Крамм сжал пальцами подбородок и нахмурил брови.
— Гейнц штамм Крессенштейн — самый бедный из всех вервантов. Его отец когда-то повздорил с юным тогда еще кайзером, за что был повешен. И Гейнц принес присягу прямо рядом с виселицей. Кто-то говорил, что он краснел и заикался, а кто-то рассказывает про бравый вид и собачью преданность. Но так или иначе, род потерял массу привилегий и земель. Осталось только поместье в пригороде Билегебена. И вроде какая-то шахта на севере. Но это не значит, что он и правда беден. Он командовал люфтшиффом во время войны. Жена не так давно умерла. Его сыну Гоззо восемнадцать, и кроме того, что он толстый, я о нем ничего не знаю.
— Сигилд не захотела за него замуж, потому что он похож на отца? — Шпатц поднял голову от записей. Крамм засмеялся, запрокинув голову.
— Герр Шпатц, я нисколько не удивлюсь, что так оно и есть. Дело за малым. Нам надо найти, где прячется наша принцесса-лягушка Пфордтен, сбежавшая от участи выйти замуж за порося Крессенштейна.
Шпатц еще раз посмотрел на портрет Сигилд. Да, сходство с лягушкой определенно имелось.
— Мне кажется, для продолжения нам следует осмотреть комнаты Сигилд, наведаться в ее гимназию и найти этот театр…
— Не спеши, герр Шпатц… — Крамм выключил примус под закипевшим чайником и загремел кружками. — Прежде чем мы выйдем отсюда и сядем в мобиль, нам нужно решить, какие вопросы нас интересуют. И допить чай. Итак, давай представим, что ее комната — это допрашиваемый человек. Какие вопросы мы должны ему задать?
Шпатц выжидающе занес ручку над листом бумаги.
— Герр Шпатц?
— Вы хотите, чтобы я задал вопрос, герр Крамм?
— Разумеется, хочу! Раз уж я обязан был нанять сотрудника, то хочу воспользоваться его свежим взглядом. То есть, твоим. Итак?
Шпатц задумался. Что можно сказать о человеке, разглядывая место, в котором он живет? Его любимый цвет? И что это даст? Есть ли у него кошка? Допустим, есть, и что? Сколько пар туфель он носит? Но как это поможет в поиске? Наконец бег мысли остановился, и Шпатц произнес:
— Какие вещи она взяла с собой?
— Умно, герр Шпатц. Записывай же!
Дождь не прекращался. Как Крамм ни старался придумать, какими бы еще полезными для поиска шарадами себя занять, не выходя из дома, к обеду запас идей иссяк, и стало ясно, что дело не сдвинется с места, пока они не накинут плащи и не отправятся под моросящее марево.
Мобиль долго петлял по узким улочкам Альтштадта, благо размер крохотной машины позволял такие маневры. Чем глубже они забирались в останки бывшей столицы, тем более обветшалые здания их окружали. Вне всяких сомнений, когда-то это место было красивым — некоторое из домиков были богато украшены лепниной, каждый из них был в чем-то уникален — форма крыши, окна из цветных стекол, замысловатая роспись на ставнях. Вряд ли это место было административной частью столицы, скорее уютным и благополучным жилым кварталом. Но сейчас все здесь выглядело брошенным. Редкие прохожие, заслышав звук двигателя, торопились скрыться в калитках запущенных садиков и подворотнях.
— На самом деле здесь живет не так мало людей, как кажется, — Крамм вывернул руль, вписываясь в особенно кривой поворот улицы. — И если бы мы забрались сюда пешком, у нас был бы шанс в этом убедиться. На свою голову.
— Здесь настолько опасно?
— Сложно сказать, герр Шпатц. Я знаком с несколькими местными обитателями. Некоторые изворотливы и трусливы, как крысы. Некоторые скрылись здесь, чтобы не попасть в арбайтсхауз. Некоторым поперек горла правила и законы, сопровождающие жизнь в Шварцланде на каждом шагу. Все они балансируют между наглостью и страхом. И некоторые из них понимают, что если они охамеют сверх меры, то кайзер может забыть о милости, когда-то оказанной этой части Люхтстада. И приказать Бургомистру сравнять эти кукольные домики с землей. Вместе с тем сбродом, который нашел здесь дом. Но…
— Но мы не знаем, насколько полна эта чаша сейчас?
— Точно так, герр Шпатц, точно так.
Крамм объехал маленькую площадь с полуразрушенной скульптурой по центру и вывернул на прямую мощеную улицу — Альтштадт закончился. Прямая, как стрела Зауберштрассе пересекала район вокруг речного порта и обширный парк. За которым начинались богатые кварталы аристократов.
— Кажется, мы на месте! — Крамм остановил мобиль перед воротами из завитков желтого металла, декорированными гранеными кусочками цветного стекла. На солнце вся эта ювелирная конструкция должна сиять так, что больно глазам. Впрочем, в дождь декоративные изыски смотрелись не менее богато. За тщательно подстриженными деревьями виднелся исполинский особняк, облицованный розовым мрамором. Белокаменные колонны портика делали его похожим на свадебный торт.
— Дом Пфордтена выглядит больше, чем королевский дворец Сеймсвилля, — Шпатц взялся за ручку двери.
— Значит не так уж он и богат, как пытается казаться, — Крамм заглушил двигатель. — Во всяком случае, никто не торопится интересоваться, кто мы такие, и открывать нам ворота.
— Или гнать. Кстати, я не согласен насчет богатства и роскоши. Показная роскошь как мне кажется, показывает, что человек разбогател недавно, — Шпатц выбрался из мобиля и потер пальцем сияющий металлический листочек на воротах. — Все это выглядит совсем новым.
— Запиши, собрать информацию о богатстве Пфордтена, — Крамм надавил на клавишу звонка на воротах. — Важной может оказаться любая мелочь…
По светло-серой брусчатке идеальной аллеи неспешно шагал рослый молодой человек, одетый в пурпурную ливрею.
— Господ нет дома, — не доходя до ворот заявил он.
— Юноша, меня зовут Васа Крамм. Вас должны были предупредить о моем визите.
— Сейчас посмотрю, — привратник развернулся и направился к дому обратно. Не торопясь. Крамм нетерпеливо затопал носком ботинка по неглубокой лужице перед воротами. Ждать нового появления ливрейного юноши пришлось минут десять.
— Да, фрау оставила телефонограмму, чтобы Васу Крамма и его спутника запустили в покои фройляйн.
Неторопливый слуга стал щелкать запорами на калитке.
— Может быть, вы откроете ворота, чтобы мы могли проехать внутрь, а не оставлять мобиль на улице?
— Нет, — слуга на пару мгновений замер, обдумывая просьбу Крамма. — Про мобиль в телефонограмме не сказано. Входите.
Калитка распахнулась.
Комнаты Сигилд оказались под самой крышей — спальня, гостиная и фонарь-оранжерея — угловой стеклянный балкон, заполненный яркими тропическими растениями. Среди рукотворных джунглей стоял очень удобный на вид диван и торшер с абажуром в форме исполинского желтого цветка.
— Наша фройляйн любила читать, — устроившись на диване заметил Крамм. — В гостиной огромный шкаф с книгами, ты обратил внимание, герр Шпатц?
— Любовные романы, — Шпатц поднял с пола рядом с диваном потрепанный томик. — «Жаркие ночи», Кента Каутица.
— Практически коллекционное издание есть у нашей фройляйн, — Крамм выхватил книгу из рук Шпатца. — Это стихи. Лет десять назад их запретили, как почти всю эротическую литературу, и большуя часть книжек, скрашивавших одинокие дни и ночи, сожгли в кострах. Меньше, чем через год запрет пересмотрели, было признано, что фривольная литература не только не вредна, но и полезна, но далеко не все переиздавали. Как, например, вот эти пошлые стишата.
— Здравствуйте, герр Крамм! Вы за мной посылали, чем я могу быть вам полезна?
Женщина появилась в дверях «фонаря» бесшумно, но не совсем неожиданно. Неторопливого слугу пришлось всю дорогу до покоев девушки убеждать, что прислать горничную, которая обычно убирается в комнатах Сигилд, не будет нарушением инструкции фрау. Горничная была высокой пожилой дамой с бесцветным неэмоциональным лицом и внимательными светлыми глазами. Платье ее было того же пурпурного цвета, что и ливрея встретившего их слуги. Волосы тщательно зачесаны и спрятаны под шапочку. Платье было длинным, сшито по моде столетней давности и, должно быть, страшно неудобное — узкий ворот, скорее всего, натирал шею, а длинный подол мешал перемещаться по многочисленным лестницам особняка.
— Вы Мартина? Горничная фройляйн Сигилд?
— Да, точно так, герр Крамм. Я знаю, что фройляйн пропала и очень за нее беспокоюсь. Если могу помочь вам в поисках, я готова.
— Давайте переместимся в гостиную и поговорим, — Крамм вскочил с дивана для чтения, бросил на него книжку стихов, и все вернулись в комнату с книжным шкафом, круглым столом, софой, несколькими пуфиками и двумя креслами. Мебель была далеко не новая и не была единым ансамблем. Вообще все комнаты Сигилд выглядели чужими в роскошном особняке Пфордтенов.
— Отец отказывал дочери в содержании? — Крамм устроился на одном из пуфиков. Из потертого темно-зеленого бархата. — Мебель выглядит так, будто ее купили с аукциона для обнищавших аристократов.
— Фройляйн Сигилд не нравился новый дом, — Мартина осталась на ногах, кивком отвергнув предложение присесть. — Эта мебель из старого дома, она просто обставила комнаты тем, что осталось.
— А что случилось со старым домом?
— Ничего. Просто Клаус пакт Пфордтен построил новый дом, в хорошем месте, и полгода назад семья перебралась сюда. Вещи из старого дома были распроданы, часть забрала себе Сигилд. Она была привязана к поместью Вассерфал, хотела сохранить хоть что-то…
— Старый дом был продан?
— Нет. Просто стоит пустой, насколько я знаю, хозяин пока не решил, что с ним делать.
— Каких вещей фройляйн Сигилд не хватает? Что она взяла с собой?
— Очень многое, герр Крамм! Такое впечатление, что она несколько дней перевозила вещи. Я занимаюсь проветриванием ее шкафов раз в неделю. Когда она исчезла, я проверила ее вещи, но почти ничего не осталось.
— То есть, возможно, она готовилась сбежать еще до того, как отец договорился о ее удачном замужестве?
— Думаю, да.
— Тогда другой вопрос… Кстати, фройляйн Мартина, вы давно работаете у Пфордтенов?