— Ага. Вот она, прямо здесь.
Он вынул бумажку из кармана рубашки.
— И я сделал так, как вы сказали. Дал ей только пару ломтиков фруктов. Такая жалость, ей-богу, потому что мог бы сорвать настоящий куш. У нее с собой была куча денег. Она вытащила пачку двадцаток такую огромную, что впору лошади подавиться.
Я взяла у него двадцатку и рассмотрела. В уголке был след от царапины.
Берни встал на цыпочки, пытаясь разглядеть банкноту:
— Что там интересного в двадцатке? Она помечена или еще чего?
— Нет. Просто смотрю, настоящая ли.
— Ну и как? Настоящая?
— Ага.
Настоящая подделка.
— Нам нужно сейчас идти, — сообщила я. — Спасибо за звонок.
— Это вам спасибо.
Он снова вытаращился на Салли.
— Был рад с вами повидаться, — сказал он. — Даже не надеюсь на автограф.
Салли вытащил черный фломастер из кармана рубашки Берни и великодушно написал «С наилучшими пожеланиями от Салли Суит» на верхушке лысого купола Берни.
— Вот, получи, чувак, — добавил Салли.
— Боже, — восклицал Берни, казалось, он сейчас взорвется от счастья. — Боже! Это так здорово.
— Частенько этим занимаешься? — спросила я Салли.
— Да, но обычно, когда пишу на чьей-нибудь башке, то умещается гораздо меньше.
— Хмм.
Я прошлась между полок с печеньем, чтобы подобрать что-нибудь на ланч, и подумала, интересно, а Морелли все еще следит за «Севен-Илевен»? Я могла бы спасти его от кучи проблем. Поскольку была сильно уверена, что фальшивые двадцатки поставляла туда мамаша Новики. Это был ближайший к ней магазин. И, кажется, она не стеснялась этих паршивых купюр. С одной стороны, расскажи я Морелли, что Франсин расплатилась еще одной фальшивой двадцаткой, и он, наверно, бросит магазин и отправится со мной повидать Франсин. Но с другой стороны, ежели что произойдет, я не уверена, что он привлечет меня. А если он арестует Максин, а я не окажусь поблизости, то ни Винни, ни я не получим наших денег.
Мы с Салли остановились на пачке печенья «Фиг ньютонс» и паре банок содовой. Расплатились на кассе и стали есть в машине.
— Ну и одурачили вы меня с этой женитьбой, — сказал Салли. — Всегда думал, что Морелли просто трахает тебя.
— Мы не женаты. И он не трахает меня.
— Ага, точно.
— Ладно, раньше он в какой-то степени трахал меня. Ну, фактически, трахал короткое время. И это не совсем траханье. «Трахал меня» звучит так, словно мне делали пирсинг. Что у нас было, так это… э, секс по обоюдному согласию.
— Секс по обоюдному согласию — это здорово.
Я утвердительно кивнула и засунула еще одно печенье в рот.
— Думаю, однако, ты получаешь с Морелли что-то стоящее, а?
— Я не знаю. Что-то в этом есть. Я просто еще не определила, что именно.
Мы жевали печенье и какое-то время размышляли над этим.
— Знаешь, что я никак не пойму? — сказал вдруг Салли. — Не понимаю, на кой черт все так старались сбить нас со следа пять дней назад, а теперь старуха Новики возвращается в свой дом. Мы являемся прямо к ней, а она и в ус не дует.
Он был прав. Что-то явно изменилось. И боюсь, что Максин помахала нам ручкой. Если Максин в безопасности на пути к новой жизни, то миссис Новики могла позволить себе испытать судьбу. Так же, как и Марджи. Я не побывала у Марджи, но была уверена, что она пакует пожитки, объясняя коту, почему мамочка собирается уехать на долгое-долгое время. И, наверно, расплачиваясь с соседкой за сидение с котом фальшивыми двадцатками.
Впрочем, разумеется, она еще не готова уехать. У нее назначен поход к врачу. Как и у Франсин. Мне повезло, потому что меня напрягало следить за ними. Я ведь не федерал. У меня нет никакого крутого оборудования для слежки. В данном случае у меня не было даже машины. Серебристый «порше», «пятьдесят третий бьюик» и красный «файерберд» не справились бы с ролью супертранспорта-невидимки. Мне требовалось найти машину не столь заметную, чтобы я могла посидеть завтра перед домом Новики.
— Нет! — заявил Морелли. — Ты не одолжишь мой пикап. Ты ходячая смерть для машин.
— Я не ходячая смерть для машин!
— Последний раз, когда ты брала мою машину, она взлетела на воздух! Помнишь такое?
— Ну, если ты будешь постоянно мне тыкать этим…
— А что насчет твоего пикапа? А твоего «CRX»? Бах и нет его!
— Технически «CRX» сгорел.
Морелли крепко зажмурил глаза и шлепнул ладонью по лбу:
— О нет!
Было начало пятого. В гостиной смотрел телевизор Салли, а мы с Морелли были в кухне. Морелли только что пришел, выглядел он так, будто у него прошел еще один из тех дней. Наверно, мне следовало подождать до лучших времен, чтобы попросить пикап, но я должна была успеть на обед к матушке через час. Может, стоит попытаться подойти с другой стороны. Я прошлась пальчиком по его потной футболке и очень близко наклонилась:
— Ты выглядишь… таким горячим.
— Милая, я горячий дальше некуда.
— Может, я бы могла как-нибудь разобраться с этим.
Он сощурил глаза.
— Давай говорить прямо. Ты предлагаешь секс в обмен на пикап?
— Ну, не совсем.
— Тогда что ты предлагаешь?
Я не знала, что я предлагала. Я пыталась в некотором роде заигрывать, но Морелли не поддавался.
— Мне нужно пиво, — сказал Морелли. — У меня был воистину длинный день, и он намерен продлиться еще дольше. Через час мне предстоит сменить Гроссмана.
— Что-нибудь новое добавилось к машине Кунца?
— Ничего.
— В «Севен-Илевен» что-нибудь случилось?
— Ничего.
Он вытащил пиво.
— А как у тебя прошел день?
— Так себе. Особенного ничего не произошло.
— За кем хочешь понаблюдать?
— За миссис Новики. Она вернулась домой. Я ездила поговорить с ней, а она паковала пожитки.
— Вовсе не значит, что она собирается привести тебя к Максин, — заметил Морелли.
Я пожала плечами:
— Это все, что у меня есть.
— Нет, не все, — возразил Морелли. — Ты что-то скрываешь.
Я подняла бровь, как бы говоря «О, неужели?»
Морелли швырнул пустую бутылку из-под пива в мусорную корзину.
— И лучше бы этому не иметь ничего общего с тем делом о подделке денег, над которым я работаю. Мне ненавистна мысль, что ты придерживаешь улики.
— Кто? Я?
Он шагнул вперед и припер меня к кухонной стойке:
— Итак, как сильно ты хочешь получить мой пикап?
— Очень сильно.
Его взгляд упал на мой рот:
— Насколько сильно?
— Не настолько.
Морелли издал вздох от досады и отступил:
— Ох, эти женщины.
Салли смотрел MTV, подпевая рок-группам, неистово тряся головой в своем пароксизме увлечения «тяжелым металлом».
— Боже, — произнес Морелли, заглянув в гостиную, — удивительно, что у него еще ничего не отвалилось.
— Я не могу одолжить тебе машину, — сказал папаша. — Завтра собираюсь на службу. У меня предписание. А что не так с «бьюиком»?
— «Бьюик» не годится для слежки, — поделилась я. — Народ на него пялится.
Мы сидели за столом, и матушка раскладывала всем голубцы. Плюх, четыре голубца на моей тарелке. Я расстегнула пуговицу на шортах и потянулась за вилкой.
— Мне нужна новая машина, — заявила я. — Где мои страховые деньги?
— Тебе нужна постоянная работа, — заявила матушка. — Там, где есть льготы. Ты не становишься моложе, знаешь ли. Как долго ты собираешься гоняться за хулиганами по всему Третону? Будь у тебя постоянная работа, ты могла бы выделить деньги на машину.
— Большую часть времени моя работа постоянна. Мне просто сейчас не везет.
— Ты перебиваешься с хлеба на воду.
Что я могла сказать; она была права.
— Я могу устроить тебя водителем школьного автобуса, — предложил папаша, копаясь в своей тарелке.
— Как-то в одном из их дневных шоу показывали водителей школьных автобусов, — встряла Бабуля. — И двое из них заработали геморрой из-за неудобных сидений.
Мой глаз снова стал подергиваться. Я приложила к веку палец, чтобы его успокоить.
— Что с твоим глазом? — спросила матушка. — У тебя снова тик?
— О, чуть не забыла, — сказала Бабуля. — Одна из твоих подружек приходила и искала тебя сегодня. Я сказала, что ты на работе, и она оставила записку.
— Мери Лу?
— Нет, не Мери Лу. Какая-то незнакомая. Настоящая красотка. Должно быть, одна из этих дамочек из отдела косметики в пассаже, потому что на ней была тонна краски.
— Только не Джойс!
— Да нет же. Я ведь сказала, что кто-то, кого я не знаю. Записка в кухне. Я оставила ее на стойке у телефона.
Я выбралась из-за стола и пошла за запиской. Это оказался небольшой запечатанный конверт. На лицевой стороне конверта было напечатано четкими буквами «СТЕФАНИ». Похоже было на приглашение на «младенческий душ» или на вечеринку по случаю дня рождения. Я открыла конверт и схватилась за стойку, чтобы не упасть. Записка была короткой. «УМРИ, СУКА». А маленькими прописными буквами говорилось, что он сделает свой ход, когда я меньше всего буду этого ждать. Написано все было на карточке для рецептов.
Но больше всякого послания пугало, что Сахарок с легкостью проник в дом родителей и вручил этот конверт Бабуле.
Я вернулась за стол и махом проглотила три голубца. Я не знала, что предпринять. Мне нужно было позаботиться о семье, но я не хотела пугать их по полусмерти.
— Ну? — поинтересовалась Бабуля. — Что за записка? Похоже на приглашение.
— Это кое-кто, кого я знаю по работе, — пояснила я. — В общем-то, она не очень хороший человек, поэтому если увидите ее снова, не впускайте в дом. На самом деле, даже не открывайте ей дверь.
— Обожежмой, — забеспокоилась матушка. — Еще одна сумасшедшая. Только не говори мне, что она хочет застрелить тебя.
— В общем-то…
Матушка перекрестилась:
— Святая Мария, матерь Божья.
— Не упоминай Матерь Божью всуе, — посоветовала я матушке. — Не настолько плохо.