Это был не первый раз, когда он плакал, увидев дочь. Теперь он это помнил. Радовался, что ее нашел, забывал, находил ее снова и снова радовался.
— Мы уже пробовали. — Марыся обнимала отца. — Мы прошли через Умиральню, но потом не получалось войти в Стык. Ты говорил что-то о наноID, что его слишком мало.
— Мне нужно больше этого напитка.
— Сегодня ты выпил предпоследнюю банку.
Это был не первый раз, когда он плакал, увидев дочь. Теперь он это помнил. Радовался, что ее нашел, забывал, находил ее снова и снова радовался.
— Зачем нам снова туда идти? — спросила она. — Почему мы не можем жить тут?
— Там настоящий… — Харпад закашлялся, — …настоящий мир.
— Почему он более настоящий, чем этот? Я не несчастна здесь. Мне есть что делать, я кому-то нужна.
Харпад искал ответ.
— Это ссылка, — сказал он наконец. — Здесь нет солнца, нет пространства… Здесь нет… закона.
— Зато Наверху есть закон! Это он сослал нас сюда. Почему ты хочешь вернуться?
Короткие пухлые пальцы точно управлялись с ручкой. Очередные цифры и буквы покрывали бумагу. Четыре миллиметра высоты, миллиметр отступления между строками. Бухгалтер посмотрел на экран компьютера, на котором каждые несколько минут появлялись новые данные, добавлял, умножал в памяти, после чего записывал результат в книгу. Следующий цикл подходил к концу, из складов приходили данные о принесенных трофеях. Примитивная сеть служила только для этой цели. Данные приходили постоянно, однако можно было заметить усиленное движение каждые восемь часов. Разные фабрики начинали и заканчивали смены в разное время, однако по какой-то непонятной причине раз в восемь часов наступала кульминация.
Бухгалтер записал еще одно число и остановился. То, что он только что записал, не соответствовало планам. Максимально не соответствовало. Он отложил ручку и начал барабанить по клавиатуре. На экране появились архивные данные.
Вольф погасил сигару в пепельнице и обернулся в кресле в сторону бухгалтера. Клацанье означало проблемы.
— Нехватка. — Бухгалтер выровнялся и посмотрел на Вольфа поверх толстых стекол очков. — Многократная нехватка.
Рука робота потянула за собой пучок проводов, проезжая над темным стеклом в плоском ящике. Насадка, которой заканчивалась рука, брызгала водой. Тонкая струйка с огромной силой резала стекло, как будто это было масло.
Харпад смотрел на свои руки, перекладывающие элементы на длинный стол, откуда их забирал кто-то другой, и вкладывал в отверстие машины. Та с визгом заглатывала элементы и спустя минуту выплевывала их с другой стороны с отшлифованными до блеска краями. Цех наполнял шум машин и звяканье новых элементов.
Он посмотрел под ноги. Стоял на выпуклости — слишком правильной, чтобы она была случайной. Круг диаметром тридцать сантиметров отшлифовали тысячи подошв, однако можно было заметить в нем какие-то отверстия, сейчас залепленные грязью. Гнездо для крепления машины. Когда-то на этом месте стояла машина, а сейчас Харпад выполнял ее работу.
Новые стеклянные элементы величиной с коммуникатор собирались в углу контейнера, потому он забрал их все. И остановился. Его сосед стоял возле стола с опущенными руками. Выглядел как отключенный робот. Харпад хорошо знал этот отсутствующий взгляд неподвижных глаз. Как видеокамеры, ожидающие следующей задачи. Тот тоже стоял на металлическом кругу.
Харпад огляделся. Все, кто был вокруг, стояли на металлических кругах или рядом с ними. Когда-то всю эту работу выполняли машины. Они пришли в негодность или люди оказались дешевле в эксплуатации? Если они износились, значит, безвозвратно износиться могли и другие ключевые элементы Кольца. Значит, это все не вечно.
Механическая рука все еще резала стекло. Что случится, если я перестану работать?
Работник рядом посмотрел на Харпада так, что его проняла дрожь. Кто смотрел этими глазами? Не человек.
Он как можно быстрее переложил стекла и пошел к концу конвейерной ленты, где две женщины складывали конечные продукты в коробки. Зачем? Это же обычные черные стеклышки. Он взял одно и покрутил в руках. Края гладко отшлифованы, а на одной стороне виден был логотип «Унитра». Он поднес его к лампе. Свет просвечивал насквозь, слабо, но достаточно, чтобы понять, что в самом стекле ничего нет. Размер, вес и его вид вызвали у Харпада иллюзию, что он держит в руке коммуникатор. Но это только стекло!
Он почувствовал на спине чей-то взгляд. Он обернулся и наткнулся на взгляды десятков пар глаз. Он был уверен, что еще немного, и за ним придут, потому быстро двинулся в сторону выхода.
На месте, где он только что стоял, уже работал кто-то другой.
Незаменимых людей нет.
— Половина — это однодневные. — Марыся присматривалась к отцу. — Некоторые становятся такими сразу, внезапно и без причины.
Харпад закончил есть колбасу с гриля.
— А матери с маленькими детьми?
Она задумалась.
— Нет, они нет. — Она показала на продавца с грилем. — Он тоже нет. Продавцы и дети — нет. Может, надо делать что-то полезное, чтобы не стать однодневным? — Она подала ему банку. — Последняя.
Харпад кивнул. Он размотал ткань.
— «ВитЭли», — прочитал он. — Я видел такие в клубе Вольфа. Только некоторые могут это пить. Они хорошо следят за этими банками.
— Если регулярно пьешь, Зов пропадает.
Харпад выпил до дна и смял банку.
— Сегодня идем к Стыку, — сообщил он. — Я попробую открыть шлюз.
Марыся положила руку ему на плечо.
— Я не могу. Я же говорила…
— Тут миллионы людей, сотни миллионов. Элиза найдет кого-то для опеки над детьми.
— Она… для меня как мать. Я почти не помню, что там Наверху, — грустно сказала она. — Здесь мой дом, моя семья.
— Я! Я — твоя семья.
— Ты не понимаешь, — покачала она головой. — Я провела здесь много циклов.
— Семь лет. — Харпад почувствовал, как слезы собираются на глазах. Он встал и посмотрел на нее сверху. — Как ты можешь?! Ты даже не знаешь, через что я прошел, чтобы… — Он замолчал, набрал воздух, чтобы успокоиться. Сел. — Для меня прошла неделя. Сейчас, когда я все вспомнил… Это все случилось только что, пару дней назад. Мы были в зоопарке, искали свиней. Ты смеялась, что в зоопарке нет свиней. Тебе было девять лет. Ты помнишь маму?
Марыся плакала. Она обняла его так же, как когда-то давно. Как когда-то совсем недавно.
— Да, конечно, помню.
Она не помнила.
— Пойдете с нами.
Он поднял голову. Их было четверо. Амбалы Вольфа, лысые, одинаковые, с тяжелыми ошейниками из кабелей и цепей.
Марыся на какое-то мгновение замерла. Она сорвалась и рванула под рукой одного из них. Точнее, так она намеревалась сделать. Лысый с неожиданной скоростью поймал ее за талию, а потом выкрутил руку. Сделал это без малейшего усилия. Второй взял под руку Харпада. Марыся кричала и дергалась, но каждое движение отзывалось болью в выкрученной руке.
— Поосторожнее! — крикнул Харпад. — Не вырывайся, — сказал он Марысе. — Ничего они нам не сделают. Я поговорю с Вольфом, и нас отпустят.
— В дыру вас отпустят, — кинул один из амбалов, а остальные заржали. — Наказание сброса. Вот что вас ждет.
— Осталось еще семь. — Лысый отпустил Харпада и отошел в тень. — Через час у нас будут все.
Вольф присматривался к кодировщику и молчал.
— Я украл коммуникатор. — Харпад кинул на стол черный прямоугольник. Он чувствовал злость, но не страх. — В этом дело? Это никакой не коммуникатор. Это ничто. Кусок стекла!
— Да, это кусок стекла. — Вольф присматривался к нему из-под полей помятой шляпы. — Все происходит в голове.
Он состарился, сгорбился. Теперь это было видно. Потянулся за кресло и поднял смятую банку «ВитЭли».
— Девчонка приносила тебе напиток. Ты снова насытил наноID и отлыниваешь от работы. Двенадцать закодированных перестали приносить трофеи.
— Мы не так договаривались. — Харпад едва сдерживал злость. — Ты держишь меня здесь годами. Ты забрал мою память.
Он быстро потерял энергию. Выкрикивание чего-либо было бессмысленным. Он хотел спросить, где Марыся, но остатки рассудительности, а может предчувствие, подсказали ему не делать этого. Хотя… что это могло изменить? Они не забудут о ней.
В дверях за его спиной стояли двое лысых. Несколько метров, но он был уверен, что они успеют. Да и что он должен был делать? Кинуться на Вольфа? И что дальше? В отчаянной попытке сделать хоть что-нибудь он закрыл глаза и вызвал код Вольфа. Зеленые цифры затанцевали под веками. Прежде чем он успел коснуться их, их цвет изменился на красный. Он почувствовал удар и упал на колени.
Открыл глаза. Что его ударило? Кто? Амбалы все еще стояли там, где и до этого. Вольф сидел в кресле. Это было нечто нематериальное.
Вольф достал из кармана очередную сигару.
— Даже не пытайся, — сказал он. — Прекрасно знаешь, что я тебя не убью — нам нужны кодировщики. Мы изменим условия сотрудничества. Для начала — честность. Зачем она приносила тебе напиток?
Харпад от удивления не мог произнести ни слова. Он не знает! Вольф не знает, что это Марыся! Что с этим сделать? Сейчас самое важное, чтобы он не догадался!
— Не помню. — Это была не совсем ложь. — Как только вспомню, скажу тебе.
— Не вспомнишь.
Солдат схватил его под руку. Харпад не вырывался.
— Но я помню, как выглядели условия сотрудничества с твоим братом! — Он кинул через плечо: — И чем это закончилось!
Вольф замер с сигарой на полпути ко рту. Он наблюдал за нюхачом, которого выводили из комнаты. Смотрел в дверной проем еще долго после того, как стихли шаги.
Может, так должно было быть? Может, если бы не семь лет здесь, не Зов и не однодневные циклы жизни, он не нашел бы Марысю? Точнее, она не нашла бы его?