Коммуникатор Россмуды пикнул, сообщая о новом ТС. Профессор замер и медленно подвинул к себе аппарат. Прочел и закрыл глаза. Трясущейся рукой он снял очки. Талинский не видел его, занятый рассуждениями:
— Ты на самом деле не понимаешь, что плохо выдрессированная собака может броситься на своего хозяина? Сколько переворотов в истории человечества совершила именно армия, созданная для охраны легальной власти и общества. Виной этому лишь отсутствие гражданского надзора над армией. Ты слушаешь меня, старый хрыч, или я сам с собой разговариваю? — Талинский только сейчас заметил, что его собеседник, сжав губы, пялится в экран. — Антоний, что случилось?
— Ничего. Еще одно мнение на тему «индивидуум против общества».
Талинский не понял, но старый пень рано или поздно и так ему все расскажет. Полгода в одной камере сближают, сложно хранить тайны. В конце концов, он сам собирался раскрыть свою самую важную.
— Я хотел сказать тебе нечто важное, но ты выглядишь так, будто что-то случилось.
— Ничего не случилось, — очень тихо начал профессор, — но, боюсь, сейчас случится.
— Что? Ты, сукин сын, знаешь что-то, о чем не знаю я?
— Мы оба это знаем. Разница состоит в том, что ты, идиот, в это не веришь.
Талинский засмеялся.
— Так переубеди меня, умник.
Профессор встал, спокойным методичным шагом подошел к Талинскому и посмотрел ему прямо в глаза.
— Мне правда очень жаль, — сказал он.
И вонзил нож ему в сердце.
II
Мрак космоса нарушали только холодные огни далеких ядерных печей. Окно занимало всю стену. Приглушенные лампы с темно-коричневыми абажурами атмосферно разгоняли темноту. Адам пробовал найти взглядом какой-то объект на фоне медленно движущихся звезд, но видел только двойное отражение своего лысого черепа и широких плеч в графитовом пиджаке. Где-то там кружилось Кольцо Гданьск, но свет, отражающийся от стен гигантского цилиндра, был слабее света звезд. От Барьера его отделяло полметра.
— Хорошее место для размышлений, — сказал тихо. — Чувствуешь эту легкость, Петр?
— Восьмидесятый этаж, — отозвался мужчина, сидящий в кресле возле одной из ламп. — Притяжение слабее всего на три процента. Тебе кажется.
— Наш мир построен на иллюзиях.
Петр вздохнул. Он никогда не понимал полета мыслей Адама.
Наступившую тишину нарушал только хомяк, бушующий в клетке на столе. Петр смотрел на него какое-то время, после чего глянул на часы — непрактичный элемент мужской бижутерии, отсчитывающий время благодаря пружине и системе шестерней.
— Опаздывает на две минуты, — сообщил Адам, подходя к окну. Он был стройным, даже худощавым. Зачесал пальцами назад черные волосы. — Видимо, пробка. Коллективный транспорт замер в зародыше.
— Что ж, мы решились на вариант минимум. Мы же хотели, чтобы после Перемен как можно больше вещей оставались такими, как раньше.
— С пробками у нас получилось. В Торонто вообще отказались от индивидуального транспорта. Им сто процентов живется лучше. — Он сделал шаг и посмотрел на носки своих туфель от Кельмана. Десять сантиметров пола отделяло его от Барьера и черноты космоса. — Иные платят, чтобы на это не смотреть. Всегда, когда тут стою, мне кажется, что выпаду.
Окно на самом деле не было окном — дом прилегал к Барьеру, который был одновременно стеной комнаты.
— Если бы ты выпал, это означало бы, что Барьер рухнул. А тогда уже без разницы — выпал ты или нет. — Адам повернулся к дверям. — Пришел.
Лампы засветили чуть ярче, реагируя на незаметное распоряжение хозяина. Из полутьмы вынырнул скромный кабинет в традиционном стиле, со стенами из деревянных панелей.
Вошел Сильвестр, секретарь Велицкого, и пожал ладони обоим мужчинам. Он потел, несмотря на включенный кондиционер.
— Что все-таки?.. — Он замолчал, когда Адам приложил палец к губам и показал на открытый цилиндр с двумя коммуникаторами. Он неохотно положил свой туда же и закрыл крышку. — У нас кризисная ситуация. Утечка фото с чьего-то дрона. Я проверил съемки с наших камер. Там ничего не было, только пара прохожих, и они даже не делали фото.
— Это уже не имеет значения, — сказал Адам.
— Для тебя, может, и не имеет. — Сильвестр покачал головой. — Ты хотел срочно увидеться со мной. Я отложил встречу. Важную встречу.
Хозяин жестом пригласил его в центр кабинета, но не предложив сесть в кожаные кресла.
— Потому что надо поговорить, — объяснил он, — а ни одна форма электронного обмена информацией не безопасна. Тем более сегодня.
— Откуда такая уверенность, что у нас получится сохранить все в тайне?
— Я никогда не говорил, что получится. — Адам пультом включил экран на стене. Физические экраны затрудняли перехват трансмиссии. — Наши действия, несмотря на все старания, не остались в тайне. Надеемся хотя бы на то, что тайной останутся наши личности.
— Я уже говорил, что у меня проблемы? Я должен узнать, кто саботирует нашу кампанию.
— Нет, не должен. — Адам указал на экран.
Картинка была монохромной и слегка дрожала. На черном звездном небе висел светлый круг. В медленном темпе в нем переливались светло-серые и белые клубы дыма. Как будто кто-то потрусил рождественский шарик с искусственным снегом. Хозяин молчал, звездный фон слегка кружился, а дым все так же лениво клубился. Гости пытались понять, что они видят. Лучшее сравнение — кружка кофе, в которую наливают молоко.
Сильвестр сдался первым:
— Что это за хрень?
— Кольцо Мюнхен, — просто ответил Адам. — Прямое включение. В инфракрасном свете на внешних камерах Кольца Гданьск. Больше четырехсот градусов по Цельсию.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем они поняли смысл этих слов.
— Что там произошло? — сдавленным голосом спросил Петр.
— Неизвестно. Все случилось час назад. Если кто-то там и выжил, то только в технических помещениях кольца, но это ненадолго.
Петр посмотрел на него, а потом снова на экран.
— Мы тут о херне говорим, а там… — Он отшатнулся и вцепился в столешницу.
— Не время для траура, — тем же тоном ответил Адам.
— Ты говоришь об этом так… спокойно? — Сильвестр показал на экран. — Там ведь…
— Мы не знаем, что там произошло, но совпадения быть не может. Это ответ и предупреждение.
— Ответ на что? На Дело? — Сильвестр резко покачал головой. — Не шути.
— Мы играем с очень умным противником, который просчитывает все на несколько шагов вперед.
— Нет, я не верю. Ты персонифицируешь автоматизм алгоритмов.
— Ты забыл историю этого места? — Адам показал пальцем вниз. — За каждого убитого немца жизнь отдавало сто поляков. Сейчас национальность не имеет значения. Союз польских городов существует только в теории, про Белого Орла уже никто не помнит. Важно только твое кольцо-город. Но правила остаются те же — отплата должна быть такой сильной, чтобы следующего преступления уже не последовало.
— Так почему Мюнхен? Почему не мы?
— Убить сумасшедшего пророка означает сделать из него мученика. Больше всего последователей люди получают после смерти. А Мюнхен показал, что случится, если мы будем сопротивляться. И все это поймут.
— Но почему Мюнхен? — повторил Сильвестр. — Варшава — это ведь синоним движения сопротивления всему — неважно, имеет это смысл или нет. Прометей зародился у нас. Все эти демонстрации начались здесь.
— В Мюнхене была неформальная штаб-квартира и центр расчетов. Плюс голосование в парламенте.
— И по этому случаю испарилось полтора миллиона людей, — закончил Петр. — Людей, которые ничего не знали.
Адам проигнорировал это замечание, а Сильвестру сказал:
— Новые времена требуют новых лидеров. До сих пор мы не вмешивались в политику, теперь это изменится. Велицкий должен проиграть.
Секретарь мэра испуганно посмотрел на него.
— Но… — прошептал он, — у нас договоренность…
— … и ты ему в этом поможешь, — спокойно закончил Адам.
— Не могу!
— На случай если ты не понял, — Адам подошел на шаг ближе и вежливым жестом указал на экран, — наш мир только что изменился. Причем сильно.
Ему нужно было выйти к людям, поговорить, может, с кем-то познакомиться. Он накинул пиджак, съехал на лифте на уровень «ноль» и заказал автотакс. О выборе заведения подумает по дороге. Центр? Мокотов? А может, Жолибож?
Маленький желтый автомобиль подъехал к тротуару в тот момент, когда он выходил из подъезда. Мужчина сел на сиденье и посмотрел на панель, где как раз высветилась просьба вписать место назначения. А может, Прага? Копия запроса высветилась у него на коммуникаторе. Он мог выбрать случайный ресторан с заданными параметрами. У него было немного требований — достаточно алкоголя и людей вокруг.
Он задержал палец над самим экраном. А может?.. Это ведь ничего не стоит. Он не верил, что получится, но написал «Святого Марчина, Краков». В ответ высветилась ошибка, мигающая красным. Он вздохнул и убрал слово «Краков». Шанс небольшой, скорее нулевой, что это что-то изменит.
Зеленая анимация подтвердила прием пункта назначения. Автотакс двинулся с места и влился в дорожное движение.
Липняж замер, боясь все испортить. Аккуратно двумя пальцами положил коммуникатор в карман и медленно откинулся на спинку сиденья. Теперь оставалось только ждать. В Варшаве нет улицы Святого Марчина, в этом он был уверен. Как и в том, что такая улица точно есть в Кракове. Поэтому автотакс не довезет его до пункта назначения, только до межкольцевого терминала, откуда он отправится в дальнейший путь.
— Расслабился? — Она поцеловала его еще раз и поправила галстук.
Нет, он не расслабился. Сейчас он не мог расслабиться, и даже секс на заднем сиденье лимузина не помогал.
— Ты была восхитительна. — Он открыл затемненное окно лимузина, за которым было еще темнее.
Стоящий в пятнадцати метрах от машины охранник отбросил сигарету, пробежал через мокрый от дождя паркинг и без слов сел за руль.