Харпад лишь сейчас ощутил, что намок от пота, а руки тряслись, как у наркомана при ломке. Позвоночник пульсировал тупой болью. Из бардачка он достал антибактериальные салфетки, которые всегда возил с собой, и методично вытер ладони. Потом сделал это еще раз. Вытащил из кармана коробочку с лекарством и, не запивая, проглотил две таблетки обезболивающего. Харпад немного успокоился, и до него наконец дошло, что произошло. Старушки умирают сами по себе. Никто не открывает следствия в деле старушек, которые умерли на кладбище.
Он задал компьютеру случайный пункт назначения в старые районы и откинулся в кресле, ожидая, пока лекарство подействует.
VII
Юдита поднесла стеклянную ампулу с прозрачной жидкостью под лабораторную лампу.
— Не спрашивай, как это работает, — мужчина в белом фартуке покачал головой. — Это не наша технология. С момента вскрытия ампулы нано будет активно не более получаса. В сухом помещении и того меньше. До тех пор, пока хватит водяной оболочки. Когда этот тонкий слой испарится, метабелковая изоляция разрушится и нано выйдет из строя. У тебя полчаса с момента открытия ампулы.
— Он должен это выпить?
— Достаточно капли.
— Сколько времени оно будет действовать?
— Организм сразу начнет бороться. Цитотоксические Т-лимфоциты воспримут нано как вирус, потому что нано похоже на вирус. Перестанут действовать через неделю, может две, все зависит от иммунитета. Бывает, что уже через два дня.
Она огляделась в подсобке полицейской лаборатории. В углах помещения, высоко на стеллажах стояли ящики и матовые контейнеры. За стеной из молочного стекла шла оживленная дискуссия о превосходстве электронных модулей Elzab над модулями Elwro.
— Это безопасно, — догадался он о том, что взглядом искала девушка. — Я занимаюсь надзором, знаю, как это работает.
— А как объяснишь отсутствие этого? — она спрятала ампулу в карман.
— Стекло иногда бьется. Сейчас мы в расчете?
Она усмехнулась и вышла.
Темнело, а косые полосы воды, как большая метла, надвигались с севера. Будет дождь. Или короткая морось, или ливень, это невозможно предугадать. Харпад посмотрел на экран коммуникатора и нажал соответствующее поле. Он приближался к Бемову, где уже объявили осадки. Верхние этажи небоскребов на Воле охватила резко конденсирующая влага. Все равно, пусть идет дождь.
По мере того как боль утихала, к нему возвращалась ясность ума. Харпад знал, что двигается по незнакомой местности, где правят другие законы, и его интуиция ничем не поможет. Он хотел как можно быстрее ехать к Марысе и сделал бы это, если бы не рациональная оценка ситуации. Он не мог ее освободить, у него даже оружия нет. Лучше для дочери, если она останется там до полдевятого, что-то должно случиться в это время. Пусть план похитителей действует. Харпад знал, что только от него зависит, какой ПО будет у Крушевского, это имело решающее влияние на ход событий. Как и на судьбу Марыси.
Пиликнул коммуникатор.
«Что собираешься делать, скотина?»
Он стиснул зубы. У него не было сил с ней ругаться.
Он наклонился к коммуникатору, пока не ощутил боль в спине. Продиктовал сообщение как можно спокойней:
— Это и моя дочь тоже, поэтому доверься мне в этот раз.
Он почти кинул коммуникатор в лобовое стекло. И что в этой бабе он когда-то нашел?
Харпад вздохнул. Нужно тщательно все изучить, чтобы не совершить ошибку. Если бы перед смертью вдовы Стефанской он передвинул ее показатель, что и собирался сделать, то сейчас бы считал, что Элиминация состоит в немедленном убийстве людей. Но это не так. Что ж, придется забыть про добровольную Элиминацию. Слишком много неизвестных, слишком рискованно.
Случайным пунктом назначения оказался въезд на двухэтажную полицейскую парковку. Он посмотрел на экран и понял. Перед кладбищем он разнервничался и совершил ошибку, выбрав историю. Триумф был вчера в этом месте, после аварии на Вислостраде.
Он выбрал контакт «Талинская» и написал ТС:
«Давай встретимся выпить кофе. Я поблизости».
Он мог бы войти в транс и отыскать ее, но есть способ проще, например адресная книга. Он вписал «Юдита Талинская» и тут же получил все актуальные данные. И чего стоила эта защита анонимности, если все так просто? Если он справился, то g.A.I.a. тем более с этим не имела проблем. Однако ПО полицейской был низким.
Он отправил локализацию кафе с другой стороны улицы. Сел за одним из свободных столиков.
Она не ответила, но Харпад знал, что она придет.
Ждал меньше десяти минут.
— Мы не можем вот так встречаться, — Юдита осторожно огляделась и села. — Сюда приходят мои коллеги.
— Разве ты не можешь выпить кофе со знакомым, — он заставил себя улыбнуться. — Пусть это выглядит так, словно ты мне нравишься.
Он вызвал на коммуникаторе меню кафе и выбрал два латте. За прилавком послышался шум кофемолки.
— Я немного занята, — она бросила взгляд на улицу. — Говори.
— Как лучше всего заявить про похищение?
Она убрала прядь волос за ухо.
— Кого-то похитили? Я этим не занимаюсь.
— Это теоретический вопрос. — Он потер руки. — Чтобы знать на будущее.
— Можно отправить сообщение с детальным описанием случившегося или прийти в участок лично. В обоих случаях обязательно будет допрос. — Вдруг до нее дошло. — Речь о Марысе?
Он не ответил, смотря ей в глаза. Затем перевел взгляд на маленького робота, приближавшегося с двумя кружками. Девушка дотронулась до его ладони, но быстро отдернула руку.
— Когда это случилось? — спросила она другим тоном.
— Утром… после полудня. Я поздно встал.
— После нашей встречи на Мокотовском поле?
— Да.
На лице Юдиты возникло облегчение. Она не знала, что Харпад может манипулировать показателем ПО, поэтому для нее хронология означает, что информация про Крушевского правдива. Шантаж не работает в обратную сторону, они бы не заставили нюхача предоставить фальшивые данные. Может, она и лисица, но если так, то неопытная.
— Знаешь, у кого она? — спросил он.
Губы Юдиты дрогнули.
— Речь не идет о нас, — ответила она медленно. — О наших семьях, друзьях. Речь идет о будущем.
— Меня волнует моя дочь.
Она покачала головой.
— Все не так просто. У всех есть кто-то близкий.
— Прекрати! Я говорю про Марысю.
Несколько человек за соседними столиками посмотрели на них. Юдита наклонилась, положила ладони на предплечья Харпада и сказала, понизив голос:
— Если я скажу, что это изменит?
— То есть ты знаешь? — спросил он. — Знаешь человека с сигарой, прячущегося в тени?
— Я знаю, про кого ты говоришь, но ничего не могу сделать. Он вне нашей досягаемости.
— Как это вне вашей досягаемости?! У него моя дочь!
Юдита опустила голову, убрала руки.
— У него когда-то был брат-близнец. Они управляли молодежной бандой и были неуловимы. Это легенда передается у нас в отделении, и неизвестно, сколько в ней правды. Это было очень давно, ты не найдешь никакой информации на эту тему. После тридцати лет все старые записи из полицейской картотеки удаляются, остаются только легенды. Мы не могли их схватить. Это сделала Элиминация. Они забрали одного брата, второй исчез. С того времени его не зарегистрировала ни одна камера, никто его не видел. По крайне мере, никто после этого не выжил. Не знаю, хороший ли это способ обмануть Элиминацию, но точно хороший, чтобы исчезнуть из картотеки Надзора. Поэтому для нас его не существует.
Харпад опустил голову и посмотрел на кружку с кофе.
— Твоя жена… — начала Юдита. — Она правда такое чудовище?
— Есть разные виды чудовищ. Некоторые имеют много обличий — на все случаи жизни.
— Ты встретился со мной, чтобы проверить, не имеем ли мы какое-то отношение к похищению Марыси, правда? — Она посмотрела ему в глаза. — Не имеем. Мы не работаем так. Мы занимаемся… — Она замолчала на мгновение. — Ты всегда думаешь только о том, что тебе нужно? О том, что касается только тебя?
Странный вопрос. Он сделал глоток кофе и пожал плечами.
— Ты никогда не задумывался, откуда берется кофе, который ты пьешь? — настаивала она.
Он посмотрел в кружку, потом на нее. Она с неодобрением покачала головой.
— Там, на Мокотовском поле, ты сказал правду? — спросила она.
Какая разница? Все лгут. Ложь естественнее, а правда — искусственное творение, предоставление кому-то собственного видения ситуации, это брешь в безопасности.
— ПО Крушинского — сто тридцать три? — спросила она.
Он крутил кружку в руках.
— Тогда было столько…
Она кивнула. Встала, но наклонилась к нему.
— Не заявляй про похищение, если хочешь получить дочь. Если мы думаем об одном и том же человеке, сделай, что он говорит, и жди. Ничего не заявляй. Никто ничего не сможет сделать.
Она вышла, оставив нетронутый кофе.
Он проводил ее взглядом. Он не солгал, хотя… что такое ложь? Говорить неправду? Это можно сделать неосознанно, так что нет. Тогда ложь — это передача информации, несоответствующей фактическому состоянию. Этого он тоже не делал. Тогда он сказал правду, но одновременно ввел Юдиту в заблуждение.
Что тут, собственно, произошло? Она выкинула карты на стол и сдала партию. А может, сбросила, думая, что и так выиграет.
Он остановился перед кафе и огляделся. Из-за облаков вышло Несолнце, значит, через пару минут станет жарко. У него сложилось впечатление, что много лет назад изменения погоды не были такими внезапными. А может, это просто старость?
Он посмотрел на припаркованный Триумф, над чем-то интенсивно размышляя. Только минуту. Вытащил коммуникатор и дистанционно отправил машину по случайному городскому маршруту. В центральных районах кружение было дешевле, чем парковка, — идиотское решение во времена автопилотов. Он развернулся на пятках и пошел в сторону ближайшей станции метро.
Тут тоже стояли ново-старые каменицы, копии уничтоженных в других районах города во времена Варшавского восстания и позднее коммунистическими градостроителями. Здания претерпели такие же метаморфозы, что и все остальные. У них появилось несколько дополнительных этажей меньшего размера, чтобы без внушительных затрат получить больше жилой площади. Старые индустриализированные Иерусалимские аллеи существовали и дальше. Торговые центры ужали и спихнули вглубь спальных районов. Массовое потребление не умерло, хоть и было подавлено расчленением цивилизации; оно перешло в состояние летаргического сна. Этот стиль жизни не мог умереть, потому что никто не знал, чем заменить религию «иметь больше». Создать четырехмиллионную коммуну общество не позволило бы, национализм не имел смысла из-за отсутствия угроз и возможности экспансии. Другого плана не существовало. Городской ВВП рос очень медленно, и то только потому, что правительственные экономисты манипулировали с методом его расчета.