То есть болезнь как таковая никуда не делась и под влиянием разных факторов может порой получать даже большее распространение — как в последние годы с так называемой опиоидной эпидемией в США. Но никакой безысходности это не вызывает, поскольку все заинтересованные стороны — от самого заболевшего человека и его родных и близких до врачей, правоохранительных органов и судебных властей — в принципе знают, что с ним делать.
Ему предлагают лечиться и в случае согласия создают благоприятные условия вплоть до смягчения или полной отмены судебных приговоров за грехи, которые он успел совершить. Разумеется, только после прохождения курса реабилитации. Я сам однажды присутствовал на подобной «выпускной церемонии» в вашингтонском специализированном наркосуде.
Лечение опирается на те самые «пошаговые» программы. Тут срабатывает уже их внутренняя парадоксальность: с одной стороны, они сугубо эгоистичны и каждый приходит в них исключительно по своей воле (заставлять все равно бесполезно) и ради собственного выздоровления. Но достичь нужного результата в одиночку невозможно: необходимы опыт и поддержка товарищей по несчастью.
Поэтому люди объединяются в группы, где все заинтересованы в успехе каждого. Общаются, делятся силами, опытом и надеждой и помогают друг другу оставаться трезвыми. Считается, что «только на один сегодняшний день», хотя со временем дни, разумеется, складываются в недели, месяцы и годы.
Внутренняя атмосфера в сообществе братская. У нас в России прямо называют друг друга братьями и сестрами, в Америке в ходу шутливое выражение «братья от разных матерей» (He’s my brother from another mother). Мне всегда казалось, что в группах американцы обретают то самое дружеское общение, которого в жизни им сильно недостает.
Находить общий язык помогает и то, что групп великое множество и разнообразие. Любая из них открыта для всех членов сообщества, но при этом может иметь свою специализацию по тематике и формам проведения собраний или по составу участников.
Я, например, наугад отправившись на первое свое собрание в Вашингтоне, случайно попал в студенческую молодежную компанию. Уехал тогда под большим впечатлением от рассказа девушки-ирландки, которая по возрасту годилась мне в дочери, а по жизненному опыту кое в чем могла и дать фору.
Болезнь, кстати, по словам специалистов, вообще молодежная; просто первые 15–20 лет обычно пропадают для лечения, поскольку люди либо вообще не сознают наличия проблемы, либо отказываются ее признавать. Но в Америке давно не редкость и совсем юные члены АА.
Еще одно важное преимущество групп в том, что они совершенно бесплатны для участников и не только не требуют, но и не приемлют ни финансовой, ни организационной поддержки со стороны государства.
Кстати, я первое время после прихода в АА шутил, что это единственное известное мне сообщество, по-настоящему успешно работающее на коммунистических началах. Американцы на групповых «митингах», как я их до сих пор называю, потому что meeting — это просто встреча, в ответ охотно смеялись.
Но позже я осознал, что принципы в АА все же не коммунистические, а либертарианские. Что это то самое свободное объединение свободных людей для решения общей задачи, о котором писал в свое время Милтон Фридман. Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что тот и сам был в программе.
Почему простой разговор по душам с человеком, который тебя по-настоящему понимает, избавляет от тяги к алкоголю эффективнее любых кодирований, медицинских снадобий и колдовских наговоров, никто до сих пор толком не знает и не понимает. Но американцев это не смущает. Они по жизни прагматики, что мне в них и нравится.
Вообще вопросы «зачем» и «почему» (типа «зачем дана человеку жизнь?»), на мой взгляд, чисто русские, словно нарочно придуманные для того, чтобы доставлять «мильон терзаний» нашей «загадочной русской душе». А американцы этим не заморачиваются. Им достаточно немудрящего ответа маленькой девочки: «Жизнь подарена мне Богом, и я живу для того, чтобы отблагодарить его за этот подарок».
На самом деле типично американский вопрос — «как?». Например, как сделать свою жизнь наиболее удобной, разумной и счастливой? И в программе АА мои друзья заинтересуются скорее не тем, почему она работает, а тем, как заставить ее работать эффективнее и безотказнее. Вроде как у нас в анекдоте: «Так вам шашечки или ехать?»
Ну и я стараюсь брать с них пример. Хотя раньше всегда носился как дурак с писаной торбой, со знанием и пониманием. Мол, пока я чего-то не понимаю, это вроде как по-настоящему и не существует, во всяком случае, не считается. Даже наивно полагал, будто именно мои знания, убеждения и чувства и делают меня тем, кто я есть.
Теперь же я совершенно искренне верю, что это вообще не важно — что я там знаю, думаю и даже говорю и пишу. А важно только то, что я делаю, чтобы оставаться по мере сил приличным и трезвым человеком.
В программе вообще склонность к рефлексии не приветствуется. Способность человека к самообману безгранична, алкоголь ее только усиливает, и в АА шутят, что оставаться наедине с собственным мозгом опасно. Бутылку, как говорится, не переспоришь.
Помню, в том же «Эшли» один довольно неприятный чернокожий тип, послушав некоторые мои «размышлизмы», саркастически заметил: «Этот — безнадежен. Слишком умный. Найдет, как себя уболтать».
В то время меня это задело, но задним числом я ему признателен. Во-первых, он был прав: «убалтывать» себя и других я всегда умел, и это мне аукалось еще в школе. А во-вторых, я в какой-то мере до сих пор доказываю ему и себе, что он тогда ошибался.
Из этого вытекает и еще один принципиально важный для меня урок программы. Знаменитый афоризм Козьмы Пруткова: «Если хочешь быть счастливым — будь!» — чисто программный постулат. Я по опыту знаю, что чувства счастья, радости, благодарности, любви к жизни и людям можно и нужно испытывать по собственной воле.
Любой алкоголик вам скажет: если бы с вами жизнь обходилась так же, как со мной, вы бы тоже пили. Я и сам так думал до тех пор, пока вдруг по прошествии многих лет трезвости не осознал, что… забыл, какие такие неутолимые печали заставляли меня искать спасения и истины в вине.
На самом деле алкоголик пьет не с горя и не с радости, а потому, что он алкоголик. Это медицинский факт, очевидный для меня теперь и как факт моей собственной прошлой жизни.
И с эмоциями та же история. Люди привыкли находиться в плену у своих эмоций, особенно страха и злости, и подчиняться их диктату. Считается, что давать волю чувствам даже полезно — чтобы их «не скрывать» и «не подавлять».
Как говорится, вольному воля. Но мои американские друзья говорят, что лучше не поведение подчинять эмоциям, а наоборот. Act your way into feeling. Fake it till you make it («действуй, потом почувствуешь», «притворяйся, пока не получится»), — повторяют они. И я стараюсь так и поступать — просто для того, чтобы лучше себя чувствовать.
Конечно, кто-то скажет, что это чистое самовнушение, то есть самообман. Не вижу смысла спорить: как я уже говорил, здесь в конечном счете выбор между тем, что для кого важнее: быть (то есть на самом деле чувствовать себя) правым или довольным.
Кстати, несколько лет назад я вне всякой связи с АА изучал отношение американцев к счастью и несчастью. В частности, прочитал новую тогда книгу гарвардского профессора-психолога Дэниела Гилберта «Спотыкаясь о счастье». И убедился, что его подход сродни программному.
Ученый утверждал, что люди плохо умеют предвидеть собственные эмоциональные реакции. Например, думают, будто какое-то внешнее событие — скажем, очень крупный выигрыш в лотерею или потеря одной из конечностей в результате аварии — способно сделать их на всю жизнь счастливыми или несчастными. И на обширном эмпирическом материале показывал, что на самом деле это не так, что некий привычный эмоциональный баланс довольно быстро восстанавливается даже после сильнейших потрясений.
Чтобы не разминуться со счастьем, Гилберт советовал опираться не на собственные ожидания, а на чужой практический опыт. Попросту говоря, советоваться с людьми, уже переживавшими схожую ситуацию.
По большому счету ровно то же самое предлагает и АА. Для этого существует даже механизм «спонсорства», когда опытные выздоравливающие «проводят по шагам» новичков. Я по-журналистски пытался узнать у Гилберта, случайно ли это совпадение, но он от общения уклонился: дескать, этап продвижения книжки через прессу у него прошел, а просто так ему общаться недосуг.
Что ж, это тоже типично, по-американски. Зачем тратить собственное время на то, что нужно не тебе, а кому-то еще? В программе, правда, как раз это норма, но там это разумный эгоизм.
Одна из традиций АА гласит, что политика сообщества во внешних связях, включая отношения со СМИ, «основывается на привлекательности наших идей, а не на пропаганде». На самом деле в английском оригинале сказано: based upon attraction rather than promotion, то есть «основывается на привлечении» людей, «а не на инициативном продвижении» своих взглядов.
Программу действительно никто никому не навязывает, и в этом, на мой взгляд, чуть ли не главная ее притягательная сила. Даже когда ей пытаются мешать, — например, те, кто видит в ней инструмент западного прозелитизма или помеху для распила бюджетных ресурсов, выделяемых на продвижение здорового образа жизни, — она на это не реагирует, и правильно делает.
Тех, кто уверен, что чудеса возможны только под их личным чутким руководством, все равно не переубедить. Но те, кому программа нужна, кто мечтает об избавлении от зависимости, как о манне небесной, те сами ее найдут. Например, отношение к АА в руководстве Русской православной церкви, насколько я знаю, в целом довольно настороженное. Но при этом мне не раз встречались «анонимные» православные батюшки — и в Америке, и в Москве, и на Афоне.