— Я не собираюсь никого сдавать, — если вы это имеете в виду, — угрюмо буркнул он.
— Нет же, — нетерпеливо отмахнулся детектив, и, подняв записную книжку, сказал: — Я хочу знать, где ты нашел вот это?
Билли усмехнулся.
— Вот именно. Нашел. На тротуаре валялась.
— Правду говори! — рявкнул Фалмут.
Билли втянул голову в плечи и неохотно признался:
— Ну, цапнул.
— У кого?
— Я имени у него не спрашивал, — ответил дерзкий воришка.
Детектив глубоко вздохнул.
— Скажи, Билли, — тихо сказал он, — ты слышал про «Четверых благочестивых»?
Билли кивнул, удивленно подняв брови.
— Так вот, — значительно произнес сыщик, — человек, которому принадлежит эта записная книжка, один из них.
— Да ну?! — изумился Билли.
— За его поимку обещана награда — тысяча фунтов. Если ты его опишешь и это поможет его арестовать, деньги твои.
Маркс остолбенел.
— Тысяча фунтов… Тысяча? — словно в бреду пробормотал он. — А я же мог его так просто поймать…
— Ну же, Билли, — торопил его детектив, — ты еще можешь успеть его поймать… Расскажи, как он выглядел.
Билли задумчиво насупился.
— Ну, как джентльмен, — сказал он, пытаясь унять разбушевавшееся воображение и вспомнить лицо своей жертвы. — Жилетка белая, белая рубашка, туфли лакированные…
— Лицо, Билли… Лицо! — наседал детектив.
— Лицо? — возмущенно вскричал Билли. — Откуда мне знать, какое у него лицо? Я не смотрю человеку в лицо, когда тяну у него часы!
Глава IXАлчность Билли
— Идиот! Дурак набитый! Черти бы тебя забрали со всеми потрохами! — бушевал детектив, тряся Билли за воротник, как крысу. — Ты что, хочешь сказать, что стоял рядом с одним из «Четверых» и даже не удосужился посмотреть на его лицо?
Билли с трудом вырвался.
— Оставьте меня в покое! — огрызнулся он. — Что вы привязались? Откуда мне было знать, что это один из них? Да откуда вы сами знаете, кто это был? — добавил он, и по лицу его пробежала хитрая гримаса. Изворотливый разум Билли заработал на полную силу. В неожиданном заявлении детектива он почувствовал возможность извлечь выгоду из своего положения, о котором он всего несколько минут назад горько сожалел.
— Ну, успел я взглянуть на них краем глаза, — сказал он. — Они…
— На них? Они? — встрепенулся детектив. — Сколько их было?
Билли сделал вид, что обозлился.
— Нисколько.
— Билли, — задушевно произнес Фалмут, — поверь, это очень важно. Если ты что-то знаешь, ты должен нам рассказать!
— Чего-чего? — протянул заключенный. — Ничего я не должен. Закон я не хуже вашего знаю… Вы не можете заставить человека говорить, если он не хочет. Не можете…
Детектив дал остальным офицерам знак оставить их одних и, когда они ушли, вполголоса произнес:
— На прошлой неделе освободился Гарри Мосс.
Щеки Билли загорелись, он потупил глаза.
— Не знаю я никакого Гарри Мосса, — упрямо пробормотал он.
— На прошлой неделе освободился Гарри Мосс, — многозначительно повторил сыщик, — после трех лет, которые отсидел за разбой… После трех лет и десяти ударов плетью.
— Ничего об этом не знаю, — гнул свое Маркс.
— Ему удалось улизнуть, и полиция не знала, где его искать, — хладнокровно продолжал Фалмут. — Они могли бы и по сей день его разыскивать, если бы… если бы, благодаря «полученной информации», его не вытащили прямо из кровати у него дома на Леман-стрит.
Билли облизнул пересохшие губы, но ничего не сказал.
— Гарри очень бы хотел узнать, кого ему надо поблагодарить за эти три года… и десять плетей. У людей, по чьей спине прошлась кошка[39], хорошая память, Билли.
— Так нечестно, мистер Фалмут, — не выдержал Билли. — Я… я тогда совсем на мели был, а с этим Гарри Моссом мы и не друзья даже… А полиции нужно было знать…
— Полиции и сейчас нужно знать, — перебил его Фалмут.
Какое-то время Билли Маркс молчал.
— Я расскажу вам все что знаю, — наконец произнес он и прочистил горло, но детектив остановил его.
— Не здесь, — сказал он и повернулся к дежурному офицеру. — Сержант, вы можете отпустить этого человека под залог? Я буду поручителем.
Ситуация выходила довольно курьезная, Билли это почувствовал и слегка улыбнулся. К нему возвращалась его былая уверенность.
— Надо же! В первый раз за меня платит полицейский, — пошутил он.
Автомобиль доставил сыщика и его подопечного в Скотленд-Ярд. В личном кабинете суперинтенданта Фалмута Билли приготовился рассказывать.
— Прежде чем ты начнешь, — сказал офицер, — хочу предупредить: говори кратко, дорога каждая минута.
И Билли приступил к рассказу. Несмотря на предупреждение, не обошлось без лишних слов, которые детектив вынужден был терпеливо выслушать.
Наконец карманник дошел до главного.
— Их было двое, один высокий такой парень, второй пониже. Я услышал, как один сказал второму: «Дорогой Джордж». Это маленький так сказал, тот, у которого я часы стяпал и записную книжку эту. А в ней что-то было? — неожиданно спросил Билли.
— Продолжай, — приказал детектив.
— Ну, — вернулся к рассказу Билли, — прошел я за ними до конца улицы. Там они остановились у перехода на Чаринг-Кросс-роуд, тут-то я часы и подцепил. Ну, вы понимаете?
— Во сколько это было?
— В пол-одиннадцатого… Может, в одиннадцать.
— И лиц их ты не видел?
Вор уверенно покрутил головой.
— Провалиться мне на этом месте, мистер Фалмут, не видел! — убежденно воскликнул он.
Детектив вздохнул и встал.
— Боюсь, ты мне мало чем поможешь, Билли, — с сожалением произнес он. — Ты не заметил, были у них усы, бороды?
Билли мрачно покачал головой.
— Я бы мог вам наговорить с три короба, — откровенно сказал он, — мне придумать что-нибудь — раз плюнуть, но я с вами честно играю.
Детектив понял, что человек говорит искренне и кивнул.
— Ты сделал все что мог, Билли, — сказал он и добавил: — Знаешь, что я собираюсь сделать? Ты — единственный человек в мире, кто видел кого-то из «Четверых благочестивых»… и остался после этого в живых. Хоть ты и не запомнил его лица, возможно, встретив этого человека на улице, ты сумел бы его опознать… Может быть, походка у него какая-то особенная, может, привычка как-то руки по-особенному складывать, чего ты сейчас не можешь вспомнить, но, увидев снова, узнал бы. В общем, я беру на себя ответственность и освобождаю тебя из-под стражи до послезавтра. Я хочу, чтобы ты нашел того человека, которого обокрал. Вот тебе соверен, ступай домой и поспи немного. Завтра встанешь как можно раньше и сразу отправляйся в западную часть. — Сыщик подошел к письменному столу и написал на визитной карточке пару строчек. — Возьми это. Если увидишь этого господина или того, кто был с ним, иди за ним. Покажешь первому встречному полицейскому эту карточку, укажешь ему нужного человека — и домой вернешься на тысячу футов богаче, чем выходил. — Билли взял карточку. — Если захочешь встретиться со мной, здесь ты в любое время найдешь кого-нибудь, кто скажет, где меня найти. Ступай.
Билли вышел на улицу. Голова его шла кругом, в кармашке жилета лежала заветная карточка.
Утро рокового дня, которому суждено было стать свидетелем великих событий, разлилось по Лондону солнечной, ясной свежестью. Манфред вопреки обыкновению провел ночь в мастерской и теперь наблюдал за рассветом с плоской крыши здания на Карнаби-стрит. Когда рассвет озарил его мужественное лицо ярким безжалостным сиянием, оказалось, что оно осунулось, щеки впали, а складки прорезались сильнее. Утренний свет как будто добавил седых волосков в его ухоженную бороду. Выглядел Манфред уставшим и подавленным. Это было настолько непривычно, что Гонзалес, который через люк поднялся на крышу перед самым восходом, встревожился настолько, насколько позволяла его флегматичная натура. Он прикоснулся к плечу друга, и Манфред вздрогнул.
— Что-то случилось? — мягко спросил Леон.
Улыбка и покачивание головы Манфреда его не успокоили.
— Вы думаете о Пуаккаре и воре?
— Да, — кивнул Манфред и спросил: — Скажите, Леон, какое-нибудь из наших предыдущих дел вызывало у вас такие же чувства, как это?
Говорили они очень тихо, почти шепотом. Гонзалес устремил вдаль задумчивый взгляд.
— Да, — признался он. — Однажды… Та женщина в Варшаве. Помните, как просто все казалось сначала, и как потом обстоятельства стали накладываться на обстоятельства, пока… Пока я не начал чувствовать то, что чувствую сейчас. Что наше дело может провалиться.
— Нет, нет, нет! — убежденно воскликнул Манфред. — Мы не должны говорить о провале, Леон. И даже думать!
Он отполз к люку и спустился в коридор. Гонзалес последовал за ним.
— Тери? — спросил он.
— Спит.
Они подошли к студии, и Манфред уже взялся за дверную ручку, когда внизу на лестнице послышались шаги.
— Кто там? — крикнул Манфред и, услышав условный свист, бросился вниз.
— Пуаккар! — взволнованно вскричал он.
Да, это был Пуаккар, небритый, грязный и уставший.
— Ну? — Восклицание Манфреда своей туповатой прямотой могло даже сойти за грубость.
— Поднимемся наверх, — коротко ответил Пуаккар.
Трое мужчин пошли наверх по пыльной лестнице, и ни одно слово не слетело с их уст, пока они не вошли в маленькую гостиную.
Первым заговорил Пуаккар:
— Сами звезды ополчились против нас, — сказал он, рухнув на единственное во всей комнате удобное кресло и швырнув в угол шляпу. — Человека, укравшего мою записную книжку, арестовала полиция. Это известный преступник, из карманников, и, как это ни печально, именно вчера вечером за ним следили. Записную книжку нашли у него. Все бы ничего, да один необычно сообразительный полицейский догадался связать записи с нами. После того как мы расстались, я вернулся домой, переоделся и отправился на Даунинг-стрит. Там я смешался с толпой зевак у охраняемого въезда. Я знал, что Фалмут там, и догадывался, что, если что-то обнаружится, об этом немедленно сообщат на Даунинг-стрит. Я почему-то надеялся, что меня обокрал обычный вор, и нам что-т