Подвал был обитаем. Не в том смысле, что там кто-то жил, а в том, что продолжал использоваться. Он представлял собой просторное помещение, поддерживаемое каменными квадратными колоннами. В центре стоял круглый стол, вокруг — девять разномастных стульев и табуретов. На стеллаже у дальней стены стоял ряд книг, лежала стопка отдельных листков бумаги и коробка со свечами и мелом. На столе был заметен полустертый след от девятилучевой звезды, в углах которой, судя по потекам воска, горели свечи.
— Ну что ж, надо признать, что девушки здесь нет, но кое-что интересное мы все-таки нашли, — Крамм приподнял верхний листок бумаги и прочитал. — «Внушить человеку идею, чтобы она стала его страстью, чрезвычайно легко. Для этого медиуму потребуется восемь добровольных помощников, волосы, кровь или образец иной телесной жидкости объекта…» Это оккультисты. Интересно, наши драгоценные Пфордтены в курсе, что за люди собираются в этом подвале?
Крамм провел тусклым лучом фонарика вокруг всей комнаты. С правой стороны на стене висела доска с прикрепленными на ней в хаотичном порядке фотографиями, вырезками из газет и клочками бумаги. Шпатц подошел поближе. Сначала ему показалось, что на фотопортете в самом центре — он сам. Сердце забилось о грудную клетку еще громче, отдаваясь эхом в висках. Пальцы похолодели.
— Адлер штамм Фогельзанг, — Крамм посветил фонариком в лицо Шпатца. — Ты сейчас похож на его призрак в штатском, герр Шпатц!
Глава 5
Sing für mich, komm, sing,
Frag nicht nach dem Sinn.
Sing für mich und dann
Auf den Wellen dein Gesang
(Спой для меня, давай, спой,
Не спрашивай о чём.
Спой для меня, а потом
Твоя песня поплывёт по волнам).
— Хочешь закурить, герр Шпатц? — Крамм протянул Шпатцу открытый портсигар. — Ты выглядишь бледным. Если тебе станет легче, то я тоже несколько обескуражен.
— Что за люди там собираются? Это виссены? — все еще подрагивающими пальцами Шпатц принял предложенную сигарету и кивнул.
— О нет! — Крамм спрятал портсигар в карман и чиркнул спичкой. — Оккультисты — это модные разрешенные тайные общества. Лет семь назад один философ выпустил брошюрку о том, что необязательно быть виссеном, чтобы овладеть особыми способностями разума. Что все ответы можно найти в древних знаниях и науке. И кучки мечтателей стали собираться по тайным квартирам или таким вот подвалам и заниматься изучением особых свойств начертательной геометрии и совместного пения мантр. Поговаривают, что кое-кто из медиумов достиг на этом пути определенных успехов, но лично я считаю их просто шарлатанами.
— Если они разрешенное увлечение, то почему они прячутся? — Шпатц выпустил струйку голубоватого дыма через приоткрытое окно мобиля.
— Потому что они условно разрешенные, герр Шпатц. Крегхоффен, тот самый философ, был публично осужден за смущение умов, его заставили отречься от своих слов по радио и в газетах. Иногда на оккультные кружки устраиваются облавы. Но по-настоящему их никто не преследует.
— Но какой в этом смысл?
— О, герр Шпатц… Этими вот ночными бдениями при свечах как правило занимаются люди утонченные, интеллигентные. Для них попасть под облаву полицаев и провести ночь в мрачной темнице — это уже нешуточные притеснения, доказывающие, что их заигрывание с потусторонними силами — это нечто важное. Вернувшись из тюрьмы домой на следующий день, такой вот последователь тайной доктрины с утроенной силой начинает завывать заклинания и катать свечи с вербеной в полнолуние.
— Поощрение безопасных чудачеств? Просто чтобы светские бездельники занимали себя ерундой и не лезли в серьезные сферы?
— Возможно, герр Шпатц, — Крамм затянулся и помолчал. — А еще сборища — неплохой способ отлавливать настоящих виссенов. Некоторые из них бывает маскируются под медиумов, во всяком случае я слышал пару таких историй.
— Ну да, — Шпатц затушил недокуренную сигарету. В горле першило, больше хотелось хлебнуть глоток шерри, чем вдыхать дым. — А среди утонченных и интеллигентных всегда найдется некто, кто при первых же странностях побежит докладывать своему контролеру.
— Именно! Признаться, теперь меня разбирает нешуточное любопытство. Что за дело у этой кучки оккультистов из подвала Пфордтенов к старшему сыну Хагана штамм Фогельзанга? Он же практически не покидает Вейсланд…
Шпатц промолчал. Он пока сам не очень хорошо понимал, как относится к своим кровным родственникам. Он избегал задавать о них вопросы кому бы то ни было напрямую. Но делать вид, что ему вообще неинтересно, чем живут и дышат люди, портретное сходство с которыми получило самую высокую оценку из имеющихся на настоящий момент, он тоже не мог. Хаган штамм Фогельзанг был Камерадом кайзера, министром образования и воспитания. Из трех его сестер в живых осталась одна, Бригит. Его старший сын, Адлер был на три года старше Шпатца. Он был блестящим офицером, кроме этого прославился как неплохой поэт. У Бригит вроде бы тоже были дети, но кто и сколько — Шпатц пока не знал. Иногда он думал о том, чтобы громко заявить о своем существовании и потребовать внимания к своей персоне, но он пока убеждал себя с этим повременить. Во-первых, сначала ему хотелось разобраться в местной жизни и порядках, во-вторых — он был уверен, что его родственникам доложили о том, что сын пропавшей Блум штамм Фогельзанг получил статус фрайхера Шварцланда и проживает сейчас по адресу Тульпенштрассе, дом семнадцать. Кроме того, загадочная смерть матери все еще оставалась загадочной…
Крамм завел двигатель, и, не включая фар, медленно поехал по окружавшей поместье Вассерфал дороге.
— Время просыпаться, герр Грессель! — настойчивый стук в дверь и голос коменданта заставил Шпатца вынырнуть из ласковых объятий сна. — Герр Грессель? Вы здесь?
— Спасибо, герр комендант, — Шпатц с трудом оторвал голову от подушки и сел. Васа Крамм вчера оказался любезен — сделал круг и довез Шпатца до Тульпенштрассе. Однако это было уже далеко за полночь, так что сегодняшнее раннее пробуждение далось особенно нелегко. Шпатц потер глаза. Потом уши. Даже прохладный воздух не особенно бодрил. Хотелось улечься обратно на жесткий матрац и смотреть сны дальше.
Впрочем… «Мне же не приснилось ночное проникновение в закрытый дом? Портрет Адлера штамм Фогельзанга на доске в оккультистском подвале?» — Шпатц поднялся на ноги и подошел к зеркалу. В утренних сумерках его лицо даже не выглядело особенно уставшим. Такое вот несоответствие — чувствовал он себя как столетний дед со скрипящими суставами, а в зеркале отражался бравым офицером с доски почета. Хоть сейчас пиши портрет. Зубная щетка, порошок… Прошлепать до конца коридора в туалет. Одеться. Накинуть плащ, надеть шляпу. Сжевать на ходу купленный в ночной пивной брецель. К счастью, съедобный, а не как у Вурзеля.
— Герр Крамм? Вы сегодня рано… — Контора была уже открыта, когда Шпатц подошел к двери. — Или это я опоздал?
— Нет-нет, герр Шпатц, я просто здесь же и ночевал. Так и не ложился с тех пор, как мы вернулись. Решил покопаться в своих бумагах и кое-что освежить в памяти. Чаю?
Шпатц налил в кружку заварки, набулькал кипятка и устроился на диване в комнате Крамма. У того на столе в беспорядке валялись раскрытые папки, старые газеты и исписанные листы бумаги.
— Ты был прав, герр Шпатц! Наш Клаус пакт Пфордтен вовсе не родился богатым. Это его супруга, фрау Фрид была из семьи весьма обеспеченной. Но когда она представила свое жирное сокровище родственникам, они не пришли в восторг, а просто выставили их из дома. Оставив в приданое только тот самый дом, в который мы пробрались прошлой ночью. А вот дальше есть два неясных момента. Во-первых, что именно Клаус совершил, чтобы клан пакт Пфордтен его принял…
— Герр Крамм, я вроде знаю, что существуют два типа аристократии, но мне казалось, что в обоих случаях требуется кровное родство…
— И да, и нет. Изначально вервантом, то есть тем, кто носит приставку «штамм» к фамилии, можно только родиться. Ни жена, ни муж не имеют права носить эту фамилию. Никаких приемных детей — только чистокровное родство. А вот верштеги, члены которых носят приставку «пакт», когда-то были образованы клятвой. Ну, к примеру, собрались десяток докторов и заключили договор, образовав верштаг. И чтобы в дальнейшем к верштагу присоединиться, нужно было выполнить ряд условий и дать клятву. Но по факту сейчас приставку «пакт» просто получают все члены семей, а не через клятвы и условия.
— Но возможность такая осталась?
— Разумеется. Традиция.
— А во-вторых?
— Во-вторых?
— Ну, раз во-первых наш Клаус неизвестно как стал Пфордтеном, то должно быть и во-вторых.
— Ах да… Во-вторых, пару лет назад он разбогател. И вот поэтому ты был прав. Но пока что ни во-первых, ни во-вторых не делает нас ни на шаг ближе к пропавшей девушке.
Колокольчик над входной дверью мелодично тренькнул. Шпатц быстро поднялся с дивана и направился к своему рабочему месту.
— Доброе утро, фрау пакт Пфордтен, — сегодня дама выглядела увереннее и даже улыбнулась.
— Здравствуйте. Я хотела бы поговорить с Васой Краммом. Наедине.
Она процокала каблуками мимо стола Шпатца, смерив его прохладным взглядом, и захлопнула дверь. И тут он сообразил, что так до сих пор и держит в руках недопитую кружку с чаем.
Шпатц устроился за столом и обратил внимание, что Крамм оставил ему две папки. Видимо, для ознакомления. На одной было написано «Оккультисты разные», на другой «Гутт Массмер». Шпатц прислушался, но или голос фрау был очень тихим, или дверь она закрыла плотно, разобрать, о чем был разговор, не получалось. Тогда Шпатц открыл первую папку.
В основном там были вырезки из газет. Каждая была аккуратно приклеена к листу плотного картона и снабжена комментарием, приписанным размашистым почерком Крамма. Кроме того, в папке было несколько фотоснимков и листов, исписанных разными почерками. Судя по линиям сгибов — писем. Шпатц взял первую вырезку. На фотографии — человек с выпученными глазами. Комментарий гласил: