— Герр Крамм, я все еще не знаю, как должен себя вести. Всего неделю назад я получил гражданство Шварцланда, а сегодня мы проникли в чужой дом и нашли там мертвое тело. Я в растерянности.
— Герр Шпатц, уверяю вас, я на стороне правды. Наши законы, порой, кажутся мне чересчур жестокими, и на некоторые из них я готов закрыть глаза. Не сдавать, например, старого мужеложца из театра, с которым ты вчера беседовал. Но я хороший парень, это совершенно точно. И я не хочу неприятностей ни себе, ни тебе. Мы работаем вместе недавно, но меня все устраивает. Тебя, надеюсь, тоже.
— Так что нам делать?
— Искать девушку, конечно. У нас все еще есть подписанный контракт, и толстый Пфордтен продолжает ждать, когда мы приведем к нему его сбежавший билет в высшее общество. Что у нас там записано по плану?
— Посетить гимназию Блуменгартен.
— Не очень верю, что нам это поможет, но предлагаю сделать это завтра же с утра. Я заеду за тобой на мобиле, так будет удобнее.
— А еще есть адрес той девушки из театра. Клод.
— Отлично, с ней мы поговорим на обратном пути! Иди домой, герр Шпатц. Большими людными улицами, поужинай в столовой и ложись спать пораньше. А я совершу несколько звонков, мне обещали разузнать кое-что про Пфордтена и происхождение его богатства.
Шпатц подошел к своему дому и взялся за ручку двери. Хотел зайти, но передумал и направился по Тульпенштрассе к Вейсштрассе. Четвертый дом — это совсем рядом, вечер еще даже не наступил, до сумерек как минимум час. Почему бы не поговорить с Клод прямо сейчас? Если девушки не окажется дома, тогда можно будет заехать и завтра… Что может быть опасного в беседе журналиста из брачной газеты с актрисой театра?
Шпатц свернул во дворик аккуратного дома из песчаника, поднялся на третий этаж и постучал в дверь без таблички с именем, просто под номером 16. Мысленно проговаривая в голове: «Здравствуйте, Клод. Меня зовут Шпатц Грессель, ваш адрес мне дал герр Смирненхофф…»
Раздались торопливые легкие шаги, скрипнул засов, тяжелая дверь распахнулась.
— Здравствуйте, Клод… начал, было, Шпатц, но неожиданно узнал девушку, открывшую дверь. В красном фланелевом халате, который явно был ей велик настолько, что она могла обернуться в него трижды, перед ним стояла Лейзе. — Лейзе?
— Клод моя соседка, мы вместе арендуем эту квартиру. А ведь я вас помню! Мы встречались неделю назад у Фрау Вигберг! Вы Шпатц Грессель! Проходите же! Клод скоро вернется. Что за дело у вас к ней?
— Я по поручению редактора «Фамилиенцайтунг»… Хотел поговорить о Сигилд… Мими.
— Мими? Она тоже тут живет, только появляется редко. И сейчас ее нет. Может я могу вам что-то рассказать?
Шпатц вошел в полутемную прихожую. Квартира девушек состояла из одной большой комнаты с хаотично расставленной разномастной мебелью. Массивный гардероб черного дерева выглядел прадедушкой всех шкафов для одежды, рассохшиеся дверцы висели косо, и, видимо, чтобы они не распахивались от малейшего движения, их медные ручки-шишечки были связаны красным шторным шнурком. Кровать была всего одна. С металлическим изголовьем, тронутым ржавчиной. Один из шаров-набалдашников на стойке безвозвратно утерян, на его месте сиротливо торчал штырь, как будто у кровати кто-то вырвал средний зуб. Лоскутное покрывало. Овальный коричневый ковер. Топчан с тремя подушками. Три стула разной высоты. Обеденный стол. На двух окнах — длинные пожелтевшие от времени и табачного дыма тюлевые занавески, свисающие до пола. Несмотря на визуальную какофонию, комната выглядела уютной и очень жилой.
— Сожалею, мне нечем вас угостить, герр Шпатц, — Лейзе поплотнее укутала в халат свои худенькие плечи. — Еще раз спасибо за прошлый раз. Если бы вы сказали полицаю, что я к вам приставала, у меня были бы серьезные неприятности.
— Как я понимаю, мы в расчете, фройляйн Лейзе. — Ведь если бы вы сделали, что собирались с самого начала, серьезные неприятности были бы у меня.
— Что вам рассказать о Мими? — Лейзе забралась на топчан, поджав под себя ноги. — Я не знала, что вы работаете в газете…
— Когда мы познакомились, я еще тоже этого не знал, — Шпатц устроился на одном из стульев, том, который стоял ближе всего к двери. — Моему редактору стало известно, что она выходит замуж за… очень важную персону. И поручил мне написать о ней статью. Я работаю в «Фамилиенцайтунг», как вы понимаете, нашим читателям…
— Мими выходит замуж?! — большие глаза Лейзе стали еще больше. — Бежняжка… Ой. Простите. Это так странно…
— Почему странно? Ваша Мими — дочь богатых родителей. Ей девятнадцать лет. Что необычного в том, что она выходит замуж?
— Все необычно, — Лейзе протянула руку к столику, взяла сигарету. Шпатц поднялся, достал из кармана спички. — Спасибо. Я не знала, что она богата. Она… Она очень странная. Я ее побаиваюсь. И Клод побаивается, поэтому и позвала меня жить с ними. Я даже не знаю, надо ли сейчас все это рассказывать… Я читаю «Фамилиенцайтунг». И про богатых невест там обычно написано, какие они образцовые, воспитанные, любят детей, почитают родителей… Но Мими была не такая. Она молчаливая, хмурая и очень жадная. Она никогда не тратит деньги, если можно не тратить. Готова даже питаться бесплатными объедками, которые по вечерам раздают нищим рестораны, только бы не отдать лишнего клейна. Я думала, что она просто росла в нищете, жалела ее всегда… — Лейзе поежилась и втянула голову в плечи, став похожей на нахохлившегося воробья. — Она никогда не читала. Ни разу не видела ее с книгой. Ужас, я такие глупости рассказываю… Если вы про это напишете, ее жених может и передумать жениться!
— Не передумает, — Шпатц присел на топчан рядом с Лейзе. — Я не напишу ничего, что бы ей навредило.
— Я все еще не могу поверить, что кто-то мог захотеть взять ее в жены! — пепел с сигареты упал на ковер, но Лейзе не заметила.
Входная дверь открылась. На пороге стояла ослепительно красивая молодая женщина. Одета она была небрежно — на простое домашнее платье наброшен ярко-красный плащ, длинные светлые волосы схвачены тонкой ленточкой в пучок, на босых ногах — черные лаковые туфли на бесконечно-высоких каблуках. Под глазами — следы плохо смытой туши. Будто она едва проснувшись, накинула первые попавшиеся вещи. Что делало ее еще красивее — даже в таком непродуманном виде она смотрелась лучше, чем красотки с афиш.
— Лейзе? Кто этот молодой человек? — не улыбнувшись она процокала каблуками до стола и принялась выкладывать из простой хозяйственной сумки покупки — два длинных багета, бутылку молока, брусок сливочного масла, головку сыра.
— Это герр Шпатц, из газеты. Он пришел поговорить о Мими. Представляешь, он говорит, что она выходит замуж!
— Мими? Очень за нее рада, — Но особой радости ее лицо не выражало. Она все так же ни разу не улыбнулась, на Шпатца бросила лишь один взгляд и тот мельком. — Откуда вы узнали мой адрес?
— Его дал мне герр Смирненхофф, из театра, — Шпатц поднялся и вежливо кивнул головой. — Приятно познакомиться с вами, Клод.
— Ну конечно… — Клод скинул плащ на спинку стула. — Что вы хотите узнать про нее?
— Я пишу по заданию редакции, — Шпатц растерялся. Неприветливая красота Клод сбивала его с толку и смущала. Он почувствовал, что краснеет. — Наши читатели любят читать про невест аристократов.
— Ах вот оно что…
— Вы хорошо ее знаете, может быть вы сможете что-то рассказать…
— Еще как смогу! Только вы об этом не напишете. Или, если напишете, ее толстый жених купит весь тираж и сложит из него большой костер у ее тощих ног.
— Толстый? Почему вы решили, что ее жених толстый?
— Потому что все ее клиенты толстые. Она с другими не общалась, ее могло привлечь только свисающее над штанами брюхо. Вы знаете, чем она занималась?
— Просветите меня.
— Она проститутка. Шлюха. Вам же известно значение этого слова? — Шпатц промолчал. — Когда Смирненхофф ее притащил откуда-то в театр, мы думали он издевается. Она же уродливый заморыш! Но тогда мы решили, что он подобрал ее на какой-то помойке из жалости. Но он поставил ее в центр, вместо Греты. Она танцевала как богомол, костюмы сидели на ней как на бревне, но каждый вечер она уезжала на блестящем мобиле, а утром возвращалась с толстыми пачками денег. Ее пытались добиться разные мужчины, но она всегда выбирала только толстых и уродливых. Чем более свинячьи глазки и объемнее пузо, тем больше было шансов завоевать сердце нашей звезды.
— Вы были подругами?
— Конечно же нет! — Клод села на край кровати. — Просто хозяева заплатили за наше жилье, так что мне пришлось делить с ней кровать.
— Лейзе сказала, что она вас пугает.
— А вы бы не испугались? Она приходила редко. Могла весь вечер просидеть, уставившись в одну точку. Или сверлила меня глазами, будто хотела дырку проделать. Почти не разговаривала. От нее все время исходила ненависть.
— Давно вы живете вместе?
— Примерно полгода. С того самого момента, как она появилась в театре. Месяц назад я попросила Лейзе пожить с нами, просто чтобы не сойти с ума от такой соседки.
Лейзе слезла с топчана, подошла к столу и принялась перекладывать продукты. Она тревожно оглядывалась то на Шпатца, то на Клод.
— Фройляйн Клод, простите, что затеял неприятный разговор и расстроил вас. Может быть ее что-то интересовало?
— Кроме денег, которые она, как маньяк, копила? Ничего! И вы меня не расстроили. Если она наконец-то выходит замуж, это означает, что я никогда ее больше не увижу.
— Я бы хотел поговорить с ней. Давно она появлялась в последний раз?
— Позавчера. Приходила на два часа. Посидела, созерцая ковер на полу и ушла ближе к полуночи.
— Спасибо, фройляйн Клод. Фройляйн Лейзе. Не буду мешать вам, — Шпатц поднялся с топчана. — Я живу здесь неподалеку. Тульпенштрассе, семнадцать. Если она вдруг снова появится, не могли бы вы…
Шаги на лестнице смолкли. Дверь медленно открылась. На пороге стояла Сигилд. Она была выше, чем Шпатц себе представлял. Он почему-то думал, что она похожа на Лейзе — крохотная и хрупкая. Но сейчас, стоя почти напротив нее, он понимал, что ростом она ему не очень уступает — ее недобрые глаза под низкими бровями были напротив его глаз.