ределенный алгоритм.
Харпад с интересом ждал реакцию этого типа на первый глоток кофе. Не разочаровался.
— Тебя мучает совесть? — снова спросил нюхач.
Юдита бросила на него упрекающий взгляд. Считала, что он мешает, но его это мало заботило.
— Если хочешь знать, то я не принимал участия в Элиминации твоей дочери. — Харпад почувствовал, как что-то сжимает его горло. — Последнее задание я реализовал две недели назад. Мы взяли юриста во время вечерней пробежки. Давайте поторапливаться. Сегодня последний день отпуска, завтра в десять я заступаю на службу. — Он выпил еще глоток кофе и снова скривился. — То, что я вам рассказываю, останется между нами, так ведь?
Юдита кивнула и постукала по дискретору.
— Расскажи, как проходит Элиминация, — попросила она.
— Есть два типа миссий. Обычно объект Элиминации нам представляют во время инструктажа, очень похожего на тот, что проходит в твоем отделе. Важно как можно быстрее провести Элиминацию, но мы стараемся делать это настолько скрытно, насколько это возможно. Порой это означает заминки. Второй вид — это внезапные интервенции. О них мы узнаём во время службы. Случается так, что мы прибегаем к помощи Провокации. Перехват объекта тогда больше похож на полицейское задержание. Если у него есть охрана, в операции принимают участие как минимум две команды. Это преувеличенная мера безопасности, потому что всего раз на сто случаев охрана предпринимает какие-либо действия. Объект нейтрализуют и идентифицируют. Дальше передаем его в терминал выхода на территории базы.
Он рассказывал все без эмоций, как будто бы пересказывал спортивный матч, который его совсем не интересует.
— Что это? — спросила Юдита.
— Это… — Восемь Один задумался. — Это место, где объект окончательно покидает наш мир. Мы размещаем их внутри шлюза терминала выхода. Мы называем это «мусоропроводом». Внутри ждет робот, который обездвиживает объект. Когда закрываются двери, наше задание выполнено. И мы отправляемся на час релакса. Что-нибудь еще?
Он смотрел на металлическую коробочку с коммуникаторами.
— Случается ли так, что вы ждете объект, пока он перешагнет за порог Элиминации? — спросил Харпад. — Так, чтобы приготовиться и взять его быстрее.
— Нам плевать на пороги. У нас конкретное задание, касающееся конкретного объекта.
Юдита открыла коробочку и отдала элиминатору его коммуникатор.
— Хотите знать мое мнение? — спросил он. — Полиция, суды, адвокаты и вся эта архаическая система соблюдения порядка — ненужный балласт. Атавизм, который должен исчезнуть.
Он коснулся коммуникатором виска, словно по-военному отдавая честь, и вышел в ночь. Грохнули металлические двери.
— И почему он пришел и все это нам рассказал? — спросил Харпад.
— Не знаю, — созналась Юдита. — Может, Восемь Один выпил на пару коктейлей больше и ляпнул кому-то что-то, чего не стоило. Остальное — дело шантажа.
У Харпада знакомо сжался желудок. Проигнорировал это.
— Ты хорошо играла главную, — похвалил он. — Знаешь свое начальство в этом всем Деле? Нет? Так же, как и он. Кто-то его прислал к тебе, и ты даже не знаешь кто.
— Не важно. — Юдита вытащила из кармана куртки коммуникатор и выключила запись. Харпад пощупал карманы и только сейчас понял: в коробочке было три коммуникатора — его, Ренаты и Соула. А Юдита постоянно держала свой в кармане. И все записывала.
— Восемь Один не сказал ничего, о чем бы мы не знали, — пояснила полицейская. — Разве что доказал, что морально чужд нам. Чудовище, другими словами.
— Тогда к чему весь этот разговор? — спросил Харпад.
Следующий вопрос Соула из глубины лаборатории разрешил его сомнения:
— Выпил?
Юдита с улыбкой подняла пустую кружку.
V
Квартира — клетка четыре на четыре с диваном, шкафом, рабочим столом, который служил также туалетным столиком и короткой кухонной столешницей. Если бы кто-то захотел упасть в ванной — у него бы не получилось, настолько она была маленькой. Платье, висящее на дверях, выглядело так, как будто попало сюда совершенно случайно из какого-то другого, лучшего мира.
Элиза Струминская сидела на диване и просматривала видео на коммуникаторе. Не плакала, но была близка к этому. Конечно, она злилась на мир. Не ради этого она много месяцев строила что-то, чтобы уничтожить все в один день. Причем таким образом. Она знала, что рано или поздно это случится, но предпочитала думать, что поздно. К сожалению, есть люди, которым не откажешь.
Она встала, несколькими движениями разложила диван и расстелила постель. Теперь в комнате оставалось только место, где она могла стоя окончательно раздеться.
Элиза нырнула под одеяло и вернулась к коммуникатору. Кинула взгляд на непрочитанные ТС и удалила их не открывая. Она должна была чувствовать себя свободной — ей уже не придется на них отвечать, не нужно будет переживать о нерешаемых проблемах. Но через некоторое время ей придется исчезнуть и надеяться, что все забудут. Может, это дело помешает ее будущей карьере или даже уничтожит, а может, совсем наоборот. Она боялась, это понятно, но — она оглядела тесную квартиру — ей не придется медленно пробиваться к вершине. Ей хотелось сразу запрыгнуть на несколько уровней выше.
Элиза провела ладонью по дивану. Ей будет не хватать Крушевского, она к нему привыкла. Сколько раз они занимались этим здесь? Сколько оргазмов она тут пережила — и притворных, и настоящих.
Она просматривала их на коммуникаторе. Не все снимала, но и этого должно хватить.
Януш Здонек знал, что рано или поздно это случится, но предпочитал думать, что рано. У него было уже три ТС от одного предпринимателя, но он не отвечал. До семи оставалось еще несколько минут. Если они привыкнут, что он доступен всегда, то он должен будет быть доступным всегда. А этого ему не хотелось.
Он вошел на кухню в удобной домашней одежде. Бессмысленно красиво одеваться, если существует серьезный риск пролить на себя кофе. Анна и Агата уже крутились на кухне, наполненной запахами хлеба и кофе. Все благодаря ароматизатору, потому что хлеб готовился в компиляторе, а кофе запаривался в герметичной кофемашине.
— Добрый день, господин Януш, — сказала Анна, а Агата только улыбнулась. Этого было достаточно. — Вам хорошо спалось?
— Спасибо, — он кивнул. — Прекрасно. Что сегодня на завтрак?
— Яичница на масле с зеленым луком и помидорчики. — Агата вымыла руки, надела ему под шею салфетку и вернулась к приготовлениям. — Предпочитаете, чтобы они были поджарены?
— Достаточно будет нарезать каждый пополам. — Он сел за стол. — Останется больше витаминов. Положите нам по два. То есть по четыре половинки.
Он просматривал свежие новости. На несколько дней перед выборами город терял чувство дня и ночи. Все, хоть немного связанные с политикой, не спали и работали круглые сутки. Он не хотел к ним присоединяться.
Анна разложила яичницу на две тарелки, а Агата доложила помидоры и хлеб, намазанный маслом. Они расставили стаканы с соком и кружки кофе на столе, после чего поклонились.
Здонек подождал, пока за ними закроются двери между кухней и столовой.
— Как ночь? — спросил он, смотря в направлении жены. — Хорошие сны или кошмары?
Она не отвечала. Не прикоснулась также к еде.
— Мне ничего не снилось. — Он начал есть. — А после пробуждения я думал о предложении, которое получил от одного предпринимателя. Ты его не знаешь. Ему принадлежат несколько больших фирм, но он сам остается в тени. Он предлагает дофинансировать финиш моей избирательной кампании. Утверждает, что я вношу оживляющее веянье в политику и что, как сознательный гражданин, хочет мне помочь. Разумеется врет, но ему положено. Такие правила. И знаешь что? Меня больше всего интересует, что он захочет взамен, когда я выиграю. Я встречусь с ним, ведь подобные вещи нужно обсуждать с глазу на глаз, — он бросал взгляды на жену. — Это невероятно. Правила политики так просты. Самое важное — знать своего противника. Нужно всего лишь уметь оценить человеческий характер. Не нужно никаких других знаний. Чем больше я углубляюсь, тем больше меня это удивляет. Кольцом Варшава, да и остальными, наверное, тоже, управляют люди, которые лучше всего умеют находить слабые стороны противника, использовать их, прогрызаться и занимать высшие позиции. На это уходит почти вся энергия. Потом, уже после обретения власти, начинаются видимые действия, которые должны скрыть общую некомпетентность. А еще безопасное ожидание следующих выборов. Самое важное для министра финансов не умение управлять деньгами, а способность разобраться с кандидатами на его место. Невероятно!
Он отодвинул тарелку с половиной яичницы и двумя половинками помидора. Выпил полстакана апельсинового сока и подвинул к себе чашку кофе. Она была наполнена на три четверти, именно так, как должна была. Девушки стремились к совершенству.
— Мне не нужны деньги этого предпринимателя, — сказал он. — У меня достаточно финансов для кампании. Но мне интересно, что он захочет взамен. Если играть в политику, то пусть это будет игра по полной. Так это выглядит — нужно встретиться с людьми, которые попытаются тебя использовать. Чтобы использовать их. — Он вытер губы, посмотрел на тарелку жены с остывшей яичницей и покачал головой. — Изголодаешься до смерти, дорогая.
Она не ответила. Как будто ее там не было.
На несколько дней до выборов времена суток сливались в один хаос минутных потребностей и шансов, которые могли появиться в любое время. Большинство вовлеченных в этот процесс — от политиков до журналистов и рядовых работников техобслуживания или гастрономии — искренне их ненавидели. Они были бы не против, если бы на эти несколько дней можно было отказаться от включения и выключения, оставляя Несолнце приглушенным наполовину. Вальдемар Крушевский был одним из них, но при этом он четко отделял возможное от невозможного.
Депутат сидел возле кофейного столика и в очередной раз проверял, нет ли ТС от Элизы. Проспала. Может, на нее так подействовал отказ от «Несна». Пусть поспит, она понадобится ему через несколько часов. Он посмотрел на прогнозы выборов. Ничто не предвещало перемен, что какое-то невероятное событие изменит тенденцию и даст ему шанс на победу. У него не было плана, потому что то, что приготовило пиар-агентство, он планом не называл бы. Сколько можно было укреплять образ морально безукоризненного героя города и своей жены? Человека без плохих привычек и подпорченной репутации, зато безрезультатно старающегося зачать ребенка. Все эти сессии с женой становились нудными. Странно, что Велицкий не побил эту карту одним фото с женой и двумя детьми. Четыре года назад он навязывал мнение, что только родитель может выполнять важные публичные функции, потому что он единственный смотрит на перспективу, думает о будущих поколениях, а не о собственной пенсии.