Профессор встал и, вынув из кармана очки, методически вытер их кусочком замши, и только тогда, когда водрузил их на место, он подошел к столу президента. Не глядя на подставленный полковником Ферльботом стул, сел и откашлялся.
— Мне заявили, что почтеннейшие джентльмены горят нетерпением заслушать мой доклад о законченном мною изобретении, которое призвано успокоить умы, которое способно привести к одному знаменателю психику самых разнообразных индивидуумов. Десятки лет я добивался результатов, сначала хирургическим вмешательством в психику человека, но это не давало желаемого эффекта и было крайне неудобно для постановки опытов в большом размере. Последние годы, извлеченный из мрака забвения мистером Флаугольдом, при его неограниченной помощи, я пользовался другим способом. Я перешел к действию лучей на отдельные участки мозга. Результаты превзошли ожидания. Лучи гаммы К, изобретенные мной и усовершенствованные моим ассистентом Корнелиусом Кроком (жест в сторону дивана, на соседа Арчибальда Клукса), удобны, действие их на участок мозга не превышает нескольких минут. Но, быть может, джентльмены, вам не совсем понятно мое изобретение, вы не видите тех перспектив, которые можно извлечь из моего изобретения. Быть может, это так, но гениальность этого изобретения сразу понял мистер Флаугольд, не остановившийся ни перед какими затратами для производства необходимых аппаратов и для постройки необходимых зданий. Джентльмены, мое изобретение — это психическая стерилизация людей, это нивелирование умов, уничтожение у человека воли, уничтожение чувства протеста.
— Это гениально! — вскричал Арчибальд Клукс. — Этим можно перевернуть весь мир.
— Вы правы, молодой человек. Этим можно перевернуть весь мир, построив его так, как это необходимо для нас, правящего класса, создав из миллионов людей послушных, преданных и исполнительных рабочих.
Президент кончиком языка облизал губы. Сколько он ни старался понять речь профессора, он ничего не понял.
— Джентльмены, мы стоим на грани безоблачного будущего, когда наши страны не будут более раздираться ни волнениями, ни стачками, ни забастовками, когда индустрия будет процветать, и наши страны, а в частности эта республика Капсостар, достигнут невероятного могущества. Джентльмены, близится новая эра, золотая эра человечества. Но для достижения этого необходимо напряжение всех сил нашей страны. Все должны думать только об этом и делать только то, что потребует грядущий день. Руководить всей работой будет Комитет человеческого спасения, а я буду только работать в открываемом завтра Карантине Забвения.
Президент силился осознать роль профессора, но понял только одно, что, видимо, к его функциям добавятся еще несколько, и, невольно вздохнув, сказал:
— Что это за Карантин Забвения?
— Это та лаборатория, — недовольно скосив глаза, продолжал профессор, — в которой в грандиозном масштабе будут производиться опыты лишения воли рабочих. Первые опыты, джентльмены, оправдали себя, и с завтрашнего дня можно приступить к единственному в мире опыту пропуска всей рабочей силы республики Капсостар через лабораторию Карантина Забвения. Джентльмены, вся рабочая масса будет обезличена, и это обеспечит нам полное спокойствие внутри страны и даст возможность подготовить кадры людей для неизбежной войны за уничтожение большевизма.
Это было понятно всем, и президент яростно зааплодировал.
Профессор, вынув из кармана бархатную шапочку, надвинул ее на голову и пошел к своему месту, по дороге снимая очки.
Заговорил Флаугольд:
— Я не буду говорить о последнем происшествии, о последнем конфликте с СССР, но еще раз подчеркиваю вам, что я запрещаю без моего ведома предпринимать какие-либо шаги. Вы могли сорвать гениальное дело, выполняемое мной, если не уничтожить его совсем, надолго затормозить проведение в жизнь психической стерилизации. Отныне ни одного шага, ни одного распоряжения без моего ведома. Все докладывать мне через секретаря Комитета человеческого спасения, капитана Арчибальда Клукса. Принять все меры к удовлетворению требований Советского Союза, чтобы не вызвать преждевременной и гибельной войны. Джентльмены, надеюсь, я ясно сказал?
И Флаугольд суровым взглядом обвел лица присутствующих.
На лице генерала Хортиса он уловил гримасу неудовольствия и решил завтра же удалить его в отставку.
Президент торопливо встал.
— Джентльмены, предложение мистера Флаугольда принято. Кто против?
Но против не было, а мистер Флаугольд, бросив взгляд на президента, отходя от стола, пробормотал:
— Идиоты!
ЧАСТЬ ВТОРАЯКАРАНТИН ЗАБВЕНИЯ
Глава IКАК ВЫ ДОПУСТИЛИ?
В следующие за ликвидацией конфликта с СССР месяцы Капеостар служил объектом необычайного внимания всей прессы Америки и Европы. Тысячи журналистов писали об обольшевичении Капсостара. В тысячах строк они ежедневно захлебывались от негодования по поводу высылки из республики эмигрантов-белогвардейцев. Тысячи карикатур издевались и над президентом, и над армией Капсостара.
Затем это прекратилось.
Капсостар как будто перестал существовать для всего цивилизованного мира, но это только казалось: теперь он сделался центром ожесточенных споров на разных заседаниях фашнационала.
Голоса виднейших представителей «Черного Креста» всех стран разделились в оценке положения Капсостара, но зато все как один пришли к выводу, что грандиозный опыт, затеянный мистером Флаугольдом, безусловно наметит путь к настоящему, полному искоренению большевизма.
По всему миру раскинулись ложи Комитета человеческого спасения, в которые вошли исключительно лица с незапятнанными гербами и с чековыми книжками солидных текущих счетов,
Центром являлся Комитет человеческого спасения в Капсостаре. Секретарь комитета Арчибальд Клукс наслаждался своей властью. Он был после мистера Флаугольда четвертым человеком в республике.
Вторым был Корнелиус Крок, ассистент профессора Ульсуса Ван Рогге, дьявольской изобретательностью затмивший даже успехи своего учителя.
Ульсус Ван Рогге, человек науки, скромно отошел на третье место, рассматривая с удовольствием в тиши своего кабинета диаграммы успешности действия своих лучей гаммы К.
Президент только числился властью. Парламент был простой игрушкой в руках мистера Флаугольда.
Проведение в жизнь лучей гаммы К шло под лозунгом рационализации работы, и для того, чтобы не вызвать восстания среди рабочих, опыты начались с армии и низших служащих всех учреждений и потом только начали производиться с рабочими.
Опыты были обставлены с научной торжественностью. Человека исследовали со всех сторон: измеряли, взвешивали, просвечивали рентгеновыми лучами, и только после этих ненужных манипуляций испытуемого подвергали минутному действию лучей гаммы К.
Женщины, клерки, солдаты, привыкшие всю жизнь безропотно подчиняться, безропотно гнуть спину, автоматизированные службой и вековыми традициями гнета, как загипнотизированные, смотрели на небольшой аппарат, излучавший таинственные ультрафиолетовые лучи.
Лучи действовали великолепно: все уходили подавленные и обстановкой, и лучами, и даже зданием Карантина Забвения.
Они обращались в идеальные машины, в манекены службы.
Слухи о лучах и об их истинном назначении наполнили город волнением. Прекрасный результат дали опыты над десятками тысяч рабочих.
Захлебываясь от радости, республика окунулась с головой в наслаждения жизни.
Корнелиус Крок, неутомимо работавший целые сутки, в последний месяц наглухо заперся в своем кабинете. Его видели только тогда, когда нужно было провести новую партию рабочих перед аппаратом лучей К. Он их самолично пропускал, не доверяя никому этого дела. Клерков, женщин и солдат он всецело предоставил своим ассистентам.
Его некоторые странности и избегание людей приписывали работе и переутомлению. Даже журналист Дройд никак не мог познакомиться с ним, несмотря на все старания.:
После первого месяца успехов правительство перестало стесняться, и очень часто рабочих под конвоем препровождали в Карантин.
Мерилом благонадежности для населения стала карточка Карантина Забвения с отметкой о прохождении курса. Всякий, кто не имел карточки, брался на подозрение, арестовывался и пропускался все равно через Карантин.
Среди рабочих масс было тихо. Никаких митингов, никаких демонстраций, никаких забастовок. О партии ничего не было слышно. Это было необычайно странно для Капсостара, но, восхищенные и ослепленные лучами гаммы К, представители власти и это исчезновение партии приписывали только Карантину.
Осмелевшие фабриканты прибавили час работы — ничего! Сбавили плату — ничего! И только на некоторых заводах единичные рабочие пробовали устроить митинг протеста, но это им не удавалось. Конечно, они потом попадали в тюрьму, и их арест проходил совершенно незаметно, не вызывая никаких эксцессов.
Эти единичные выступления заставили задуматься руководителей Карантина над вопросом об усилении действия лучей и усовершенствовании аппаратов.
Фабриканты распоясались вовсю, стараясь перещеголять один другого в снижении платы, но это продолжалось недолго: приказом правительства были нормированы десятичасовой рабочий день и оплата труда.
Жестокие штрафы заставили фабрикантов подчиниться воле всемогущего мистера Флаугольда.
Он играл большую игру, но уверенность в победе как-то ослабила его волю, и он в последнее время, предоставив республику Комитету человеческого спасения, отдыхал и наслаждался покоем.
Улицы центра изменили лицо. Они стали теперь местом наслаждения, веселья, неожиданных карнавалов. Деловое лицо улицы исчезло, заменившись вечным праздником.
Но на окраинах, на которых раньше чувствовалась жизнь, было мертво и тихо. По грязным тротуарам молчаливой толпой двигались призраки людей. Это были безработные, которые благодаря великому изобретению Ульсуса Ван Рогге потеряли способность к протесту.