Ее посадили на что-то, напоминающее четырехколесную коляску с креслом, которое казалось слишком большим. Привязали ремнями и повезли по коридору.
Юдита смотрела с волнением, смешанным с грустью. К своему удивлению, Харпад чувствовал что-то подобное.
Через раздвижные автоматические двери коляску втолкнули в белый зал. В нем находилось два объекта. Первый был похож на полутораметровый узкий шкаф с экраном и выглядел как диагностический аппарат. Дальше, посреди зала, из пола вырастал большой гофрированный куб. Боковые и верхняя грани были закругленные, а над раздвижными дверями виднелась надпись ТВ-03.
— Терминал выхода, — сказал Соул. — «Мусоропровод».
Один из элиминаторов отвязал ремни, придерживающие руку девушки, и приложил ее ладонь к экрану. На нем появился какой-то текст, фото и большая надпись: «Легальность процедуры задержания подтверждена».
— У них нет совести? — шепотом спросила Юдита. — Даже не дрогнула рука.
— Гормональная стимуляция, — ответил Соул. — Она выключает эмпатию, сочувствие и весь этот гуманный комплекс любви к ближнему. Им добавляют это в еду и питье. Потом ноль сомнений, задание есть задание.
— Ты это знаешь или это твоя очередная теория?
— Гормоны — натуральные или искусственные, а может нано. Какая разница? Суть та же. — Соул поправил резкость картинки. — Теория.
Двери терминала выхода открылись, показывая оранжевое нутро. Наверное лифт, хотя не было видно ничего похожего на контрольную панель. Зато там стоял высокий, выше человеческого роста, гусеничный робот с тремя гидравлическими руками, которые заканчивались закругленными клешнями. Оптоэлектронная голова повернулась в сторону девушки на коляске, робот подъехал к ней. Посреди корпуса загорелся рефлектор величиной с тарелку.
Элиминаторы отстегнули ремни, подняли жертву и спиной придвинули ее к роботу. Две клешни поменьше сомкнулись на руках, средняя, самая большая, обездвижила ее в талии. Восемь Один снял мешок с головы девушки.
Харпад невольно сжал кулаки. Не мог избавиться от мысли, как в этот момент чувствовал себя его ребенок, беззащитный и смертельно напуганный.
Элиза оглядывалась в панике. Кричала, хотя они этого не слышали. Ее попытки освободиться не произвели впечатления на гигантского робота. Он вместе со своей жертвой отъехал назад, внутрь терминала. Потом двери закрылись. Это был конец.
Юдита опустила голову, близкая к тому, чтобы заплакать.
— Немного мы узнали, — сказала она тихо.
Соул потянулся к проектору, но Харпад поймал его за рукав.
— Не выключай пока.
В столовую четверками заходили элиминаторы. Служба работала круглосуточно, но больше всего задержаний происходило с семи до девятнадцати. Пытались избегать контактов с близкими. Задержание в офисе, автобусе или во время ланча чаще всего было связано с быстрой возней, которая порой заканчивалась использованием парализатора. Обычно даже это не было необходимым, потому что мешок на голове и наручники решали дело.
Никто посторонний не вмешивался. Никто никогда не помогал в задержании.
Восемь Один доел свой стейк и отодвинул тарелку. Вроде бы обычная еда, как и в ресторанах в городе, но он чувствовал себя особенно важным. И связанным с компанией. Эти обеды после службы действительно много для него значили. Он был частью большой организации, силу которой он строил и одновременно ею пользовался, чтобы сеять добро в Кольце Варшава. От чувства общности у него словно выросли крылья. Больше никаких отпусков! Никаких глупых идей с выездом из Кольца.
Появился робот-уборщик и забрал посуду. Остались только те, кто еще ел, но Восемь Один не ждал — он открыл банку «ВитЭли» и выпил залпом. Он не любил металлический привкус, но необходимость — одна банка в день.
Только сейчас наступало время настоящего расслабления. Он налил виски в стакан со льдом. Они сидели за столом в одной из уютных лож с элегантным черным кожаным диваном в форме подковы. На столе было все, в чем Восемь Один нуждался для счастья — бутылка виски и стакан со льдом. Остальные предпочитали пиво. Для каждого что-то хорошее, и главное все за счет фирмы.
Он помнил, как они поймали редактора какого-то информационного портала. Парень работал на фрилансе и практически никогда не выходил из дома. У них не было выхода. Семья как раз садилась за обед: объект, двое детей и жена. Это дерьмо всегда хуже в тесных комнатках. Макароны были даже на потолке. Жену отправили в тюрьму на три года, потому что схватила нож. И плевать, что нож настолько тупой, что им можно только придерживать макароны в тарелке. Нож есть нож. Что с детьми? Наверное, жизнь заставила, и они быстро повзрослели. Может, скоро Восемь Один придет и за ними.
— Видели ее лицо?! — Восемь Один засмеялся и глотнул виски. — Из-за этих моментов я никогда бы не поменял работу.
— Жаль девку. — Четыре Шесть был менее восторжен. — Я бы дал ей второй шанс.
— Я бы давал ей шанс каждую ночь!
На этот раз все засмеялись. Похожая атмосфера царила и в других ложах. После всего они пойдут домой, некоторые вернутся к женам и детям, не подозревающим, чем занимаются их мужья и отцы. Другие еще останутся, чтобы поговорить в баре или в курилке. Большинство элиминаторов курит — может, никотин каким-то странным образом помогал выдерживать взгляды людей в оранжевом помещении?
Он налил себе еще стакан и посмотрел на коллег. Сколько еще общих миссий с ними? В конце года всегда были перетасовки в командах. Чтобы освежить атмосферу. Ни для кого не было тайной, что команды формировались на основании личных симпатий элиминаторов. Это важно, чтобы избегать ссор. Все считали, что алгоритм, формирующий команды, пристально следил именно за тем, что происходит в столовой.
Они говорили о какой-то чепухе, но никто даже не заикнулся о том, что делал во время отпуска. Восемь Один снова потянулся за бутылкой, но передумал. После того случая в баре он решил, что притормозит с алкоголем. По крайней мере тут, где каждое движение попадает в объектив камеры. Что будет потом — это уже его личное дело, потому что он, разумеется, не собирался идти домой. Он снова зайдет в бар, может два. Подцепит какую-нибудь девчонку.
— Я валю. — Он встал. — Нужно хорошо выспаться.
— Тебе две недели не хватило? — весело спросил Три Одиннадцать.
— Поверь мне. Я делал много вещей, которые тебе даже не снились. И это был совсем не сон.
Они попрощались с улыбкой, и Восемь Один пошел в сторону дверей. Он помнил о камерах и изо всех сил старался идти ровно. После двух стаканов это вполне выполнимая задача. Хуже будет потом, хотя он принял решение, что сегодня не разойдется на полную. Еще максимум три. Ну ладно, четыре. В глубине души он подозревал, что все закончится так же, как и в прошлый раз, то есть наутро он не будет помнить, сколько выпил.
Он вышел из буфета. По коридору навстречу шла еще одна команда. Как ни странно, у них на лицах были маски. Он попытался их обойти, но впередистоящий перегородил ему дорогу.
— Гражданин Яцек Липняж? — прогудел он из-под маски.
— Восемь Один! — ошарашенно ответил Липняж. — Здесь нельзя…
— Элиминатор номер Семь Три, — продолжал тот. — Именем мэра Варшавы я задерживаю вас в превентивных целях.
VII
Она крепко обняла его. С благодарностью. Соул посмотрел на них и удивленно поднял бровь.
— Элиминация забрала Марысю, потому что ее ПО превысил второй порог, — сказал Харпад, когда девушка отодвинулась от него. — Это произошло, потому что она стала свидетелем смерти матери.
Юдита отвернулась так, чтобы скрыть лицо. Нюхач продолжал:
— Восемь Один сказал, что они получают данные объекта, только когда он переступит порог. Они были там раньше, ждали. Я видел их. Это все было разыграно. Кто-то написал сценарий, в котором мы все сыграли. И этот кто-то вовсе не Вольф.
У Восемь Один не было на голове мешка, и он шел, а не ехал на коляске. Наверное потому, что терминал выхода был близко. Картинка «Глазка» была еще более размытой и нечеткой, чем раньше. Паника делала свое. Нечеткое изображение внизу — это, вероятно, слезы, которые меняли свое положение после каждого моргания, которое они видели как полусекундное отсутствие изображения.
Они наблюдали сейчас ту же процедуру, только с точки зрения жертвы. Один из элиминаторов приложил ладонь Восемь Один к экрану, на котором мгновение позже появилась надпись «Законность элиминации подтверждена». Тогда картинка начала так дрожать, что становилась неразборчивой. Восемь Один не принадлежал к объектам, которые не сопротивлялись. Он дергался, хотя, как никто другой, знал, что убежать невозможно.
Что-то вспыхнуло, и изображение на пару минут погасло.
— Парализатор, — объяснил Соул, хотя его никто не спрашивал.
Когда картинка вернулась, в кадре было видно четверых элиминаторов. Камера, а точнее взгляд Восемь Один опустился вниз, показывая руки и корпус, обездвиженные сильными лапами робота. Восемь Один снова попытался освободиться. Теперь это уже никому не мешало. Элиминаторы спокойно смотрели из-за своих золотых масок на дергающиеся в воздухе ноги. Они отдалялись — робот с жертвой отъехал назад, в помещение терминала выхода.
Все трое в лаборатории напряженно всматривались в картинку. Восемь Один в панике оглядывался вокруг, а бездушная машина втянула его в оранжевый лифт. Двери закрылись. Не было способа проверить, двигался ли лифт. Только картинка становилась все более нечеткой. Пропадали цвета, контуры, пока она не погасла окончательно.
Они молча вглядывались в место, где только что была картинка. Тишину прервала Юдита:
— Он мертв? — спросила она.
— Нет. — Соул выключил проектор. — Трансмиссия «Глазка» идет по общественным каналам. Там слишком глубоко, нет связи.
Юдита встала и прошла в центр комнаты. Она ударила кулаком в какую-то мебель.
— Пустая трата времени, — со злостью бросил Харпад. Он повернулся к Соулу. — Как туда пробраться? Вниз, к Элиминации?