н — довольно эксцентричный человек относительно крупных резервных депозитов. Очень незначительная часть его денег вложена в акции. Вот взгляните, — он достал из кармана бумажник и вынул из него чековый бланк. — Деньги по нему уже выплачены, но я принес его специально, чтобы показать вам.
Леон взял чек. Заполнен он был довольно необычным почерком. Внимательно осмотрев подпись, Леон спросил:
— Это не может быть подделкой?
— Исключено! — категорически произнес Грей. — Письмо тоже было написано его почерком. В чеке меня удивили странные значки на обороте.
Только подойдя к окну, Леон смог рассмотреть линию едва заметных значков по нижнему краю чека.
— Я могу оставить этот чек у себя на пару дней? — спросил Леон.
— Конечно. Как видите, он уже погашен, и деньги по нему выплачены.
Леон еще раз внимательно осмотрел документ. Выписан он был на бланке банка «Оттоман Оил», наверняка принадлежавшего самому Сторну.
— Что, по-вашему, могло произойти? — поинтересовался Леон.
— Не знаю, но я волнуюсь.
По тревожно сдвинутым бровям Грея можно было судить, насколько велико его волнение.
— Понятия не имею, почему, но мне все время кажется, что за всем этим кроется какой-то обман.
— Вы телеграфировали в Александрию?
Мистер Грей улыбнулся.
— Разумеется. И получил ответ. Мне вдруг пришло в голову, что в Египте у вас могут быть свои люди. Если это так, то вам не составит труда узнать, все ли там в порядке. Для меня главное — чтобы мистер Сторн не узнал, что я навожу справки. Я оплачу все расходы (в разумных пределах, конечно) и не сомневаюсь, что мистер Сторн согласится, что я поступил правильно.
После ухода посетителя Леон поговорил с Манфредом.
— Вполне возможно, что мы имеем дело с вымогательством, — предположил Джордж, — но вам сначала все равно придется проверить Сторна, чтобы во всем разобраться.
— Я тоже так думаю, — кивнул Гонзалес и уже через несколько минут вышел из дома.
Вернулся он за полночь с огромным количеством информации о мистере Сторне.
— Около двенадцати лет назад он работал оператором в «Турко телеграф компани». Сторн разговаривает на восьми восточных языках и в свое время был известным человеком в Стамбуле. Это о чем-то вам говорит, Джордж?
Манфред покачал головой.
— Пока нет, но я все еще жду, что вы меня чем-то поразите.
— Он сошелся с революционерами, кучкой мелких чиновников, которые заправляли там делами во времена Абдул-Хамида[56]. Не сомневаюсь, что своей концессией он обзавелся с помощью этих людей.
— Какой концессией? — спросил Манфред.
— Нефтеносные участки земли. Большие участки. Когда пришло к власти новое правительство, была организована концессия, хотя я подозреваю, что наш друг хорошо заплатил за право стать ее участником. Пять его партнеров оказались не столь удачливыми. Троих из них обвинили в измене и повесили.
— Фотография, — кивнул Манфред. — Что случилось с остальными двумя?
— Остальные двое были итальянцами. Им дали пожизненные сроки и отправили в тюрьму в Малой Азии. В Лондон Сторн уже прибыл единовластным владельцем концессии, которая к тому времени принесла ему три миллиона фунтов.
На следующее утро Леон вышел из дома рано, в десять позвонил в дверь Берсон-хаус.
Открывший ему дворецкий с квадратной челюстью смерил его подозрительным взглядом, но в остальном вел себя вполне почтительно.
— Мистер Сторн за границей и вернется через несколько недель, сэр.
— Могу я видеть секретаря мистера Сторна? — спросил Леон, сама любезность.
— У мистера Сторна в этом доме никогда не было секретаря. У него есть личный секретарь, но с ней вы можете поговорить в конторе «Персидско-Восточного Нефтяного Треста».
Леон достал из кармана визитную карточку.
— Моя фамилия Берсон, — сказал он. — Мой отец родился в этом доме. Когда я несколько месяцев назад был в Лондоне, я получил от мистера Сторна разрешение осмотреть дом.
На карточке были написаны несколько слов, и стояла подпись: «Фердинанд Сторн». Короткая записка гласила, что владельцу этой карточки позволено осмотреть дом в любое время, «когда меня нет в городе». У Леона ушел почти час на то, чтобы подделать это разрешение.
— Боюсь, я не могу впустить вас, сэр, — сказал дворецкий, загораживая дверной проем. — Мистер Сторн перед отъездом дал мне четкое указание не принимать посторонних.
— Какой сегодня день? — ни с того ни с сего спросил Леон.
— Четверг, сэр, — ответил дворецкий.
Леон кивнул.
— Сырный день, — сказал он.
Растерянность дворецкого продлилась не дольше доли секунды.
— Я не знаю, о чем вы говорите, сэр, — резко воскликнул он и захлопнул дверь перед носом посетителя.
Леон обошел дом кругом. Вместе с еще одним зданием он стоял на своеобразном островке, в стороне от других домов.
Покончив с осмотром, Леон в приподнятом настроении, если не сказать в восторге, отправился домой, где поговорил с Раймоном, который имел обширные связи в преступном мире. В Лондоне не было более-менее серьезного гангстера, с которым он не был бы знаком лично. Он мог запросто войти в пивную, где собирались квартирные воры и взломщики сейфов; он в любую минуту мог узнать, о чем судачат в тюрьмах; и, пожалуй, был лучше знаком с тайнами и жизнью изнанки лондонского общества, чем любой специалист Скотленд-Ярда. Его Леон и отправил с заданием собрать последние новости. В небольшом пабе в конце Ламбет-уок Пуаккар узнал об одном смуглокожем филантропе, который подыскал работу по меньшей мере трем бывшим заключенным.
Когда он вернулся, Леон сидел в одиночестве, изучая через мощную лупу странные отметины на обороте чека.
Прежде чем Пуаккар принялся излагать новости, Гонзалес открыл телефонный справочник.
— Грей наверняка уже не на работе, но вот, если не ошибаюсь, его домашний адрес, — сказал Леон, когда палец, которым он водил по странице, остановился. На звонок ответила служанка. Да, мистер Грей был дома. Через какое-то время в трубке раздался и голос самого управляющего директора. — Мистер Грей, кто распоряжался чеками, которые вы получили от Сторна? Я имею в виду, кто из ваших служащих?
— Бухгалтер, — послышалось в трубке.
— Кто принимал на работу бухгалтера? Вы?
Недолгая тишина.
— Нет. Мистер Сторн. Он работал в какой-то восточной телеграфной компании… Мистер Сторн познакомился с ним за границей.
— И где я могу найти бухгалтера? — тоном азартного охотника спросил Леон.
— Сейчас у него отпуск. Он уехал до того, как мы получили последний чек. Но я могу связаться с ним.
Леон довольно рассмеялся.
— Не стоит беспокоиться. Я знаю, что его не было в конторе, — сказал он и повесил трубку, оставив управляющего в полнейшем недоумении. — Итак, дорогой Пуаккар, что вы узнали?
Внимательно выслушав рассказ друга, он сказал:
— Едем на Парк-лейн. По дороге заглянем в Скотленд-Ярд. И захватите пистолет.
На часах было десять, когда дворецкий открыл дверь. Не успел он проронить и слова, как дюжий полицейский детектив выволок его на улицу.
Четверо офицеров в штатском следом за Леоном ворвались в холл. Нахального лакея арестовали, прежде чем он успел открыть рот. На самом верхнем этаже здания в небольшом помещении без окон, очевидно бывшем чулане, они нашли истощенного до крайней степени человека, в котором даже срочно вызванный управляющий директор с трудом узнал миллионера. Двое итальянцев, охранявшие узника и наблюдавшие за ним из соседней комнаты через отверстие, пробитое в стене, сопротивления не оказали.
Один из них, тот самый, который собрал в Берсон-хаус бывших заключенных, был разговорчив и откровенен.
— Этот человек предал нас, и нас бы тоже повесили, как Хатима Эффенди, Аль Шири и грека Маропулоса, но мы подкупили свидетелей, — рассказал он. — Мы были партнерами и вместе владели нефтяными месторождениями. Чтобы обокрасть нас он состряпал ложные доказательства того, что мы якобы готовим заговор против правительства. Мы с другом сбежали из тюрьмы и вернулись в Лондон. Я решил, что сделаю все, чтобы он вернул нам наши деньги, но знал, что обращаться в суд бесполезно.
— Дело и правда было очень простым, и мне действительно стыдно из-за того, что я не сразу понял значение символов на обороте чека, — вечером за ужином пояснял Леон. — Наш итальянский друг был одним из тех, кто участвовал в концессии. Несколько лет он жил в Лондоне, и, возможно, удастся доказать его связи с преступным миром. В любом случае он прекрасно знал характер Сторна, и ему было не сложно подобрать соответствующих людей, которые служили Сторну за такие деньги, на которые не согласился бы ни один англичанин. Большая часть года ушла на то, чтобы внедрить в дом нашего друга этих бывших заключенных. Вы помните, как лакей, который заходил к нам несколько месяцев назад, говорил, что его на работу принимал не дворецкий, а сам Сторн? При первой же возможности они бы избавились от него, но он сам неосторожно произнес арабское слово, и Сторн, боявшийся шпионов и ожидавший возвращения тех, кого он предал, сам выгнал его. В тот день, когда Сторн должен был уехать в Египет, его схватили двое итальянцев, заперли в чулане и заставили подписывать чеки и писать письма под их диктовку. Но потом он вспомнил, что его бухгалтер когда-то был телеграфистом, поэтому и написал на обороте чека послание азбукой Морзе, используя старые символы.
Он достал чек, положил его на стол и провел пальцем по карандашным черточкам:
«СОС ПЛННК ПРК ЛЙН».
— Другими словами: «Помогите! Меня держат пленником в доме на Парк-лейн». Но бухгалтер был в отпуске, поэтому послания не увидел.
Манфред взял со стола чек и внимательно осмотрел.
— Интересно, какой куш вам отвалит за свое спасение миллионер? — насмешливо спросил он.
Ответ на этот вопрос они получили через несколько дней, после судебного процесса в Олд-Бейли[57]