— Какая вам разница? — спросил Харпад. — Я скрывался от Элиминации, не от полиции.
— У нас одна база данных Надзора. Исчезновение граждан — это проблема.
— То есть исчез не только я? — Харпад зажмурился. — Дело в этом, так?
Полицейский не ответил, но его реакция была красноречивой. Он выпрямился и снова посмотрел на дверь. Он не был хорошим следователем, даже не средним. Он попал сюда, потому что во время поимки Харпада был ближе всех. А это значит, что на самом деле на счету была каждая минута, иначе они прислали бы кого-то опытней. Так что достаточно просто выждать.
— Послушай… — Он уже не играл хорошего полицейского, медленно переходя к роли молящего полицейского. — Ты не сделал ничего плохого… ничего противоречащего закону. Но есть люди, которые законы нарушают… делают на самом деле плохие вещи. И мы не можем их поймать, если их не видит Надзор. Это люди, которые сделали все и всем пожертвовали, чтобы их не поймали.
— Я не знаю, как это делают другие. Я сидел под землей в железобетонном бункере. Меня поймали, когда я вышел покурить.
— Впервые за пять лет?
— У меня сильная воля.
Полицейский оперся на стол.
— Я могу поспособствовать, чтобы тебя не обыскивали, — сказал он. — Если скажешь мне правду, сможешь взять вниз коммуникатор. Он работает еще какое-то время.
Харпад уставился в экранированный щиток. Полицейского звали Томаш Банахович, его ПО был шестьдесят восемь, двое детей… это неважно. Двое общих знакомых с отцом Юдиты, один с Соулом. Была еще оборванная нить, ведущая к старой записи элиминатора Восемь Один. Начальник не знал о его визите сюда.
И Харпада вдруг осенило. Снова в одно мгновение все данные сложились, словно пазлы, и ситуация стала совершенно другой. Возможно, кто-то прячется от Надзора, но здесь речь о другом. Перед ним стоял человек, который заставил Восемь Один прийти в лабораторию Соула.
— Томаш, — Харпад старался говорить спокойно, — вы больше пользы принесете Делу, если пропустите меня вниз, как можно скорее.
Она сидела, обнимая радиатор. Даже слезы не помогали. Павел… Почему тебя нет рядом? Я чувствую твой запах… Подушка, футболка, что угодно, что напоминает о тебе. Я люблю тебя. Люблю. Ты мне нужен. Хочу чувствовать тебя в себе. Павел, мой родной. Сегодня. Здесь. Сейчас! Я не могу дождаться, пока ты вернешься. Зачем тебе туда идти? Ты не вернешься. Я знаю, что не вернешься. Приди и возьми меня. Ты умрешь там. Умрешь, дурачок ты мой. А ты мне так нужен. Не уходи вниз!
Он не знал, сколько еще крови оставалось в рукавичке. Казалось, что она пустая, но он не был уверен — его собственная рука утопала в поту, если это, конечно, был пот.
Элиминаторы толкали коляску быстрее, чем до этого. Они очень спешили в столовую. Забыли даже надеть на голову мешок, или им просто не хотелось — было уже без разницы. Они считали, что сейчас избавятся от объекта навсегда. Сам Харпад не был уверен, правы ли они. Ему не давало спокойствия нечто, связанное с Совой. Пока что он не знал, что именно.
Здесь коридор был высоким, бетонным, с трубами вдоль стен. Двери в терминалы выходов выглядели как бронированные врата на складе взрывчатки. Они повернули в третьи. Выбрали их случайно, а может, было специальное правило?
Двери закрылись с тихим шипением доводчиком, а потом прозвучал другой звук, который мог означать герметизацию. Это помещение он видел дважды. Сейчас впервые не в серых тонах. Это немногое меняло, так как вездесущую белизну разбавляли только редкие вкрапления оранжевого.
Харпад поглядывал на рукавичку. С нее уже почти не капало, хотя он знал, что порез никоим образом не мог срастись. Просто закончилась кровь. Пульс ускорился, и он ловил себя на том, что нервно шевелит пальцами ног в ботинках.
Элиминатор Семь Три коснулся панели аппарата, выступающего из пола.
— Приступаю к процессу идентификации задержанного и подтверждения легальности задержания, — сказал он официальным тоном.
Харпад знал его имя и фамилию, знал о трех любовницах, из которых каждая была уверена, что она единственная. Знал состояние его счета, состояние счетов любовниц и родителей любовниц. Он потряс головой. Что происходит? Откуда у него эта информация?
Наручники на правой руке расстегнулись, а стоящий за ним элиминатор схватил его за предплечье и поднес руку к панели. Экран загорелся красным и сообщил об ошибке. Харпад онемел.
— Отодвинь свою руку, — посоветовал Семь Три.
Элиминатор, который держал его, посмотрел на свою перчатку и вытер ее о рукав куртки Харпада.
— У него кровь…
По экрану стекали красные потеки.
— Это не должно нарушить процесс идентификации. — Семь Три подошел к панели и ввел новую команду. Он старался не касаться крови. — Вызови уборку. Запаскудил еще и пол.
Харпад присматривался к ним в напряжении. Он понятия не имел, что делать. Равно как и они.
— Попробуем еще раз, — решил Семь Три.
К удивлению Харпада, они расстегнули левый наручник и элиминатор поднял на этот раз его левую руку и поднес к панели. Но на левой руке не было рукавицы! Нюхач хотел запротестовать, но не нашел аргументов.
Его ладонь коснулась поверхности. Под кожей он ощутил что-то холодное.
Экран засветился зеленым.
«Легальность процедуры задержания подтверждена. Объект подлежит элиминации немедленно».
Элиминаторы расслабились. Нюхач ошеломленно всматривался в экран, показывающий лицо человека, в некотором роде похожего на Сову. Как на фото из молодости. Схожесть с самим нюхачом трудно было заметить, но никто не обращал на это внимания. Или просто не хотел.
Как это могло произойти? Харпад посмотрел на руки. Неужели достаточно было крови, размазанной на экране?
Раздался предупреждающий сигнал. С правой стороны лифта, то есть шлюза. Над ними мигала оранжевая лампа.
Коляску с нюхачом отодвинули от панели и поставили напротив ворот. Никто не приковывал его руки. Если они подумали, что он не будет сопротивляться, то правильно подумали. Он намеревался сотрудничать, как никто другой, чтобы только побыстрее исчезнуть из поля зрения, пока никто не заметил ошибки.
Толстые мощные ворота, как будто спроектированные для сопротивления огромной силе, тяжело разъехались. В освещенном оранжевом помещении Харпад увидел робота. С этого угла обзора он казался намного больше. С тихим шумом механизмов он выехал на гусеницах и остановился в метре от коляски. Оптоэлектронная голова на вершине корпуса направила объективы вниз. Щелкнули защелки на ногах, а элиминаторы подняли Харпада и повернули спиной к роботу, клешни которого неожиданно быстро и неожиданно деликатно поймали нюхача за талию и за руки. Робот сразу же вернулся в лифт. То есть шлюз.
Ворота уже закрывались, когда Харпад набрал воздуха в грудь. Последний вдох на поверхности. Какое-то мгновение ему хотелось улыбнуться элиминаторам и прокричать «До встречи, парни!» или, может, «Спасибо за сотрудничество». Но он не мог решиться, а секундой позже ворота закрылись, все решая за него.
Минимальная смена давления позволила ощутить, что они едут вниз. То есть все-таки лифт. А может, лифт и шлюз в одном.
И тогда Харпад понял, что не давало ему спокойствия последний час. ID Совы только что навсегда стерся из базы данных g.A.I.a., то есть он наконец получил то, чего ждал все пять лет — свободу. Диализатор больше не нужен. Независимо от того, что произойдет дальше, Сова уже выиграл.
Часть III
I
Матрас познал множество тел. Он был твердым, местами прогнутый так, что почти утратил толщину. Влажный воздух был спертым. Очертания комнаты едва проглядывались из полумрака. Харпад лежал неподвижно и пытался припомнить последние события. Это продолжалось недолго, пока он добрался до последнего воспоминания — картинки закрывающихся оранжевых дверей лифта. Что было потом?
В помещении, собственно в камере, потому что одну стену занимала решетка, был кто-то еще. Он равномерно дышал с тихим присвистом. Спал? А может, просто лежал? Может ли дыхание что-то сказать о своем владельце? Харпад представил себе худого шестидесятилетнего старика с седой бородой. И астмой. Его звали Эмиль, он был тут четыре дня и…
Харпад знал о нем больше, чем хотел. Он отогнал навязчивые цифровые видения и сел на койке. Трехрукий робот притащил его сюда девяносто шесть минут назад. Откуда эта информация? Почему настолько точная? Он же тогда был без сознания. Нюхач потер руками лицо и вздрогнул, когда почувствовал чужое прикосновение. Он с отвращением стянул рукавичку. Кожа под ней была холодной и влажной, к счастью от пота. Он пошевелил пальцами и запястьями. Это только легкое онемение, ничего больше.
Он похлопал по карманам в поисках коммуникатора. Не нашел его, как и ничего другого. На нем был джинсовый комбинезон и кожаные рабочие ботинки.
Рукавичка была светлым пятном на черном полу. Нельзя ее так оставлять. Напротив решетки, обнесенной низкой перегородкой, маячило что-то похожее на унитаз. Скорее всего, забьется. Может, под матрас? Под койку? Он не придумал ничего более умного. Подошел к решетке, протиснул голову между прутьев и попытался рассмотреть хоть что-то в коридоре. Но увидел только несколько ближайших камер с противоположной стороны. Он просунул руку наружу, замахнулся и швырнул рукавичку как можно дальше. Раздался всплеск. Он сел на койку, вслушиваясь в тишину. Кто-то вздыхал сквозь сон, кто-то перевернулся на другой бок.
Тишину нарушал только гул машин где-то в глубине. Такой вездесущий, что на него перестаешь обращать внимание. Чего-то не хватало. Свистящего дыхания с соседней койки.
Харпад замер, видя мрачную фигуру, сидящую от него в полутора метрах.
— Вы дезориентированы? — прозвучал вопрос. — Ничего странного, у всех так сначала.
Голос не принадлежал кому-то грозному. Эмиль был лишен агрессии. Харпад чувствовал, что достаточно направить мысли в нужную сторону и он будет знать о заключенном все. Но он не хотел этого делать.