Бойцы повеселели…
— Трубка никогда не подведет…
— Уж раз обещал — выполнит. Он такой, наш Трубка!
А вечером зашел к Вострецову комиссар полка и, посмеиваясь, спросил:
— Слушай, Степан Сергеевич, если мне память не изменяет, хоть старые, латаные-перелатаные, но все-таки сапоги у тебя были. Что ж ты в лапти-то обулся, когда в Мелекес отправился?
Вострецов выпустил изо рта тонкую струйку дыма и спокойно ответил:
— Для наглядной агитации.
«ПОРУЧИК»
Вострецов бросил шинель на лавку и с наслаждением растянулся. И его истомили эти дни, когда переходы и бои следовали друг за другом с неизменной последовательностью, не давая и часа отдыха.
Новое назначение было нежданным для Вострецова.
После одного из жарких боев, когда колчаковцы едва не прорвали линию обороны, он спешил в штаб. Вот-вот должен был вернуться из госпиталя Роман Сокк, чтобы вновь принять командование полком. Но по дороге Вострецова «перехватил» связной из штаба бригады с приказом о его назначении командиром 242-го Волжского полка…
Под ударами советских войск белые откатывались все дальше и дальше. Шли по пятам отступающих колчаковцев и волжцы…
Гулко хлопнула входная дверь.
— Товарищ командир!
Вострецов тотчас вскочил, Сна как не бывало.
— Что случилось?
— Да вот двух колчаковцев схватили, — ответил боец. — С донесением сюда спешили.
Вострецов взял из рук бойца смятый листок бумаги. Положил на стол и, аккуратно расправив, прочитал: «Согласно вашему приказанию выступил в дер. Медведевку. Комбат штабс-капитан Митин».
— Так, — задумчиво протянул командир волжцев, раздумывая, что бы это могло значить.
Только что волжцы выбили из деревни батальон 46-го полка белых вместе со штабом. Очевидно, командир белогвардейцев вызвал батальон штабс-капитана для помощи. Но атака волжцев была так стремительна, что командиру было не до отмены приказов — только бы ноги унести. Ну, а вызванный батальон, не зная этого, продолжал выполнять приказ и, очевидно, сейчас был где-то на подходе к Медведевке.
«А встречать-то «гостей» некому», — подумал Вострецов. Он располагал лишь резервным батальоном. Главные силы, преследуя противника, двинулись дальше. Конечно, можно вернуть их. Поначалу Вострецов так было и решил поступить, но потом передумал: «Сами справимся».
Красноармейцы спрятались за заборами, в домах, укрылись за деревьями у въезда в деревню. Вострецов прошелся взад и вперед вдоль улицы, придирчиво посматривая по сторонам, но ни одного бойца с улицы не заметил.
Теперь главное: следить за продвижением противника, вовремя обнаружить. Наблюдательным пунктом Вострецов избрал ветряк — отсюда вся окружность видна как на ладони.
Долго дорога была пуста. Наконец вдали появилось облачко пыли. Это двигалась колонна колчаковцев. Вдруг противник остановился. От колонны отделились два всадника и поскакали к деревне. «На всякий случай, осторожничают или заподозрили что-то неладное?» — подумал Вострецов. Он мигом спустился с ветряка и подозвал разведчиков:
— Тащите свою амуницию!
У разведчиков был припасен на всякий случай целый мешок всякого белогвардейского скарба. Тут и мундиры, и погоны, и генеральские брюки с лампасами, и ордена, и георгиевские кресты — всего вдоволь.
— Ну, а для меня в вашем гардеробе что-нибудь найдется?
— Будьте спокойны, товарищ командир…
Когда колчаковские кавалеристы подъехали к деревне, они увидели «белогвардейский» дозор во главе с «поручиком» Вострецовым.
— Что это за часть там на подходе? — спросил он.
— Третий батальон сорок шестого полка, — отрапортовал один из колчаковцев. — Штабс-капитан нас послал узнать, кто в деревне: тут какая-то стрельба была.
И тогда «поручик» набросился на колчаковцев:
— Что это такое?! Получили приказ и не выполняете — выстрелов испугались! Что вы — кисейные барышни, первый раз выстрел услышали? Скачите к штабс-капитану, скажите: командир полка уже битый час ждет его!
Тон и выправка «поручика» были настолько убедительны, белогвардейцы получили такой «офицерский» разнос, что никаких сомнений не оставалось — это «свои». Они тотчас повернули обратно и поскакали выполнять приказ «поручика».
А «белогвардейский» дозор стоял на окраине деревни и следил за дорогой.
Вот колчаковцы приблизились к колонне, затем от нее отделилась конная группа. К деревне приближались офицеры во главе с штабс-капитаном.
«Белогвардейский» дозор покинул свой пост.
Вострецов занял более удобную позицию — в центре деревни — так, чтобы офицеры не сразу его увидели. Только когда колчаковцы миновали красноармейскую засаду, он двинулся им навстречу.
— Господин поручик, — обратился к нему штабс-капитан, — где расположился командир полка?
Тогда «поручик» схватил лошадь штабс-капитана под уздцы и тихо сказал:
— Я командир полка. Только не белого, а красного.
За спиной «поручика» появилась группа разведчиков. А выезд из деревни преграждала стена красноармейских штыков. Сомневаться в справедливости слов «поручика» не приходилось.
Растерянный штабс-капитан покорно слез с лошади. Его примеру последовали остальные офицеры. Их тотчас разоружили и увели в штабную избу.
— Вы останетесь со мной, — сказал Вострецов штабс-капитану. — И запомните: от вашего благоразумия зависит и ваша жизнь и жизнь ваших подчиненных.
Держа штабс-капитана под руку, Вострецов «мирно прогуливался» с ним по деревенской улице. Посмотреть со стороны — ну, просто два приятеля вышли подышать свежим воздухом. Но разговор их был не такой уж невинный. Вострецов, не теряя времени, расспрашивал об обстановке на позиции, о соседних белогвардейских частях и связях с ними. Рука кузнеца крепко держит штабс-капитана.
Наконец подошел к деревне и батальон колчаковцев. Как только он миновал красноармейскую засаду, «поручик» двинулся ему навстречу:
— Смирно, господа офицеры! — скомандовал кто-то из белогвардейцев.
— Вольно! — скомандовал в ответ Вострецов. И подтолкнул вперед бледного штабс-капитана. — Скажите им, что сопротивление бесполезно, они окружены, что офицеры могут не волноваться: в Красной Армии пленных не расстреливают, 400 колчаковских солдат и 12 офицеров без единого выстрела были взяты в плен.
В этот предутренний час на привокзальной площади было по-прежнему людно. Может быть, поэтому никто не обратил внимания на военных, которые пересекли площадь и остановились у входа в вокзал, почтительно пропуская вперед какого-то офицера. А потом двинулись вслед за ним.
У тяжелых вокзальных дверей стоял часовой, но он даже не взглянул на вошедших. Ведут они себя, как полагается. Да и какие подозрения может вызвать небольшая компания солдат, когда станция забита военными!
— Проскочили! — сказал один из вошедших.
Второй, шедший рядом, крепко стиснул его руку: — Тише!
И кивнул влево.
Там, в ярко освещенном зале, мелькали офицерские погоны. Звенели бокалы. Слышался чей-то смех.
— Идите следом!
Группа военных свернула в сторону от опасного соседства и через минуту оказалась на перроне.
Где-то неподалеку протяжно гудел паровоз. Со свистом вырвалась струя пара — белые облачка закачались в темном небе.
По перрону взад и вперед сновали военные, штатские, Слышались какие-то распоряжения, приказы. До появившихся на перроне никому не было дела. А они, tie забывая почтительно приветствовать старших по званию, шли вдоль стоявшего у перрона товаро-пассажирского поезда. Теплушки… Классный вагон… Опять теплушки… А вот сверкающий лаком и медью поручней международный вагон. Шторки в окнах задернуты.
— Чей это вагон? — спросил шедший впереди военный у смазчика.
— Какое-то начальство едет..
— Останешься здесь! — сказал военный одному из своих спутников. И, взяв из рук растерявшегося от неожиданности смазчика фонарь, стремительно поднялся по ступенькам вагона в тамбур.
— А ну, кто здесь есть? Выходи!
Из купе стали появляться растерянные полуодетые пассажиры. Они не понимали, что происходит. Здесь, в белогвардейской столице, какой-то солдат осмелился их беспокоить.
— Что это значит! — протестовал господин в чине статского советника. — Какое вы имеете право?
— Во избежание неприятностей прошу соблюдать порядок, — предупредил военный и двинулся дальше. Чиновники колчаковских министерств и ведомств его не интересовали. Он шагал от купе к купе, пока не увидел в самом конце вагона седоусого полковника. На ходу застегивая мундир, полковник двинулся ему навстречу.
— Я попрошу вас выйти отсюда. Вам здесь нечего делать. Кто вы такой?
— Красный командир.
— Не валяйте дурака, — вскипел полковник, побагровев от бешенства. — Какие тут могут быть красные!
Но, увидев направленный на его маузер, как-то сразу сник, не понимая, что происходит.
Конечно, полковник прекрасно знал, что положение белогвардейской армии далеко не блестяще. Известно ему было и о том, что «правительство» Колчака со всеми ведомствами и канцеляриями поспешило покинуть Омск.
Да и сам полковник, как и его спутники, решил убраться отсюда подобру-поздорову, не дожидаясь, когда бои завяжутся на подступах к городу. Но считалось, что красные подойдут не так Уж скоро: по всем данным, они находились еще далеко. К тому же, прежде чем войти в Омск, им надо пересечь Иртыш, а подходы к мосту надежно защищены — там и проволочные заграждения и бетонные укрепления. Пройти по льду тоже невозможно: он еще слишком тонок. Да и обороняет город не какой-нибудь сброд, а отборные офицерские части. Чтобы прорвать оборону, нужны немалые силы. Если и сумеют это сделать красные, то только после длительных и упорных боев.
Советское командование, понимая это, решило избежать лобовых, кровопролитных атак, а подготовить наступление внезапным захватом железнодорожной станции. Значение такой операции было ясно каждому, Но выполнить ее — значит ринуться в самое «пекло», да не «очертя голову» — нанести удар не только смелый, но точный и хладнокровный. Кому ж возглавить такую операцию, как не Вострецову! Он — признанный мастер рейдов по тылам противника, ему и «карты в руки».