Все указывало на то, что дело не настолько простое, каким казалось вначале. Нужно больше стараться.
Он отложил коммуникатор, встал и потянулся. Большую квартиру на Вилянове можно было назвать роскошью. Салон с баром, большая спальня, шестой этаж и даже несколько деревьев вокруг. Уже темнело, а это означало, что пришло время для чего-то покрепче.
Он открыл холодильник и потянулся за полупустой бутылкой виски. Хорошего виски. Он не любил эту мочу из компилятора.
Рядом своего часа ждала оранжевая банка. Он скривился. К счастью, не сегодня. Сегодня боль ежедневных мелких поражений он залечит традиционным алкоголем.
Он просмотрел рапорт важнейших рейтинговых агентств — везде была катастрофа. Его рейтинг летел вниз. Но он не собирался сдаваться, о нет!
Первые ноты «Роты» сообщили о новом ТС. Коммуникатор, переключенный в режим 2D, создавал впечатление информационной клаустрофобии, но обеспечивал конфиденциальность. Он прочел и нажал кнопку интеркома.
— Смена планов, сейчас пришлю новый адрес. — Крушевский отпустил кнопку и повернулся к ассистентке: — А теперь расскажи мне все плохие новости.
— Еще рано. — Она все еще обижалась, что он захотел что-то решить сам. — У нас немного официальных данных.
— Хочешь? — Он вытянул с кармана пузырек с «Несном». Белые таблетки призывно светились. До выборов оставалось всего несколько дней. Двадцать четыре часа в сутки — это и так мало для работы. Тот, кто выиграет, поспит несколько часов. Тот, кто проиграет, — несколько дней. Случалось и так, что после пробуждения они видели перед лицом только золотую маску.
— Я уже выпила. — Она подняла ладонь. — У Здонека больше тридцати процентов, прирост почти вдвое. Если тенденция сохранится, он победит в первом туре.
— А ведь он ничего не сделал, кроме своей речи. — Депутат задумчиво потер губу. — Может, он настолько хитер, что только притворяется новичком. Кто нам прислал материал о неудавшейся утопленнице?
— Так и не выяснили. Слишком хорошо закодирован.
— Лучше не копать слишком глубоко, чтобы не отпугнуть следующих. Может, за этим стоял Здонек? Может, хотел стравить меня с Велицким, чтобы мы утопили друг друга. Может, это он подослал ту бабу?
— Он начал презентацию своего виденья Варшавы с нескольких замечаний на тему дегенеративной политической элиты, — припомнила Элиза.
— Это еще ни о чем не говорит. Я и сам бы так начал на его месте.
— Хочешь увидеть?
Крушевский кивнул. Перед ними открылся виртуальный экран.
— Я кое-что сократила, а то он болтал почти полчаса, — объяснила Элиза. — Так заинтересовал журналистов, что его не перебивали. Его предвыборную программу я опустила — там такая же чепуха, как и в нашей. Выбрала кое-что, что может иметь реальное влияние на результат выборов.
У него на кончике языка вертелся вопрос, когда она успела это сделать, но он промолчал. Просмотрел смонтированный пятиминутный фильм.
— Совет экспертов — это твоя идея, — сказала Элиза, когда экран погас.
— Совет мудрецов, — задумчиво поправил он. — Совет мудрецов — это все же кое-что другое. Первые обычно эгоисты и могут управлять фирмой, если им это будет выгодно. Они уйдут к конкурентам, если те предложат больше. Совет мудрецов не подчиняется законам экономики. Они приписаны к определенному обществу, в котором выросли и которому преданы. Если задуматься, эти две модели противоположны.
— Но ни одна из них не демократична.
— Ты права. Ублюдок несет популистские бредни, а потом вдруг добавляет туда очень даже непопулярную идею. Говорит об этом какое-то время и быстро меняет тему на более приятную. Он… он отправляет сигнал. Только кому? Ищет сподвижников? Те, которым идея понравится, его поддержат. Остальные ее даже не запомнят. — Он поднял коммуникатор и прочел сообщение. — Что ж, хоть эта встреча остается в силе.
Он прислал водителю новый пункт назначения, развалился в кресле и уставился на узоры красного дерева, из которого был сделан бар.
— Кто этот человек? — осторожно спросила ассистентка. — У тебя могут возникнуть серьезные проблемы с полицией. Это нас окончательно добьет.
— Пока что благодаря ему я держусь на плаву. Если бы не эта сделка, я был бы уже в Элиминации. — Он покачал головой. — Какие еще серьезные проблемы могут возникнуть? Полиция им не интересуется. Это другой уровень.
— А цена?
— Каждый должен испачкаться. Четыре года в оппозиции любого поменяют. Я проиграл выборы с человеком, который не мелочился. Он сотрудничал, с кем надо, говорил, что надо, и менял взгляды, как надо. А я? У меня ведь были идеалы, цели… Идиот, — рассмеялся он. — Политик должен быть хамелеоном, это необходимость, стандарт. Велицкий понимал это уже тогда. Идеалы разбиваются о закрытые двери к власти. Что толку в гениальных идеях, если их никогда не реализуешь? Ты видела амеб, воюющих за получение должностей районных депутатов? У них ничего больше не получится. Они не знают, как делается настоящая политика. Я когда-то тоже был таким.
Элиза опустила голову и занялась планированием расписания.
Старое Брудно отпугивало вертикальными трущобами. Дома в несколько десятков этажей обросли хаотичными пристройками, ступеньками и даже кладками на веревках между верхними этажами. Потеки на стенах и трещины никого не удивляли. В большинстве домов не было света и проточной воды. Если бы не фильтры лимузина, чувствовался бы запах сжигаемого мусора — черный дым окутывал мрачные строения грязными вуалями. Полицейские патрули не заглядывали в дома — ограничивались уровнем земли. Можно было с уверенностью предположить, что после пятого этажа законы Кольца Варшава переставали действовать.
Они проехали мимо этих домов, проехали Жерань и въехали в новые высотные кварталы Тархомина, который плавно перетекал в Натолин — бывший противовес для стремящегося вверх Мокотова. Здесь возводили экономически невыгодные небоскребы, чтобы центр массы Кольца оставался в нужном месте.
— Аннулировано приглашение на благотворительный бал в Бристоле, — тихо сообщила Элиза.
— Блять, там должно было быть несколько важных персон. Пришли моей жене сообщение, чтобы не собиралась. С министром я и так завтра встречусь.
— Завтрашнюю встречу он тоже отменил. Я думаю… — Элиза на мгновение замолчала и сильнее прижалась к шефу.
— Ну, смелее, говори.
— Будет только хуже. Может… — Она собрала все силы и выдавила из себя: — Может, стоит рассмотреть вариант отзыва кандидатуры. Мы не вернемся к стартовым рейтингам. Эта девочка, которую ты оттащил от машины… это была дочка этой… Это же выглядит как…
— Ни в коем случае. — Он стиснул кулаки так, что побелели костяшки. — Я все верну! В конце концов, если я отзову кандидатуру, это будет выглядеть так, как будто бы я признаю вину! — Он спрятал лицо в ладонях. — Сука, ну зачем я ее поднял…
— Это ничего не изменило бы. Мы должны притаиться и выстроить позицию для следующих выборов. Твой ПО…
— Нет! Я ждал этого гребаных четыре года. Депутаты в оранжевом году тоже мне говорили, чтобы я подождал, собрал силы к следующим выборам. Я не могу ждать вечно, понимаешь?!
— Я думаю, что тебе стоит начать беспокоиться о своем ПО.
— Не стоит. Он низкий.
— Как это? — Она отпрянула и удивленно уставилась на шефа. — Откуда ты знаешь?
— Я не могу тебе сказать. — Он допил витаминный коктейль.
— Что ты сделал?
— Не бойся, тебе ничего не грозит, — быстро предупредил он. — Это деловой уговор. Заплачу, когда выиграю.
Разговор не клеился. Боты неохотно признавались, что это невозможно или что фирма не имеет такого предложения. Человек спокойствия ради отправил бы клиента к конкурентам или придумал бы какие-то причины и деликатно дал бы понять, что жаль терять время. Бот же мог юлить бесконечно.
Яцек Липняж не собирался сдаваться. Главным образом потому, что у него не было другого занятия. Времени у него было все меньше. Он сидел в своем кресле и с кислой физиономией смотрел на представленную перед ним простую анимацию с улыбающимися людьми на приеме в Лазенках Королевских[8]. На первом плане стоял лимузин Роллс-Ройс Голден Клауд. Там была также цена подготовки приема на пятьдесят человек вместе с перевозкой гостей лимузинами фирмы «Варта». Цена превышала финансовые возможности Липняжа, но это не имело значения. Он не хотел готовить прием на полсотни человек. Он хотел только попасть на Планты. Краковские Планты. Бот, с которым он разговаривал, сбивал его, предлагая другие марки лимузинов: Бентли Мульсан, Даймлер Соверейн, Варшава М400 Престиж… Подготавливал каждый раз новые, адаптированные под его возможности предложения. Все в Кольце Варшава.
Он выбрался из кресла и пошел к холодильнику. Большого выбора не было. Мог выпить пиво, виски или… Посмотрел на оранжевую банку, стоящую в дверке. Был влажный день, и на стенках быстро собиралась вода. Нет, не сегодня. Сегодня время для пива.
Он вернулся в кресло, открыл бутылку и сделал первый глоток. Коснулся кнопки «разговор с консультантом». Двенадцать злотевро за минуту. Пусть будет, он может себе это позволить.
Место худых счастливых гостей с приема занял элегантный логотип «Варты». Потом появилось фото тридцатилетнего парня с идеальной прической и первое предложение:
«Приветствуем в фирме „Варта“. Меня зовут Конрад. Чем могу помочь?»
Липняж клацнул пальцами, чтобы включить синтезатор. Он не любил писать или читать. Предпочитал разговаривать, даже если голос собеседника будет просто воспроизведен с экрана программой.
— Ты — человек? — спросил он.
— Да, вы выбрали разговор с консультантом. Из уважения к клиентам консультанты в нашей фирме из плоти и крови.
Липняж коснулся фотографии и выбрал вариант синтезации с анимацией. Голова увеличилась до обычных размеров, выпуклилась до трех измерений и вежливо ему улыбнулась.
— Я ищу специальную услугу, — он говорил медленно, осторожно подбирая слова. — Боты не понимают, что я имею в виду. Их предложения… как бы это сказать…