ресечением Канала…[25] Возмутительно! — негодующе добавил Манфред.
Официант ушел.
— Днем мы вышли на прогулку, — продолжил Леон, — и пошли по Риджент-стрит. Он каждые несколько секунд останавливался и заглядывал в витрины магазинов, потом неожиданно… мы смотрели на витрину фотомастерской… он исчез. На улице были сотни людей… Но Тери я не видел… С тех пор я его не могу найти.
Леон сделал глоток из бокала и посмотрел на часы.
Остальные двое сидели молча и неподвижно, но внимательный наблюдатель мог заметить, что и у Манфреда, и у Пуаккара руки потянулись к верхним пуговицам их плащей.
— Возможно, все не так плохо, — улыбнулся Гонзалес.
— Всю вину я беру на себя, — заговорил Манфред, но Пуаккар жестом остановил его.
— Если кто-то в чем-то виноват, то только не я, — со смешком произнес он. — Нет, Джордж, теперь уже поздно говорить о вине. Мы недооценили хитрость нашего друга, предприимчивость английских газет и… и…
— Девушку в Хересе, — закончил Леон.
Пять минут прошли в тишине, каждый напряженно пытался понять, что теперь делать.
— Вы мне сказали, что будете здесь к одиннадцати, — наконец произнес Леон, — поэтому я приготовил автомобиль, он тут недалеко. В Бернем-он-Крауче у нас есть дизельный катер… К утру вы уже можете быть во Франции.
Манфред внимательно посмотрел на него.
— А вы что намерены делать? — спросил он.
— Я останусь и закончу дело, — ответил Леон.
— Я тоже остаюсь, — негромко, но решительно сказал Пуаккар.
Манфред подозвал официанта.
— У вас есть последние вечерние газеты?
Официант ответил, что поищет и вскоре вернулся с двумя.
Манфред внимательно просмотрел их и отбросил в сторону.
— Ничего, — произнес он. — Если Тери направился в полицию, нам нужно затаиться и придумать другой способ завершить начатое. Или же мы можем нанести удар сейчас. В конце концов, Тери рассказал все что нужно, вот только…
— По отношению к Рамону это будет нечестно, — тоном, исключающим такую возможность, закончил предложение Пуаккар. — У него еще есть два дня, и он должен получить еще одно, последнее предупреждение.
— А потом нам нужно будет найти Тери, — сказал Манфред и встал. За ним встали и остальные.
— Если Тери направился не в полицию… Куда он мог пойти?
Интонация, с которой Леон задал этот вопрос, предполагала ответ.
— В редакцию газеты, опубликовавшей объявление на испанском, — ответил Манфред, и трое мужчин почувствовали, что это правильный ответ.
— Ваш автомобиль все же пригодится, — сказал Манфред, и они направились к выходу.
В кабинете редактора «Мегафона» Тери разговаривал с двумя журналистами.
— Тери? — переспросил Уэлби. — Не слышал такого имени. Вы откуда? Адрес свой можете назвать?
— Я из Андалузии, из Хереса, работал на виноградниках Сиено.
— Я не об этом, — оборвал его Уэлби. — Откуда вы пришли сюда… Из какой части Лондона?
Тери в отчаянии всплеснул руками.
— Откуда мне знать? Здесь столько домов, улиц, людей… И все это Лондон, Лондон, а я должен был убить человека, министра, за то, что он сделал какой-то неправильный закон… Они не рассказывали мне.
— Они? Кто они? — жадно спросил редактор.
— Остальные трое.
— Как их зовут? Имена?
Тери подозрительно посмотрел на собеседников.
— Обещали награду, — угрюмо произнес он, — и помилование. Я хочу получить их до того, как расскажу…
Редактор подошел к своему столу.
— Если вы — один из «Четырех», вы получите свою награду… И часть прямо сейчас. — Он нажал кнопку, и в дверях появился посыльный. — Сходите в наборный цех, скажите печатнику, чтобы до моего распоряжения не отпускал своих людей.
Внизу, в подвале, печатные машины уже громыхали вовсю, извергая первые номера утренних новостей.
— Итак, — редактор повернулся к Тери, который неуверенно переминался с ноги на ногу, пока отдавались указания. — Теперь расскажите мне все, что вам известно.
Тери не ответил, он смотрел на пол, себе под ноги.
— Награда и помилование, — упрямо пробормотал он.
— Да что вы канитель тянете? — нетерпеливо воскликнул Уэлби. — Получите вы и свою награду, и помилование. Расскажите, кто эти «Четверо благочестивых»? Кто остальные трое? Где их найти?
— Здесь, — произнес ясный отчетливый голос позади него.
Он повернулся и увидел незнакомца, который, войдя в кабинет, прикрыл за собой дверь и остановился, осматривая троих. Мужчина был во фраке, лицо его скрывала большая, ото лба до самого подбородка, маска. В опущенной руке его был зажат револьвер.
— Я — один из них. Остальные двое ждут у здания.
— Как вы сюда попали?.. Что вам нужно? — вскричал редактор и потянулся к ящику стола.
— Уберите руку! — тонкий ствол револьвера резко поднялся. — Как я сюда попал, вам расскажет ваш швейцар, когда придет в сознание. А пришел я сюда потому, что хочу спасти свою жизнь… По-моему, вполне разумное желание. Если Тери заговорит, меня можно считать покойником, поэтому я собираюсь помешать ему. Против вас, джентльмены, я ничего не имею, но, если вы попытаетесь встать у меня на пути, я убью вас, — просто сказал он. Все это время он говорил по-английски, Тери же, с округлившимися от страха глазами, раздувая ноздри, прижимался спиной к стене и часто дышал.
— Ты, — сказал человек в маске на испанском, повернувшись к охваченному ужасом доносчику, — хотел предать товарищей… ты хотел помешать великому делу, поэтому будет справедливо, если ты умрешь.
Он поднял руку и нацелил револьвер в грудь Тери. Тери повалился на колени, судорожно пытаясь произнести слова молитвы, но из его горла вылетали только отдельные звуки и обрывки фраз.
— Господи Боже, нет! — закричал редактор и бросился вперед.
Револьвер повернулся в его сторону.
— Сэр, — тихо, почти шепотом, твердо произнес незнакомец, — ради Бога, не заставляйте меня убивать вас.
— Я не позволю вам совершить хладнокровное убийство! — бледнея от гнева, яростно вскричал редактор и ринулся вперед, но Уэлби удержал его.
— Это бессмысленно, — прошипел он. — Разве вы не видите? Мы уже ничего не можем сделать.
— Можете, — произнес замаскированный и опустил револьвер.
Прежде чем редактор успел что-то произнести в ответ, в дверь постучали.
— Скажите, что заняты, — револьвер снова нацелился на Тери, который, скрючившись, лежал бесформенной грудой у стены и всхлипывал.
— Уходите, — выкрикнул редактор. — Я занят.
— Печатники ждут, сэр, — сообщил из-за двери посыльный.
— Итак, — спросил редактор, когда шаги посыльного стихли. — Что мы можем сделать?
— Вы можете спасти этому человеку жизнь.
— Как?
— Дайте слово чести, что позволите нам с ним уйти, не станете поднимать тревоги и не покинете этой комнаты в течение четверти часа.
Редактор заколебался.
— Откуда мне знать, что вы не убьете его, когда окажетесь в безопасности?
Мужчина с револьвером усмехнулся.
— А откуда мне знать, что вы не поднимете тревогу, как только я выйду из комнаты?
— Я мог бы дать слово, сэр, и этого было бы достаточно, — сдержанно произнес редактор.
— А я мог бы дать свое, — был спокойный ответ. — И, поверьте, мое слово еще ни разу не было нарушено.
В голове редактора происходила нешуточная борьба. В его руках находилась величайшая история века, еще минута — и он бы выжал из Тери тайну «Четверки».
Даже сейчас смелый бросок мог бы решить все… К тому же внизу ждут печатники… Но перед ним с револьвером в руке стоял решительный, готовый на все человек, и редактор сдался.
— Я соглашаюсь, но против своей воли, — сказал он. — Хочу предупредить: для вас арест и наказание неизбежны.
— К сожалению, — человек в маске слегка поклонился, — я не могу с вами согласиться… Кроме смерти нет ничего неизбежного. Пошли, Тери, — перешел он на испанский. — Слово кабальеро, я вас не трону.
Тери помедлил секунду, а потом, повесив голову и глядя в пол, шагнул вперед.
Человек в маске на дюйм приоткрыл дверь, прислушался, и в этот миг в голову редактора пришла мысль, возможно, самая удачная за всю его жизнь.
— Послушайте, — быстро проговорил он, снова превращаясь в журналиста, — вы не согласитесь, когда вернетесь домой, написать для нас статью? Никаких тайн можете не выдавать… Просто расскажите, что вами движет, опишите свой raison d’étre[26].
— Сэр, — ответил незнакомец в маске, и в голосе его послышались восхищенные нотки, — я чувствую в вас настоящего художника. Статья будет доставлена вам завтра.
После этого дверь открылась, и двое мужчин вышли в темный коридор.
Глава VIВ тревожном ожидании
На следующий день кроваво-красные плакаты, осипшие уличные мальчишки-продавцы газет, аршинные заголовки и столбцы жирного шрифта на газетных страницах возвестили миру, насколько близка была «Четверка» к провалу. Пассажиры поездов, вчитываясь в лежащие на коленях газеты, рассуждали о том, как бы они поступили на месте редактора «Мегафона». Люди перестали говорить о войнах и о голоде, о засухе и об уличных происшествиях, о парламенте, об обычных убийствах, о германском кайзере, чтобы сосредоточиться на главной новости дня. Приведут ли «Четверо благочестивых» в исполнение свое обещание? Другими словами: убьют ли завтра министра иностранных дел?
Остальные темы были позабыты. Всех занимало лишь убийство, о котором объявили месяц назад и которое должно состояться завтра.
Неудивительно, что вся лондонская пресса отвела бóльшую часть своих страниц появлению и столь скорому исчезновению Тери.
«…Трудно понять, — сокрушалась „Телеграф“, — почему, держа злодеев в руках, журналисты одной скандальной дешевой газеты позволили им уйти и продолжать строить козни против нашего выдающегося государственного деятеля, чья беспримерная… Мы говорим „если“, поскольку, к сожалению, в наши дни дешевой журналистики к любому рассказу, появляющемуся на страницах падких до сенсаций бульварных листков, нужно относиться с известной долей недоверия. Итак, повторимся, если эти головорезы действительно прошлым вечером побывали в редакции…»