Разногласия с днепропетровской командой начали выходить на поверхность, когда в повестку дня центральной власти вошла деолигархизация.
Вспоминаю разговор с Коломойским, который был категорически против принятия закона, который ограничил бы его влияние в крупнейшей нефтяной компании страны — «Укрнафте» (выручка в 2014 году — 27,9 млрд гривен, примерно $2,5 млрд). Контрольным пакетом акций «Укрнафты» владеет государство в лице «Нафтогаза». Но фактический контроль над компанией до недавнего времени сохранял Коломойский с партнерами, владеющие примерно 43 % ее акций.
Не бывает бедных нефтяников, но «Укрнафта» — это типичный пример бедной нефтяной компании. Государство годами не могло получить дивиденды. Впоследствии выяснилось, что генеральный директор компании, работавший в ней до лета 2015 года бельгиец Петер Ванхеке, получал дополнительные выплаты[42].
Восстановление государственного контроля над компанией было одним из лейтмотивов коалиционного соглашения, заключенного победителями парламентских выборов в декабре 2014 года.
Позиция правительства в диалоге с Коломойским выглядела следующим образом. Есть два партнера — государство и частный бизнесмен, владеющий более 40 % акций государственной компании. Государство, владеющее контрольным пакетом, должно иметь возможность: а) созвать собрание акционеров, б) сменить менеджмент.
Опасения Коломойского было нетрудно понять. Доля в «Укрнафте» не единственный актив группы «Приват» в нефтегазовом бизнесе. Группа владеет единственным работающим в Украине крупным нефтеперерабатывающим заводом. Что если государство (что бы мы в данном случае ни понимали под этим термином), приведет в «Укрнафту» неадекватных менеджеров, которые перекроют группе «Приват» кислород и сами начнут грабить компанию?
Правительство предлагало Коломойскому исходить из того, что государство и его группа — два нормальных, законопослушных европейских партнера. К тому же тот факт, что государство, владеющее контрольным пакетом, не может созвать общее собрание акционеров, плохо влияет на общий инвестиционный климат в Украине. Получается, что такого же права лишены владельцы 50 % + 1 всех остальных предприятий.
19 марта 2015 года правительство отстранило менеджера, которого связывали с Коломойским, от руководства компании «Укртранснафта» — монопольного оператора системы магистральных нефтепроводов, на 100 % принадлежащего государственному «Нафтогазу». Часов в десять вечера Коломойский позвонил мне со словами:
— Со мной 150 человек, едем в «Укртранснафту» вызволять руководителя, там какой-то беспредел творится.
Я уже был в курсе того, что в компании происходят бурные события. Один из народных депутатов рассказал мне, что видел у здания «Укртранснефти» полсотни крепких парней с чехлами для теннисных ракеток, в которых носят автоматы.
В интонации Коломойского был какой-то кураж. Вскоре после нашего разговора он публично оскорбил журналиста радио «Свободы».
Когда в ту ночь Коломойский появился в администрации, он был все так же возбужден, но ни в его словах, ни в его поведении я не увидел однозначной уверенности в правоте собственных действий. То ли у него скребло на душе из-за оскорбления журналиста, то ли он понимал, что ситуация в целом вышла за рамки приличий. Похоже, в тот момент он просто не осознавал, что время революционного насилия закончилось. Это был сигнал о том, что государство возвращает себе монополию на насилие.
В ходе нескольких встреч Коломойскому было прямо сказано, что оставаться губернатором он больше не может. Если он снова становится бизнесменом, государство будет поддерживать его в этом качестве как внутри страны, так и за ее пределами — как и любого другого украинского бизнесмена. Никто не собирается отнимать у него законно нажитую собственность. Но если он и его команда решит бороться за власть насильственным путем, то вся ответственность за последствия будет полностью на них.
Считаю, что дипломатический метод показал тогда свою эффективность. Мы разрядили обстановку на несколько месяцев. Новый закон об акционерных обществах позволил сменить руководство «Укрнафты». Летом наблюдательный совет компании нашел нового гендиректора, опытного британца Марка Роллинза. Осенью «Укрнафта» начала погашать долги перед государством.
В конце лета до меня стали доходить сигналы, что днепропетровская команда готовится пойти ва-банк. Мол, Коломойский договорился с «младшими» фракциями правящей коалиции, Ринатом Ахметовым, с кем-то в правительстве и нацелился на смену власти. Люди, которых связывали с Коломойским, создали ультрапатриотическую партию «Укроп» и начали раскачивать ситуацию с помощью массовых акций.
Оценивая вероятность такого развития событий, я спрашивал себя: понимают ли те, кто играет в эту игру, что даже если им удастся смести власть, они поставят под сомнение и само существование страны. Хаос — благоприятная среда для динамичных и агрессивных групп, но в ситуации безвластия и анархии невозможно заранее предсказать, кто окажется охотником, а кто — жертвой.
Во время весеннего обострения отношений я неоднократно говорил Коломойскому, что он должен определиться, кто он — власть или бизнес. У многих тогда складывалось впечатление, что Коломойский решил, что он является самостоятельным, не зависящим ни от кого центром власти в стране.
В чем причина такой трансформации Коломойского, который никогда прежде не интересовался политикой? Ни он, ни другие люди из группы «Приват» никогда раньше не были у власти. Допускаю, что та степень адреналина, которую они получили, руководя прифронтовой территорией, не шла ни в какое сравнение с тем, что им давал бизнес. В бизнесе, как мне кажется, Коломойскому стало скучновато.
Украина прошла осень 2015 года без особых эксцессов. Надеюсь, Коломойский понял, что Украиной нельзя управлять из Женевы по телефону. Означает ли это, что он смирился с тем, что время олигархов прошло? Поживем — увидим.
До начала мятежа на Донбассе 49-летний Ринат Ахметов считался наиболее авторитетным человеком в регионе. Самый богатый человек Украины (в 2015 году Forbes оценил его состояние в $6,7 млрд), Ахметов много инвестировал в поддержание своей репутации среди земляков. Самый яркий символ этой его деятельности — построенный в Донецке суперсовременный стадион «Донбасс-Арена». В отличие от Донецкого аэропорта, от которого остались лишь руины, «Арена» в ходе боевых действий почти не пострадала. Тем не менее остановить войну силой своего авторитета Ахметов не смог.
Основа богатства Ахметова — горно-металлургический холдинг «Метинвест» и энергетический — ДТЭК. Это крупнейшие негосударственные компании Украины с совокупной выручкой $10,6 млрд в 2014 году.
В 2011–2013 годах ДТЭК был фантастически прибыльным: благосклонность регулятора позволяла компании зарабатывать на высоких тарифах на электроэнергию, а диспетчера энергорынка — на высокой загрузке электростанций. Классический случай state capture, многократно описанный в экономической литературе. Ключевую роль здесь играли политические связи Ахметова — одного из основных спонсоров Партии регионов.
В числе прочего мы обсуждали с Ахметовым реформы в энергетике. ДТЭК — это монополия или нет? Ответ на этот вопрос требовался не для того, чтобы обвинить компанию в монополизме, а чтобы определить новые правила игры, которые уравняют всех участников рынка. Если ДТЭК монополист, то по отношению к нему должны быть применены европейские нормы регулирования. Если нет — то и проблемы нет.
Несмотря на снижение доли ДТЭК в производстве электроэнергии (с 30,1 % в 2013 году до 24,8 % в первой половине 2015 года) в декабре 2015-го Антимонопольный комитет признал, что в деятельности ДТЭК имеются признаки доминирующего положения на рынке[43].
Задача государства — выстроить справедливое ценообразование на рынке электроэнергии. Принцип простой. Мы ищем аналогичные компании в странах с хорошим регулированием и переносим эту модель на нашу почву. Останется ли ДТЭК столь же прибыльной, как и во времена Януковича? Если правила игры справедливы — да ради бога, никто на честные доходы не покушается. Но ты не можешь получать диспропорциональную прибыль за счет других игроков — будь то атомные электростанции или другие производители электроэнергии.
Без state capture олигархические бизнес-модели работают плохо, если вообще работают. Но в украинской экономике есть и более одиозные схемы. Одним из крупнейших источников коррупционной ренты в Украине всегда была торговля газом. Из-за многократной разницы в тарифах на газ для компаний и населения искушение заработать на арбитраже между высокими и низкими ценами на один и тот же товар оказывалось непреодолимым. Этот бизнес у многих ассоциировался с именем Дмитрия Фирташа — еще одного спонсора Партии регионов, но сводить его к одной личности было бы не правильно. В конце концов еще в 1990-е годы кто-то из политологов произнес замечательную фразу: «Все крупные состояния в Украине заработаны на торговле газом».
По сравнению с тем, как происходит торговля газом на региональном уровне, бизнес-модель ДТЭК выглядит верхом корректности.
Основные игроки на розничном рынке газа — так называемые облгазы. Вот одна из распространенных до недавнего времени грабительских схем. Облгаз отчитывается о том, что поставил населению, скажем, миллиард кубометров топлива. На самом деле, поставлено вдвое меньше, но выяснить это невозможно — у населения практически нет счетчиков, которые фиксировали бы объем потребленного газа. Разницу можно продавать (или поставлять бесплатно — если речь идет о заводах, принадлежащих продавцу) по цене в разы более высокой, чем простым гражданам. Норма прибыли (вернее, воровства, ведь тарифы на газ для граждан дотируются государством) — сотни процентов.
Унификация тарифов на газ весной 2015 года нанесла сокрушительный удар по этой схеме. Там, где работает рынок, олигархам просто неоткуда взяться.