— Берешь или как? — буркнул кто-то рядом. — Я тоже хочу.
Харпад даже не посмотрел в ту сторону. Он забрал миску и стакан. Перенес их на металлический ящик в паре метров и быстро начал есть. Вкус был такой же, не отталкивающий, но противно металлический. Он выпил всю воду.
— Новенький.
Он захлебнулся и посмотрел в сторону голоса. Шестидесятилетний мужчина с многодневной щетиной, коротко стриженными седыми волосами и острыми глазами. Его оранжевый комбинезон был сильно изношен, потерт и разорван в нескольких местах. На плече висела сумка, скорее всего, самодельная из каких-то тряпок.
— Я здесь около часа, — сказал Харпад.
— Я помогу тебе.
— Я не просил.
— Мне скучно. Уже год как не работаю.
Харпад ел быстро и думал, как избавиться от навязчивого помощника.
— Тут нечего делать, если не работаешь, — продолжал тот. — И тебе будет легче, когда поймешь, что тут и как. Я тут лет двадцать, согласно вашему исчислению.
— Может, ты знаешь, из чего это сделано? — Харпад показал на месиво.
— Каша? Не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответы.
Нюхач с трудом проглотил, каша вдруг на вкус стала еще хуже.
На языке у него крутился вопрос, не видел ли этот старик Марысю. Он не решился его озвучить, без знания местных реалий лучше не рисковать. Он предпочитал полагаться на свое цифровое шестое чувство. Как поест, у него появятся силы идти по следу.
— Я думал, что Элиминация — это смерть, — вместо этого сказал он. — Что те оранжевые фургоны отвозят людей на казнь.
— Я тоже так когда-то думал. Все так думали, все, кто через это прошел. Меня зовут Еремия.
— Харпад. — Он пожал протянутую руку и вернулся к еде. — Почему ты хочешь мне помочь?
— Я уже говорил, что мне нечего делать. Без работы нет смысла жизни. Дословно. Ступор.
У Харпада возникло непреодолимое ощущение, что все тайком наблюдают за ним, словно знают, зачем он сюда пришел.
— Ну, тогда расскажи мне, что я должен знать, — сказал он между ложками каши.
— Обычно я рассказываю на примерах.
— Можно краткую версию.
Еремия не обиделся. Присел на трубе рядом.
— Я оказался тут в фиолетовом году…
— Ты говорил, что тут уже двадцать лет.
— Может, двадцать два… — Еремия почесал голову. — Знаешь, здесь трудно считать время. Нет ни дня, ни ночи, только циклы. А когда не работаешь, то и это исчезает. Вокруг полумрак. Нет нужды считать. Правда, есть и те, кто точно все считает. Они записывают смену цветов года, что рассказывают новенькие. Но, знаешь, мало кого это волнует. Фиолетовый был снова два года тому назад. А может, три? Цвета повторяются. Я не знаю почему. Я работал, очередность работы и отдыха давала мне какое-то внутреннее спокойствие. Уже год как не работаю. Может, и полтора. Я не знаю, не считаю, тут понятие «год» ничего не значит. Те вон там, посмотри, — он указал головой на сидящих под противоположной стеной, — они тоже не работают. Сидят и ждут, когда пройдет следующая секунда, минута жизни. Они не представляют, что с ними делать. Я для себя подобного не хочу, поэтому помогаю новеньким. Это не любезность, благодарить не надо. Я делаю это для себя, чтобы иметь какое-то занятие.
— Ты не думал сбежать отсюда?
Еремия начал смеяться. Он хлопал по жилистому бедру, словно услышал хорошую шутку.
— Сбежать… Просто здорово!
— Ты правда никогда не думал об этом?
— Ох, парень… — Он покачал головой. Он казался расстроенным. — Ох, парень…
Харпад пожал плечами. Проглотил остатки каши и оглянулся в поисках мусорного бака.
— Кинь куда-нибудь, — Еремия с облегчением оставил предыдущую тему. — Или съешь. Оно съедобное, хотя и невкусное. Лучше выкинь. Крысопсы не побрезгуют.
— Крысопсы? — заинтересовался Харпад.
— Те маленькие падальщики.
— Знаю, видел их. Я их назвал точно так же.
— Все их так называют, если не считать тех, кто только ругается.
— Так как здесь все устроено? — Харпад кинул посуду на землю. — Это… — он обвел рукой вокруг.
— Межуровень. Так мы это называем.
— Знаю… Хотя не знаю, откуда знаю.
— Это же естественное название. Я уже и не помню, как выглядит небо.
— Я тоже, — признался Харпад. — Я не жил до Перемен.
— До чего?
— До Перемен. Когда перебрались с Земли на Кольцо Варшава. И на другие кольца. Иначе мы бы не выжили. Девяносто лет назад, в первый белый год. Ты не учил этого в школе?
— Не знаю, о чем ты говоришь. Я простой человек. Родился в Варшаве и не был хорош в истории. Зачем заморачивать голову делами прошлых лет, которых нельзя изменить? — Еремия наморщил лоб. — Наверное, поэтому я так быстро сюда попал. И этого я тоже не изменю.
— Тебе неинтересны новости сверху? Что там произошло?
— А что мне до этого? Кто стал мэром? Кто знаменит? Кто богат? Это не имеет значения даже Наверху, не то что здесь. Тут простые правила. У тебя есть еда и питье. И одежда, если старая совсем износится. Даже если не износится, все равно будет. Был тут один псих год назад… или два. Четыреста циклов назад. Нажимал на кнопку, а компилятор выдавал новый комбинезон. Не знаю, зачем он это делал. Может, ждал другого цвета? После двадцатого люди его остановили. Тут все даром, разве что хочешь поесть чего-то на заказ, — он посмотрел в сторону гриля. — Не рекомендую крысопсов, они едят все и не сдыхают от токсинов, они в них накапливаются. Сегодня я видел подвавельскую колбасу за пять сотен. Бывают потроха и пельмени. Но у меня нет денег, я жру кашу из компа. Размышляешь, как здесь получше устроиться, да?
Харпад кивнул, хотя он хотел только найти Марысю и выйти на поверхность так быстро, как получится. Он не собирался проводить в Межуровне ни минуты дольше, чем будет нужно.
— Куда идут дети? — спросил он.
Еремия посмотрел на мальчиков, играющих в мяч.
— Они свободны, — сказал старик. — Закончили работу.
— Они работают? Дети?
— Ну да. Там, где они работают, нужны маленькие ручки. Работа — это привилегия.
Харпад не понял.
— Он идет! — раздался голос.
С противоположной стороны приближался заросший отшельник в разорванном комбинезоне. В руках он держал трубу, на конце которой развевалась серо-голубая тряпка.
— Терпеливо ждите, ибо я знаю, он придет!
Харпад проводил мужчину глазами.
— Культ Проводника, — пояснил Еремия. — Некоторые верят, что придет Проводник, который откроет Стык и выпустит людей Наверх. Наивные.
— Вера творит чудеса.
— Посмотри на него, — Еремия указал на мужчину. — Это не вера, это безумие.
Еремия внезапно отшатнулся. Он отвернулся, демонстративно теряя интерес к собеседнику. Как из-под земли появились два лысых амбала. Они были одеты в такие же комбинезоны, но только обвешанные цепями и кабелями в цветной изоляции. Им не нужно было ничего говорить, достаточно, что один схватил Харпада под локоть и толкнул вперед.
— Еще нет… еще пару минуток…
Мама вытащила Марысю из кровати. Обычно она жаловалась, что из-за нее опоздает на работу, но сейчас превзошла себя. Она буквально стягивала ее с кровати. Сейчас тянула ее за руку в ванную.
— Мама…
Пижама волоклась по ковру. Мама уже тащила ее за обе руки.
— Еще темно… — Марыся смогла разлепить один глаз. — У меня был кошмар про ночной базар. Это не считается, что я спала… Это был кошмар… Дай мне минутку, мамочка, минутку…
Мама была неумолима. Она протащила ее мимо ванной и затянула в гостиную. И даже дальше.
Но дальше ничего не было. Гостиная заканчивалась стеной.
Марыся широко открыла глаза.
Харпад позволил вести себя, а вопросы придержал для того, к кому сейчас попадет. Подсознательно он ожидал этого. Нет миров без правил и без людей, их создающих. Кого-то из них он сейчас и встретит. Но уже не боялся. Он имел власть над этой реальностью, даже если и не умел эффективно ее использовать. Это не была абсолютная власть, может, даже совсем небольшая власть, но он знал одно: как только найдет Марысю, уведет ее отсюда, и все двери по дороге откроются его приказу. Механические охранники с клешнями не будут пытаться остановить их, и уже на поверхности банальное изменение ПО закончит процесс их воскрешения.
Лысые не были грубыми. Не толкали его, просто им было скучно. Это рутинная процедура. Наверное, все новенькие ее проходят. Хлопок по плечу направил его внутрь сооружения в месте, не закрытом стеной. Он стоял возле подножья лестницы, которая вела в темноту. Слабая лампочка наверху обозначала его цель. Внутри было необычно, но удалось выхватить четкую закономерность. На самых толстых элементах крепились те, что тоньше, а на них еще тоньше. Причем даже те, последние, самые тонкие, с трудом бы удалось обхватить руками. И к этим самым тонким крепилась лестница, которая вела на высоту шестого, может седьмого этажа. Харпад стал задыхаться уже на четвертом этаже и поздравил себя с тем, что все же съел ту кашу, прибавившую сейчас ему сил.
Перевел дыхание он только после короткого отдыха, когда они достигли цели. Он находился в большом помещении, напоминающем кабинет с частично решетчатыми стенами и видимыми элементами конструкции здания. Тут стояли продавленные диваны, столики, шкафчики, отнюдь не новые, словно их притащили сюда со свалки. Оттуда они и доставлены. Главным источником света были несколько коптящих свечек и слабая лампочка, вмонтированная в стену. Пол был сделан из решетчатых панелей, накрытых кусками ткани, имитирующими ковры. Одна стена открывалась на широкую террасу, выходящую на овраг над пассажем и растянутыми с противоположной стороны тросами с едва светящимися лампочками. За столом в красном кресле Харпад заметил мужчину в шляпе. Он сидел спиной к кабинету, над полями его шляпы поднималась струйка дыма.
Рядом с ним на сложенных темных подушках, сложив ноги по-турецки, сидел лысый карлик в очках с такими толстыми стеклами, что его глаза, казалось, занимали пол-лица. На коленях лежала большая открытая книга, и концом ручки он водил над записанными рядками цифр. На столике по правую сторону стоял маленький компьютер, выглядевший так, словно его собрали из несоответствующих частей, украден