «вульгарное и безвкусное место».
— И это все?
— Не так уж мало для начала! — Крамм спрыгнул со стола, быстро ушел в свою комнату и загремел чайником. — Из-за этого Пфордтена я не допил свой чай! На вопрос о ее друзьях и подругах он заявил, что у мерзавки их не было. А свои отношения с девочкой обсуждать отказался, показательно фыркнув, — Крамм выглянул из двери. — Как видишь, пробелов предостаточно. Впрочем, мы забыли еще кое-что. Ее жениха и его семью.