оплескать Бруту, когда он произнесет слова: «Иль Цезарь пал не ради правосудья?»[37]. А разве найдется хоть один серьезный историк или просто образованный человек, который, спроси его: «Если бы Бонапарта убили сразу же после того, как он вернулся из Египта, было бы это благом для всего человечества?», не ответил бы: «Да»? Но мы… Разве мы — убийцы?
— Памятник убийце Наполеона они бы не поставили, — спокойно заметил Пуаккар. — Ведь не увековечили же они память Фельтона, который отправил на тот свет развратника и гуляку Бекингема, министра Карла I. Наши заслуги оценят будущие поколения, — улыбнулся он. — А что касается меня, то я уколов совести пока не ощущаю.
Он выбросил окурок сигары, полез во внутренний карман, чтобы достать следующую, но, вытащив пустую руку, свистом подозвал проезжавший мимо кеб.
— В чем дело? — спросил Манфред, недоуменно глядя на товарища. — Вы же говорили, что хотите пройтись пешком.
Тем не менее он сел в кеб с Пуаккаром, который велел кебмену мчаться к станции «Бейкер-стрит».
Кеб уже грохотал по Шафтсбери-авеню, когда Пуаккар наконец объяснил, что случилось.
— Меня обокрали, — вполголоса сказал он. — Пропали часы, но не это главное. Пропала моя записная книжка с записями для Тери… А это уже серьезно.
— Если пропали часы, может, это обычный карманник поработал? — предположил Манфред.
Пуаккар лихорадочно осматривал карманы.
— Все остальное на месте, — сказал он. — Может, это действительно, как вы говорите, обычный карманник. Если это так, он оставит часы, а записную книжку выбросит в ближайшую канаву. Но ведь это мог быть и полицейский агент.
— Там было что-нибудь, что могло бы указать на вас? — взволнованно спросил Манфред.
— Нет, — не задумываясь ответил Пуаккар, — но в полиции не дураки работают, они разберутся в вычислениях и догадаются, что мы задумали. Записи могут, конечно, не попасть к ним в руки, но, если это случится и вор может опознать нас, нам конец. Кеб остановился у станции подземки, и мужчины высадились.
— Я еду в восточную часть, — сказал Пуаккар. — Встретимся завтра утром. К этому времени я уже буду знать, попала записная книжка в Скотленд-Ярд или нет. До встречи.
Не сказав больше ни слова, мужчины разошлись.
Если бы Билли Маркс в тот вечер не хватил лишнего, он бы вполне удовлетворился своим уловом за день. Но, пойдя на поводу у ложного жидкого советчика, столь многих людей сбивающего с пути истинного, он решил, что грешно не воспользоваться шансом, который посылают ему боги. Всеобщее возбуждение, вызванное угрозами «Четверых благочестивых», привело в Вестминстер жителей всех лондонских предместий, и Билли с радостью обнаружил, что центр города заполонили сотни терпеливых простофиль, дожидающихся транспорта в Стретэм, Камберуэлл, Клапам и Гринвич.
Так как ночь только начиналась, Билли решил поработать на трамвайной остановке. Он вытащил кошелек у толстой пожилой леди в черном, неплохие часы марки «Уотербери» у джентльмена в цилиндре, маленькое зеркальце из изящной дамской сумочки. Закончить работу он решил исследованием кармана высокомерного вида молодой женщины. И не прогадал: кошелек и кружевной платочек стали достойным вознаграждением за его старания, и он уже хотел скромно удалиться, как вдруг у самого уха услышал тихий шепот:
— Привет, Билли!
Он узнал голос, и настроение его тут же упало.
— Здравствуйте, мистер Говард, — воскликнул он, фальшиво улыбаясь. — Как поживаете, сэр? Вот уж неожиданная встреча!
— Куда направляешься, Билли? — приветливо поинтересовался мистер Говард, крепко взяв Билли за руку.
— Никуда. Домой, — пожал плечами Билли, сама добродетель.
— Считай, что ты уже дома, — сказал мистер Говард, оттаскивая вяло упирающегося Билли от толпы. — Ах, дом, милый дом. — Он подозвал еще одного молодого человека, с которым, судя по всему, был знаком. — Садитесь в этот трамвай, Портер, и проверьте, не потерял ли кто-нибудь чего-то из своих вещей. Если такие найдутся, ведите их к нам.
Молодой человек отправился выполнять поручение.
— Ну, а теперь, — сказал мистер Говард, все еще крепко сжимая руку Билли, — рассказывай, как дела.
— Послушайте, мистер Говард, — искренне возмутился Билли. — Что это за игры? Куда вы меня ведете?
— Игра все та же, — досадливо вздохнул мистер Говард. — Все та же старая игра, Билл, и я веду тебя как обычно в то место, где тебе будет хорошо.
— На этот раз вы ошиблись, начальник, — взвился Билл, и что-то негромко звякнуло.
— Я подниму, Билли, — сказал мистер Говард, быстро нагнулся и поднял с земли кошелек, незаметно выброшенный вором.
В полицейском участке дежурный сержант сделал вид, что страшно рад появлению Билли, а тюремщик, который усадил Билли на скамейку за стальной решеткой, предварительно обыскав его карманы, приветствовал его, точно старого друга.
— Золотые часы, половина цепочки, деньги, три кошелька, два платка и записная книжка в красной кожаной обложке, — доложил тюремщик.
Сержант одобрительно покивал.
— Неплохой улов для одного дня, Вильям, — сказал он.
— Что мне на этот раз светит? — упавшим голосом поинтересовался заключенный, и мистер Говард, переодетый в штатское полицейский, не переставая составлять акт изъятия, предположил девять месяцев.
— Да вы что! — ужаснулся мистер Билли Маркс.
— Понимаешь, Билли, — сказал сержант, — ведь ты жулик и бродяга, жалкий воришка. На этот раз ты попался с поличным, и тебя будут судить… В восьмую его.
Последние слова адресовались тюремщику, потащившему к камерам Билли, отчаянно сопротивляющегося и во все горло протестующего против произвола полиции, которая только то и может, что хватать ни за что ни про что бедных простых людей, когда вокруг безнаказанно разгуливают кровожадные убийцы вроде «Четверых благочестивых».
— На что только идут налоги, которые мы вам платим? — продолжал негодовать Билли уже из-за решетки камеры.
— Уж кто бы говорил, Билли, — сказал тюремщик, закрывая камеру на двойной замок.
Вскоре в участок в сопровождении констебля Портера прибыли трое владельцев предметов, обнаруженных в карманах вора. Когда они опознали свои вещи и удалились, сержант сказал:
— Итак, остались только часы и записная книжка. Карманные золотые часы с круглым стеклышком на крышке, номер 05029020. Записная книжка, внутри ни писем, ни карточек, ни адреса. Исписаны только три страницы. Интересно, что это значит? — сержант передал книжку Говарду. На странице, которая озадачила сержанта, был список улиц. Напротив каждого названия стоял какой-то непонятный значок.
— Похоже на дневник игрока в «зайца и собак»[38], — заметил мистер Говард. — А что на остальных страницах? — Они перевернули страницу и увидели дальше сплошные цифры.
— Хм, — несколько разочарованно произнес сержант и перевернул еще одну страницу. Содержание следующей страницы можно было прочитать, хотя было видно, что писали второпях, будто под диктовку.
— Тот, кто это писал, наверное, на поезд опаздывал, — пошутил мистер Говард, указывая на обилие сокращений:
«Выедет с Д.С. только чтобы в пар-мт. Поедет в п. в авто (4 пустых брм. впереди), 8:30. Приб. в 2. 600 пол. вдоль нбржн, 80 чел внутри Д.С. Один в каж. комн., три в каж. корид., шесть в подв., шесть на крш. Все двер. откр., чтоб видели др. У кажд. ревлв. К Р. допуск. только Ф. и Г. В пар-те на галер. — спец. аген-ы. Жур-сты только провер. 200 спец. аг. в корид. При необх. — доп. батальон охраны».
Полицейский прочитал все это очень медленно и внимательно.
— Белиберда какая-то, — развел руками сержант.
А далее последовал тот миг, который принес констеблю Говарду скорое продвижение по службе.
— Вы позволите мне взять ее на десять минут? — взволнованно попросил он. Удивившись, сержант протянул ему записную книжку.
— По-моему, я могу найти ее владельца, — сказал Говард, дрожащими руками принимая книжку. Нахлобучив шляпу, он пулей вылетел на улицу.
Не останавливаясь, он добежал до дороги, остановил кеб и, запрыгивая в него, крикнул кебмену:
— Уайтхолл, и вперед стрелой!
Через несколько минут он уже разговаривал с дежурным офицером у въезда на Даунинг-стрит.
— Констебль Говард, 956 Л., резерв, — представился он. — У меня очень срочное дело к суперинтенданту Фалмуту.
Усталый и осунувшийся Фалмут выслушал рассказ полицейского.
— И мне кажется, — задыхаясь от волнения, закончил Говард, — это имеет отношение к вашему делу, сэр. Д.С. — это Даунинг-стрит, а…
Фалмут выхватил у него из рук записную книжку и, прочитав несколько слов, ликующе вскрикнул:
— Это же наши секретные инструкции! — и, схватив констебля за руку, потащил его в вестибюль. Мой автомобиль здесь? — спросил он у дежуривших офицеров. Кто-то из них свистнул, и к двери подкатил автомобиль. — Садитесь, Говард, — сказал детектив, и они выехали на Уайтхолл.
— Кто вор? — спросил Фалмут.
— Билли Маркс, сэр, — ответил Говард. — Вы его вряд ли знаете, но в Ламбете это известная фигура.
— Как же, как же, — возразил Фалмут, — знаю я этого Билли очень даже хорошо… Посмотрим, что он нам расскажет.
Автомобиль подъехал к полицейскому участку, и мужчины выпрыгнули.
Сержант, узнав знаменитого Фалмута, вскочил и отдал честь.
— Мне нужен заключенный Маркс, — коротко сказал Фалмут.
Задремавшего Билли тут же разбудили, и он, моргая спросонья, вошел в комнату.
— Послушай, Билли, — сказал детектив, — мне нужно переброситься с тобой парой слов.
— О, да это же сам мистер Фалмут! — изумился Билли, и глаза его взволнованно забегали. — Я в хокстонском деле не участвовал, честное слово.
— Успокойся, Билли, ты мне не нужен. Если ты честно ответишь на мои вопросы — с тебя снимут вот это обвинение, вдобавок еще и награду получишь.
Билли это показалось подозрительным.