Главной трудностью было то, что объект никогда не сотрудничал. Правила предполагали минимизацию побочных эффектов, и это не было простой задачей в условиях погони в подсобке ресторана или в переполненном магазине. Элиминация старалась избегать подобных мест, хотя не всегда получалось. Однако приоритетом было задержать объект как можно быстрее. По неписаным правилам закрывались глаза на ущерб имущества и здоровья пострадавших третьих лиц, если это было в границах разумного, а само задержание проходило быстро и эффективно. Восемь Один не раз этим пользовался — небольшой погром всегда поднимает настроение.
Реакция объекта всегда была загадкой. Некоторые сидели в ступоре и позволяли себя обездвижить, а потом затянуть в фургон и привязать к креслу. Другие убегали или пытались защищаться. Время от времени реагировал кто-то из окружения. Это усложняло дело, но, с другой стороны, давало возможность прибегнуть к средствам насилия. Восемь Один с радостью пользовался шансом, если он только появлялся. Были и те, кто до последнего, даже с мешком на голове, угрожали. Эти больше всего забавляли Восемь Один. Порой попадались хитрецы, которые пытались их подкупить. Очень жаль, что этому нельзя поддаться. Разумеется, Элиминация была неизбежной, но разве помешало бы принять банковский перевод на несколько тысяч злотевро? Элиминируемый все равно уже не нуждался в деньгах.
Он вспомнил последнюю миссию перед отпуском. Адвокат. Как там его звали? Марек Реведа. До самого конца думал, что это обычное похищение. Не допускал мысли, что его забирает Элиминация. Восемь Один улыбнулся своим воспоминаниям.
— Приготовиться, — прозвучало в наушниках. — Одна минута.
Секретарь Велицкого опаздывал. Сначала перенес встречу на пятнадцать минут, теперь без объяснений опаздывал еще на десять. Элиза сидела в уютном кафе и пила уже второй кофе. Нервничала. Не каждый день предаешь своего шефа. И не каждый день светишь голой задницей перед целым кольцом. В прямом смысле. У нее зародились сомнения, когда пришло последнее ТС от Сильвестра. Сомневалась недолго — она не могла уже вернуться к Крушевскому. Слишком далеко все зашло. Она не сделала еще ничего, что очернило бы ее в его глазах, не предала пока что его доверия и без проблем смогла бы объяснить утреннее молчание. Но не в этом дело — изменения произошли в ней самой, она уже не могла вернуться и притворяться, что ничего не случилось. Она сама себе не доверяла.
Полчаса опоздания. Его задержало что-то или он хотел выказать ей неуважение? Это не имело значения, она не хотела торговаться. Если не он, то Здонек. Если не Здонек, то какой-нибудь портал желтой прессы. Важно было только то, чтобы материал был опубликован сегодня после двух. Ни минутой ранее.
Он начинал сильно волноваться. С утра она была недоступна, а у него было столько дел. Встречи, интервью, переговоры. Первый период остракизма прошел неожиданно быстро, и теперь всех разбирало любопытство, что же было на самом деле. Что скажет чудовище. Календарь и большинство контактов были у Элизы, так что до него могли пробиться только самые ярые. Но не самые желаемые. Сколько шансов он потерял за эти пару часов? И сколько процентов в рейтинге это ему будет стоить? Всего один журналист хотел с ним поговорить на тему его взглядов на Элиминацию и Провокацию. Остальные были заинтересованы только скандалом. Он договорился на завтрашний вечер.
В лимузине, медленно ехавшем по городу, он пытался совладать с делами, которыми всегда занималась его ассистентка. Получалось плохо. Он просмотрел прогнозы, которые уже учитывали его последнее интервью. Минус три процента. Честно говоря, он ожидал, что будет парочка в плюсе. Без разницы, он уже решил, что все поставит на одну карту. Будет искренним. Это нестандартное решение в политике, но если другие идеи не сработали… После проигранных выборов ему все равно придется отойти от дел.
Он с удивлением осознал, что меньше беспокоится о процентах, а больше о женщине, с которой был так близок. Больше, чем с женой. Элиза не отвечала уже два часа. Может, это действительно реакция на таблетки «Несна». Он на это рассчитывал. Но ее молчание беспокоило. Даже если она поставила на беззвучный свой коммуникатор, ТС от него должны приходить громко, чтобы ее разбудить.
Через двадцать минут следующее интервью. Важное, для канала, который смотрят в пять раз больше, чем ту дурочку, что была утром.
Быстрое решение. Он написал ТС журналисту, что не может сейчас приехать. Был почти уверен, что тот не захочет договориться на новую дату. Так и будет.
Он нажал на кнопку интеркома лимузина и сказал охраннику:
— Смена планов. Едем к Элизе.
У него было впечатление, что за ним кто-то идет. Он боялся обернуться, чтобы не показать, что заметил. Может, оборачиваясь, он всполошил бы их? А может, это только иллюзия? Он уже какое-то время думал о том, чтобы нанять охрану. Но на такие встречи он не мог бы ходить с охранником. Ему нужна была секретность. Ведь не каждый день встречаешься с кем-то, кто предает собственного шефа.
Сильвестр оттягивал встречу с Элизой, как мог. Еще несколько минут, и она все поймет. А вдруг она пойдет напрямую к Велицкому? Сильвестр очень этого не хотел. На самом деле несколько минут назад он поджег фитиль под бочкой с порохом, которая отправит мэра в космос, но… у него не хватало отваги, чтобы сделать это иначе, чем способом осклизлого опарыша. Как назло, Несолнце было жарким, как никогда. Платочком он отер пот со лба. Именно так он себя чувствовал. Осклизлый опарыш, у которого нет смелости воспротивиться… кому угодно. Он вынужден извиваться, всегда выбирать меньшее зло или, скорее, более простой путь.
Здесь, в этом кафе, они должны встретиться. Он вошел внутрь и огляделся в темном помещении. Зрение должно было привыкнуть.
Двери за ним снова открылись. Появилось плохое предчувствие, и он обернулся.
И увидел собственное отражение в золотой маске.
Квартира выглядела так, будто бы Элиза только что сюда въехала. Или собиралась выезжать. Первое было невозможным, так как он слишком хорошо знал это место. Бывал в нем раз, иногда два раза в неделю. Он не знал, что думать. Постель была сложена в кубик на полке в шкафу. Элиза любила порядок, но не настолько. Она обычно не складывала постель, ведь зачем, если приходила домой только спать. Спать или трахаться — в обоих случаях кровать была нужна разложенной.
Рядом стояли два транспортных контейнера. В одном лежала одежда, в другом — косметика и мелочи. Элиза никогда не покупала много вещей.
А может, она просто переезжала в квартиру побольше? Только почему ему ничего не сказала? Чтобы не забивать ему голову во время кампании? Чтобы сделать ему сюрприз после выборов, независимо от результатов? Нет, она бы не сделала ничего подобного в такой важный период.
Крушевский начинал сильно нервничать.
Сильвестр Солинский сидел в кафе в кресле, у него не было сил подняться. Он заказал единственный алкоголь, который тут был — карамельное пиво. Он быстрее обрыгается, чем напьется этой дрянью. Так и будет. У него дрожали руки, когда подносил стакан к губам. Подумают, что алкоголик. И что с того? Ему абсолютно насрать на то, что подумают другие. Когда в одну секунду жизнь промелькнула перед глазами, не паришься из-за пустяков.
С таким характером он не пригоден к политике! Как так случилось, что он вообще туда попал? Но секретарь уже точно знал, что его дни в этой сфере сочтены.
На столе возле пустой чашки лежал коммуникатор Элизы. Черный, неактивный, но все еще с доступом ко всем ее данным, за которые уже не нужно было платить. Проблема была только одна — кто бы ни коснулся коммуникатора, он залогинится на свой профиль, и доступ пропадет. А вместе с ним и видео, компрометирующие Крушевского. Пока что эти данные все еще можно было вытащить. Для профессионалов это не составило бы труда.
Если никто не коснется коммуникатора раньше.
Сильвестр коснулся.
Красивые ноги, неплохие сиськи — сексуальная телка, даже сейчас, с мешком на голове. Ничего удивительного, что Крушевский выбрал ее себе в ассистентки. Восемь Один водил взглядом по ее телу под коротким черным платьем. Бросить такое тело в «мусоропровод» — это чистое расточительство. Но правила есть правила.
Он посмотрел на своих молчаливых коллег. Может, они думали о том же, а может, только о том, что сегодня все прошло гладко. Сейчас они закончат службу и снова будут притворяться обычными людьми.
Каждый раз, когда они элиминировали красивую девушку, Восемь Один любил воображать, как вдруг правила игры меняются и он спасает ее в последний момент, побеждает в борьбе своих товарищей и убегает с ней куда-то, где их никто не сможет найти. Но не даром, разумеется. Она должна была бы с ним жить и делать все, что ему захочется.
Конечно, он понимал, что это невозможно.
Эта девушка была самой красивой на его памяти за всю службу в Элиминации. Прекрасное тело, роскошное, ухоженное. Природа, соединившаяся с часами тренировок в фитнес-клубе. Она ничего не говорила, только дрожала и сжимала пальцы на подлокотниках.
Какая потеря. Ну что ж, видно, заслужила себе такую судьбу.
Теперь подошел даже Соул. Втроем они смотрели на виртуальный экран с трансмиссией «Глазка». От всматривания в эту двойную дрожащую картинку уже болели глаза.
— Ты это сделал? — спросила Юдита. — Ты ее… толкнул на край пропасти?
Харпад покачал головой.
— Я даже не знал, что она так близко.
Без звука трудно было понять, что там происходило. Элиза с мешком на голове только сейчас начала предпринимать попытки освободиться. Конечно, у нее не было шансов, но в поле зрения появился парализатор. Его точно держал в руке Восемь Один. Что-то вспыхнуло, и тело девушки обмякло.