Хозе еще ничего не решил. Он не знал, что делать, но он весь находился под властью сегодняшнего вечера, под очарованием пьяного автомобиля.
Крепко уцепившись за руль, он, как пьяный, возбужденный, мчался, подставляя лицо ветру.
Что ему решать, когда его мчала случайность вперед от одного к другому и, быть может, третьему приключению?
Глава IXПРАВИТЕЛЬ РЕСПУБЛИКИ
Хозе не удержался от желания зайти в особняк Флаугольда. Это было рискованно, смело, дерзко. Его могли ведь в любую минуту расшифровать, узнать, но им сегодня владело безумие.
Он шел напролом, не зная, что будет через минуту.
Замерло сердце, когда он быстро вошел в вестибюль особняка Флаугольда.
Вытянулся усталый швейцар, к лифту бодро подскочил лифтмен и проворно отворил дверцу.
«Кажется, все в порядке», — пронеслась у него мысль, когда он вошел в лифт.
Лифт остановился, щелкнула дверца, и Хозе очутился на какой-то площадке.
— Разрешите, ключи, — засуетился лифтмен, — я открою дверь.
Хозе небрежным жестом бросил лифтмену ключи. Неожиданно в последнюю минуту, когда он не знал, куда идти, его выручила случайность. Случайность вела его гладким путем, и он даже не испытывал страха при мысли, что может поскользнуться.
Щелкнул замок, и перед Хозе раскрылась бронированная дверь сейфа.
Взяв ключи, он быстро вошел в сейф и захлопнул за собой дверь. Он был в комнате, в знаменитой комнате, о которой он столько слышал, и с любопытством стал осматривать ее.
Окно было сделано как иллюминатор, с плотно пригнанным стальным щитом. Стол, касса, небольшой мягкий диван, полочка над столом, шифоньерка — это было все. Закурив египетскую папиросу, взятую из коробки на столе, Хозе важно прошелся по комнате.
— Недурственно, — вслух подумал он, бросаясь на диван. Он не успел отдохнуть, не успел еще опомниться от этого головокружительного рейда, как зазвонил настойчиво телефон.
— Приказали доложить: ваша жена арестована и находится в тюремном замке.
Хозе побледнел. «Его жена, значит, Аннабель…» И, не сознавая ничего, он коротко приказал в трубку:
— Доставить ее ко мне немедленно.
С этого момента он стал волноваться, он потерял спокойствие. Стрелки на часах как будто застыли, прилипнув к циферблату. Нетерпеливо прислушивался к каждому звуку. Шаги…
Открыл дверь.
— Войдите, — это сказал не Хозе, не он, настолько его голос показался ему чужим.
Аннабель вошла в комнату. Хозе, отпустив жестом агентов Комитета, с облегчением захлопнул дверь и повернулся к Аннабель.
Аннабель стояла спиной к нему, нервно пощелкивая пальцами по столу.
— К чему эта комедия? — не поворачиваясь, резко спросила она.
— Комедия?..
— Хозе! — вскрикнула Аннабель, быстро повернувшись на звук знакомого голоса.
Стояли минуту в оцепенении, смотря друг на друга.
— Милый, прости меня. Я так искала тебя, прости скорей, пока он не пришел. Он ведь меня вызвал.
— Он не придет сюда, — немного мрачно ответил Хозе. — Мы снова вместе.
И он бросился к ней, схватив ее в объятия.
Потом разговор. Нет, не разговор, а взаимные вопросы.
Сели на диван и вдруг замолчали. Вопросы иссякли.
Пауза. Весело захохотали.
— Ну, говори, милый, как ты сюда попал и где он.
— Он… Не знаю, право… затрудняюсь сказать…
И Хозе быстро нарисовал картину своего головокружительного рейда с момента ареста Аннабель.
— Я готов был на все и сам не знаю, как все это вышло.
Это было безумие, но я не мог остановиться.
И он продолжал рассказ от покушения на Флаугольда до последнего момента.
— Надо бежать, Хозе, скорее бежать, скорее, — заволновалась Аннабель.
И в свою очередь Аннабель нарисовала свою жизнь, свою тоску о нем, о поисках, об отношении к Флаугольду, которое из хорошего обратилось в ненависть. О своем столкновении с людьми, «настоящими людьми, какими должны быть все, и он должен быть таким же», — закончила она свой рассказ.
— Ты, значит, с ними? — немного грустно, немного удивленно спросил Хозе.
— Да, я с ними.
Хозе опечаленно посмотрел на нее. Потом порывисто стал целовать, в перерывах успевая говорить:
— Брось их к черту, и тех и других. Я хочу жить, Аннабель, жить. Ты ведь любишь меня, ты ведь со мной…
— Ну, успокойся, не надо.
— Ты не уйдешь больше?
— Вот глупый! Куда? Я не продаюсь больше, и никаким Флаугольдам не купить меня.
Страницы прошлого мелькали в каждом слове, в каждом намеке, смягчая их души и увлажняя их глаза. Мелькали пыльные дороги, цветущие сады, эстрады, ссоры, объятия, клятвы в вечной верности, ревность, и снова движение вперед из города в город, из одного края в другой.
— Постой, — остановил поток воспоминаний Хозе. — Ты не забывай, Аннабель, что в настоящий момент я заменяю собой Флаугольда. Какой приказ прикажете отдать?
— А в самом деле, Хозе, это идея.
— А пока выпьем. Я вижу, вон, кажется, торчит бутылка.
И Хозе ловко поймал за горлышко бутылку, выглядывавшую из ящика шифоньерки, и взмахнул ею перед носом Аннабель.
— Хорошо, выпьем. Я думаю, Хозе, что неплохо было бы закрыть…
— К делам мы вернемся потом, а пока… — Хозе театрально-торжественно налил два бокала.
— За правителей республики!
Одновременно произнесли они, но каждый вкладывал в тост свое содержание.
ЭПИЛОГПОСЛЕДНИЙ ЧЕТВЕРГ
Глава IК СЧАСТЬЮ
Выбраться утром при помощи Аннабель было необычайно легко. Прислуга летала на цыпочках при одном ее взгляде, боясь провиниться. Ведь она вернулась снова в дом, и все может быть.
Дженни, смеясь от радости, носилась по всему дому.
С чемоданом в руках, провожаемые одной Дженни (всей прислуге было приказано не появляться на глаза Флаугольду), они уселись в автомобиль.
Хозе не был похож на вчерашнего. Он трусил всего. И если бы не Аннабель, он бы провалил все дело. Он снова стал робким. С облегчением вздохнул, очутившись в карете автомобиля.
Аннабель немного медлила, она дожидалась газетчика, бежавшего по улице. Газета куплена.
Машина тронулась с места.
— Слава богу, — прошептал Хозе, — сошло.
И потянулся с поцелуем к Аннабель, но она отодвинулась от него и чуть презрительно улыбнулась.
— Не мешай, я читаю газету.
Хозе обиженно выглянул в окно, но, испугавшись, что его могут заметить, спрятался в глубь. Он мучился при мысли, что не проверил, убил он Флаугольда или нет.
— Послушай, — смеясь от возбуждения, сказала Аннабель. — Началось.
— Что там началось?
— Вот! — И она прочла: «Возможность объявления войны Союзу вызвала ряд забастовок в стране. В Англии остановился целый ряд заводов. По последним сведениям, транспортники присоединились к забастовке». А вот дальше, дальше, слушай! «В Германии. На улицу вышел ротфронт. Необычайная демонстрация. Главная колонна растянулась на несколько километров. Сотни тысяч участников. Франция…»
— К черту Францию! Не хочу ничего слушать, — воскликнул Хозе.
— Ты не поумнел за это время.
— А ты совсем поглупела от газет. Подумаешь, — политик! Раньше ты только объявления читала.
— А ты и раньше ничего не читал.
И оба, надувшись, замолчали.
Путь к счастью грозил окончиться по меньшей мере ссорой.
Машина выехала из Капсостара и мчалась теперь по гладкой ленте шоссе к границе республики. Каждый зигзаг радовал Хозе, и у него постепенно проходил страх. Собственно говоря, он боялся, что в тот момент, когда он достиг всего, счастье может быть нарушено вмешательством полиции. С каждым километром этот страх проходил, и он, наслаждаясь пейзажем, искоса поглядывал на Аннабелъ, углубившуюся в газету.
В это утро не одну Аннабель интересовали телеграммы. На всех заводах столицы, на всех фабриках городов Капсостара рабочие рвали газеты из рук газетчиков и группами слушали чтение одного из товарищей. Но часто читальщик газеты читал небольшой листок информационного бюллетеня партии. Здесь все было полнее и понятнее.
Но, кроме рабочих, газету читал и Арчибальд.
Пробежав глазами несколько телеграмм, он подскочил к телефону и позвонил в некоторые редакции, приказав им прекратить печатание телеграмм и дать опровержение в экстренном выпуске.
Озабоченный, приехал он в Комитет. К нему бросился дежурный с расстроенным видом, размахивая листком бумаги.
— О, наконец-то вы пришли!
— Мне некогда.
— Но, сэр… этот приказ… — и дежурный протянул листок.
— Чей приказ?
— Мистера Флаугольда.
— Ну, так и исполняйте его.
И Арчибальд прошел в свой кабинет. Он сегодня не мог заниматься делами. Глупость редакторов граничила с изменой. И он решил заняться их проверкой, как только закончит дело об Энгере-Корнелиусе и Кате. Ему все было ясно, но отдать приказ об их аресте он все еще не мог решиться. Ему хотелось еще немного поиграть с ними.
— Я не хочу знать никаких приказов, — вскрикнул он, увидев просунувшуюся к нему голову дежурного.
— Но, сэр Арчибальд…
— Я сказал. Я не люблю повторяться.
Дежурный с отчаянием закрыл дверь и безнадежно развел руками, потом тихо подошел к радиодактило и стал медленно диктовать ей, ожидая, что, быть может, Арчибальд раздумает и потребует приказ на просмотр.
Но этого не последовало. И он докончил диктовку.
Руки дактило тряслись, передавая такие странные, необычайные строки приказа:
«Всем стеклянным домам.
Пришедших сегодня постоянных гостей собрать в демонстрационных комнатах дома, запереть! Сделать световую рекламу: “Наши постоянные почетные посетители. Радуйтесь, что вы на них не похожи”. Затем после этого администрация выплачивает всем сотрудникам стеклянных домов жалованье из кассы и отпускает всех. С этого момента стеклянные дома считаются закрытыми.
Мистер Флаугольд».
— Что это такое? — дрожащим голосом спросила дактило.