И Хозе стал старательно трясти шофера.
Около остановилась машина Арчибальда Клукса.
— Ого, тюремный автомобиль! Эй, — закричал Арчибальд, увидев сержанта, — подойди сюда!
Весь хмель сошел сразу, и сержант Гранро, затаив дыхание, вытянулся перед Арчибальдом.
— Следовать за мной!
— Слушаюсь, cap!
И, почти не покачиваясь, сержант вернулся к своему автомобилю. Пользуясь остановкой, пьяный шофер заснул. Сержант безнадежно оглянулся. Но, увидав Хозе, приводившего в чувство шофера, обрадованно повернувшись к Арчибальду Клуксу, отрапортовал:
— Никак не возможно, сэр, шофер убит.
Арчибальд Клукс сделал знак своему шоферу, а сам занял его место.
Автомобили умчались.
Хозе терял терпение, он отчаялся привести в чувство шофера, но тот вдруг очнулся и огляделся вокруг.
— Что со' мной?
— Какая улица, черт возьми, какая? — закричал Хозе. — Ведь не меня арестуют, черт возьми… не меня…
Шофер вскрикнул и попробовал приподняться.
— Машину, скорее машину! Улица Святого Сердца, № 39.
— Наконец-то, — заорал Хозе, — наконец… — и, оставив шофера, бросился к стоянке автомобилей.
ГЛАВА IV
ПЕРЕД ДРОЙДОМ ДАЖЕ ТЮРЬМА РАСКРЫВАЕТ ДВЕРИ
Дройд весело шел к воротам тюрьмы, радуясь тому, что так легко удалось добиться интервью с важным преступником. Писарь удивленно посматривал на него и поражался его радости.
«В первый раз вижу такого арестованного, в первый».
Ворота тюрьмы беспрепятственно раскрылись перед ними.
Дройд был во дворе тюрьмы. Он с любопытством глядел по сторонам, и даже запираемая за ним калитка ворот не вызвала в нем страха. Осматривая двор, он жадно старался запечатлеть каждую деталь, каждое забранное решеткой оконце, каждого часового, мерно расхаживающего около стен.
— Вот этого… Так и сказал сержант: «В тюрьму»…
— Так и сказал. А документы дал?
— Нет, не давал. Только пригрозил: «Смотри, говорит, распатроню»…
— Ну, ты иди, а я и без тебя справлюсь.
И смотритель тюрьмы, заложив руки в карманы, подошел к Дройду.
— Ну те-с, так. И только подумать — такой приличный с виду человек…
Дройд обернулся и, радостно приподняв цилиндр, представился:
— Виллиам Дройд. Очень рад познакомиться.
— Ну и радуйся. Стань как следует! Ну!..
— Это вы ко мне? — растерянно произнес Дройд.
— А то что, стенке, что ли? Стань, тебе говорят.
Дройд оглянулся, но писаря уже не было: он ушел доигрывать свой роббер.
— Вы ошибаетесь, господин… Я ведь не арестант.
— Все вы не арестанты. Ну, марш за мной!
— Куда?
— Да ты что, обалдел, что ли? В тюрьму, в одну из хороших, крепких камер. Ты, брат, не убежишь. И не пробуй.
— Меня в тюрьму?..
— А то меня, что ли? Марш!
Дройд понял, что совершилась чудовищная ошибка, и, не отдавая себе отчета, бросился бежать.
— Стой! Стрелять буду.
Но это только подогнало Дройда. Он не бежал, а летел.
Часовой, стоявший у ворот, лениво переложил ружье из левой руки в правую и стал наблюдать бег Дройда вокруг тюремного двора.
Его никто не преследовал, стояли и ждали, когда этот странный арестант выдохнется.
Иногда они подбадривали криком, топали ногами, когда Дройд пробегал мимо солдат.
Через десять минут Дройд выдохся, он почувствовал, что задыхается, и, разрывая руками воротничок, упал на асфальт тюремного замка…
Дройд, как кусок теста, упал на нары и хватал воздух широко открытым ртом. Он напоминал рыбу, выброшенную удачным рыболовом на берег. Он был возмущен. Его, англичанина, журналиста, взяли и бросили за решетку, как какого-нибудь рабочего.
Мысли у него прыгали без всякой системы до тех пор, пока не остановились на том, что он сам виноват, попав в этот район без провожатых из-за этого проклятого интервью, когда ему захотелось хоть один раз быть честным перед читателями.
Отдышался.
Убранство камеры ему не пришлось по вкусу. Он поморщился, прошел по диагонали четыре шага, посмотрел на толстые прутья решетки и, набравшись храбрости, подошел к двери и стал барабанить в нее кулаками.
— Чего стучишь?
— Коменданта, начальника, сержанта.
— А ты покричи еще, так и сам не обрадуешься.
— Черт побери, сейчас же сержанта, сию минуту!
Вместо ответа щелкнул ключ, захрипев, открылась дверь камеры, и увесистый приклад ударом в грудь сбил Дройда с ног.
— Убивают, карраууул! — закричал он.
«У-у-у» — неслось глухо по коридорам, мягко тыкаясь в полукруглые своды тюрьмы. Из камер тоже раздался гул, послышались удары скамейками в двери, и скоро весь коридор гудел, стучал, испугав Дройда, не знавшего неписаного закона солидарности, и он замолчал, со страхом смотря на дверь, не вставая с пола.
Зашаркали шаги, заскрипели отворяемые двери, и гул борьбы глухо донесся до Дройда. Он со страхом ждал. Вот остановились около его камеры, и перед ним появились два рослых солдата.
— Вот этот начал?
— Ага!
— В подвал, пусть прохладится.
И не успел Дройд осознать все происходящее, как был подхвачен с двух сторон солдатами и увлечен по коридору. Он не мог ничего понять, и глаза его бесцельно блуждали, наталкиваясь только то на небритые щеки солдат, то на глухие своды коридора. Он закрыл глаза.
Остановились,
К полу наклонился солдат и с трудом сдвинул плиту люка; из-под пола сейчас же раздался дикий крик.
Дройд отшатнулся и яростно стал отбиваться от толкавших его в люк солдат. Но что он мог поделать против силы? И он полетел вниз, слыша над собой:
— Тут себе и кричи на здоровье.
— Один уже есть.
— В компании веселее.
И со скрежетом туго шлепнулась плита на место, закрывая люк.
Глава VЯ БОЛЬШЕ НА ПЯТЬСОТ
Человек в потертой куртке, приятно ошеломленный сухим шелестом нескольких крупных банкнот, в нерешительности стоял против раскрытых дверей ресторана.
Войти он не решался, стыдясь своего потертого костюма, но и уйти тоже, и стоял, как водораздел, среди стремящейся в ресторан толпы.
Шум, смех, толчки, наконец, привели его к решению, и он, лавируя среди черных сюртуков, фраков и кружевных дам, отошел на несколько десятков шагов от ресторана. Остановился.
— Тысяча долларов!
— Кто купил, кто?
Он очнулся и взглянул на группу, застывшую около газетчика. Три толстяка, покуривая сигары, зажатые в коротких обрубках пальцев, молчаливо посапывая, смотрели на двух манекенш и одного клерка.
— По-моему, — произнес клерк, — это утка, газетный трюк, не больше.
— Нет-нет, они выплачивают. Моя подруга по подобному объявлению получила полностью.
Человек в потертой куртке оглянулся — о какой тысяче долларов шел разговор, о каком объявлении?
Перед ним огненными буквами строчка за строчкой вспыхивал громадный транспарант над улицей:
«Чудо, джентльмены, чудо!
В курильне Ван Рооза была куплена девственница.
1000 — долларов — 1000 тому, кто укажет адрес купившего».
«Какое счастье, какое…» — и он вдруг похолодел, вспомнив, что за указание адреса Клуксу уже получил триста долларов. «Продешевил», — и он почувствовал себя ограбленным, ограбленным безжалостно и дерзко. «Но, может быть, не поздно. Может быть, он еще успеет» — и он подошел к группе.
— И все-таки трюк, идемте ужинать, — капризно сказала одна из манекенш.
— Подожди, я еще не заработала на завтра, — прошептала вторая.
— Леди, — вежливо приподняв шляпу, произнес человек в потертой куртке.
При его словах толстяки ближе пододвинулись к нему.
— Леди, простите, я должен вас спросить, куда обратиться с указанием адреса?
— Вы, вы знаете адрес?..
— Вот повезло человеку, — со вздохом вырвалось у другой.
— Неужели? — вскрикнули клерки.
— Разрешите представиться, — проговорили, оттесняя манекенш и клерков, толстяки, любезно снимая цилиндры.
— Мистер Гуардеробо.
— Мистер Грослард.
— Мистер Фыкс.
Три цилиндра мелькнули перед его глазами и снова водрузились на головах.
— По сто долларов с каждого.
— Авансом, — добавил другой.
А третий только утвердительно кивнул головой.
И не успел опомниться, как он очутился в машине с толстяками. Вихрем пролетели несколько улиц и остановились, не доехав несколько шагов до особняка.
На веранде, приветливо махая рукой, стояла Аннабель, смотря вслед идущим к выходу Джону и Крисси — так звали ту девушку, которую Джон так резко и бесцеремонно увел с торгов в курильне.
— Ничего, образуется. Все образуется, Крисси, а я тебя так запрячу, что никто не найдет, никто не будет тащить на продажу. Там совсем другие парни.
— А как вас зовут? — неожиданно прервала она Джона.
— Джон.
— Вас зовут Джон. Джон… Как это хорошо звучит!
В калитке они столкнулись с толстяками и с человеком, продавшим Крисси.
Крисси испуганно прижалась к Джону.
— Это он!
— Тише, — произнес Джон, по привычке опустив руку в карман. Холод стали револьвера приятно охладил пальцы.
— Вам что надо? — резко спросил он.
— Мистер Гуардеробо.
— Мистер Фыкс.
— Мистер Грослард.
И снова три цилиндра кругообразно взметнулись перед Дисоном и плавно опустились на. головы.
— В чем дело? Ну, выкладывайте все. Я слушаю.
— Я много дам отступного за девушку.
— Я плачу. Сколько?
— Я больше на пятьсот.
Ответ они получили совершенно неожиданный. Джон дал им три пощечины. Цилиндры слетели с голов, а человек в потертой куртке, не ожидая ответа Джона, стремительно бросился бежать.
Презрительно посмотрев на толстяков, бросившихся поднимать цилиндры, Джон с перепуганной Крисси вышел на улицу и, громко смеясь, усадил ее в машину толстяков.
— Их машина пригодится, — засмеялся он. — Не робей… Чего там? — и дал адрес шоферу.
Машина тронулась и помчалась, оставив позади ошеломленных толстяков, и только человек в потертой куртке бросился бежать, стараясь рассмотреть номер автомобиля.