Нас критикуют за то, что мы слишком уж «возимся» с олигархами. Надо было, мол, просто собрать их за одним столом и объявить: с сегодняшнего дня начинается новая жизнь, старое не вспоминаем, а вот за новые художества — спросим, и жестко.
Если бы все было так просто!
У каждого крупного бизнесмена, располагающего властным ресурсом, свои интересы, свои болевые точки. Когда мы говорим об общих правилах, ни у кого возражений нет. Да, давайте жить по 10 заповедям, какие вопросы. А когда начинаешь доходить до сути… Например, для Пинчука, в отличие от Ахметова, вопрос о том, как будут устанавливаться тарифы на тепловую энергию, — не принципиальный. Коломойского больше всего интересует вопрос о контроле над «Укрнафтой», к которому совершенно равнодушен Фирташ. Того больше волнует, смогут ли его компании, продающие газ населению, и дальше бесплатно пользоваться государственными газораспределительными сетями.
Идея круглого стола, за которым государство договаривается с олигархами «жить по-другому», красивая, но нереалистичная. Для каждого из них «по-другому» имеет совершенно разное содержание.
Хорошо, возразят мне. Но есть же и то, что олигархов объединяет. Например, — они владеют крупнейшими телевизионными каналами, которые при случае выполняют в их руках роль информационной дубины: «1+1» у Коломойского, «Украина» — у Ахметова, «Интер» — у Левочкина и Фирташа, несколько телеканалов имеются у Виктора Пинчука.
Почему бы не начать жить по-новому хотя бы в этой отрасли? Владельцы телеканалов могли бы договориться о моратории на использование принадлежащего им информационного оружия массового поражения. А инициировать такое джентльменское соглашение мог бы Президент, публично отказавшийся продавать 5-й канал.
Тем, кто придерживается такого мнения, я бы советовал посмотреть на вещи трезво. Кто и с кем должен договариваться? Президент с олигархами? Но это и юридически некорректно — Президент не имеет права влиять на компании, которые ему принадлежали, они переданы в траст — и политически бесперспективно: представьте себе волну, которую поднимут не только наши оппоненты, но и союзники.
Второй момент. А что считать нарушением такого соглашения, где проходит грань? Какая за него ответственность? Кто налагает санкции? Ответы на эти вопросы далеко не очевидны. Сужу об этом не понаслышке. Когда мы издавали Forbes, мне то и дело звонили герои публикаций, жаловались на заметки, утверждали, что журналисты занимаются «заказухой». Я-то понимал, что дело не в продажности журналистов, просто все любят читать про других, а независимый взгляд на себя любимого часто задевает, иногда приводит в бешенство.
Деолигархизация в медиа совершится без всяких джентльменских соглашений. Время сверхдоходов в Украине заканчивается. Как только поток ренты иссякнет, потеряют всякий смысл и «инвестиции» в телеканалы, и содержание целых депутатских групп в парламенте. Когда олигархи начнут сокращать дотации на телеканалы, те станут терять рейтинги, и это тоже снизит степень их влияния.
Для полного демонтажа олигархической системы необходимо довести до конца несколько процессов.
Во-первых, изменить правила игры в экономике и обеспечить соблюдение этих правил, реформировав судебную и правоохранительную системы. Прежде всего — убрать скрытые субсидии, предоставляемые олигархам путем занижения (как в случае с железной дорогой) или завышения тарифов (как в случае с энергетикой). Масштабная приватизация приведет в страну новых инвесторов и снизит «переговорную силу» олигархов. Во-вторых, уменьшить роль денег в политической системе. Здесь важную роль сыграет закон о государственном финансировании партий. В-третьих, превратить медиа в самостоятельный бизнес. Сколько времени это займет? Думаю, через год-два года эти процессы станут необратимыми.
Самые грубые искажения мы устраняли на протяжении всего 2015 года. Речь шла главным образом о нормах законодательства, закреплявших олигархический характер экономической системы. Следующий шаг — приватизация, которая отодвинет олигархов от управления государственной собственностью. Зачастую они владеют неконтрольными пакетами доходных предприятий и всеми силами сопротивляются продаже государственной доли. Зачем тратить дополнительные деньги, если ты и так контролируешь менеджмент и извлекаешь ренту из управления госпакетом в собственных интересах? Прозрачные аукционы и продажа этих предприятий и пакетов тем, кто предложит лучшую цену, — вот оптимальная стратегия для решения этой проблемы.
Мы видим, с каким скрипом устанавливаются новые правила игры. Смирятся ли олигархи с тем, что с какого-то момента правила будут одни для всех? Поскольку у каждого из них — свой, сугубо специфический способ симбиоза с государством, отказ от привилегий для каждого олигарха — односторонний. И здесь перед оставшимися в Украине олигархами возникнет дилемма: разоружиться, рискуя тем, что ослабление будет воспринято как сигнал для атаки — со стороны госаппарата или конкурентов, — либо сражаться за свои привилегии до последнего.
Надеюсь, олигархи сделают правильный выбор. Правильный и для себя, и для Украины.
Глава 8Украинская экономика: что пошло не так
Как перезапустить экономику? Сегодня это главный вопрос в повестке дня. И дело не только в самом тяжелом экономическом кризисе за последние два десятилетия.
Если не сократить отставание по уровню жизни от наших соседей, то в лучшем случае мы обрекаем поколение 20–30-летних на прозябание в стране, которой заправляют популисты. В худшем — ставим под угрозу само существование Украины, которую осаждает агрессивный сосед, куда более мощный и экономически, и в военном плане.
Уровень экономического развития становится ключевым вопросом национальной безопасности.
Работа над этой книгой совпала с острой дискуссией вокруг налоговой реформы. Я считаю эту реформу одной из ключевых. Без снижения налогового бремени, без упрощения правил уплаты налогов власть не сможет обеспечить условия для быстрого и устойчивого роста. Перед государством стоит задача прекратить войну с бизнесом, нормализовать деловую практику, сделать Украину одной из самых привлекательных в мире стран для прямых иностранных инвестиций.
В начале 2015 года Украина подписала новое соглашение с Международным валютным фондом. За последние 23 года это уже девятая программа, что само по себе свидетельствует о подверженности нашей экономики регулярным кризисам. В отличие от трех предыдущих программ эта не была заморожена после выделения Фондом первого транша кредита. Правительство и парламент тщательнее, чем прежде, выполняют условия соглашения, суть которого можно выразить формулой «деньги в обмен на реформы». Тем не менее, плохую кредитную историю за год-два не поправишь. И это еще один аргумент в пользу радикализации реформ.
От моих оппонентов, вхожих в коридоры власти, приходилось не раз и не два слышать, что радикальные реформы «не ко времени».
— Вспомните, какой тяжелый кризис был в начале 1990-х — и ничего, выжили без всяких радикальных реформ, — говорят они. — Выкарабкаемся и на этот раз.
Такая точка зрения, к сожалению, широко распространена. Мои оппоненты не учитывают двух моментов.
Во-первых, затягивание болезненных реформ в 1990-е привело к огромным социальным и политическим потерям. Если бы украинские правительства проводили более решительную и последовательную экономическую политику, падение уровня жизни было бы не таким глубоким, многих человеческих драм и трагедий удалось бы избежать. Опыт 1990-х если и применим — то исключительно как негативный опыт, «как делать не нужно». Одним из побочных результатов украинского градуализма стало доминирование в украинской экономике олигархов, а в политике — популистов и клановых партий.
Во-вторых, нынешний кризис — это не просто трансформационный спад при переходе от одной модели развития к другой. Украина стала жертвой внешней агрессии. От того, как быстро она сможет мобилизовать источники экономического роста, зависит исход войны.
У политических сил, пришедших к власти после победы Майдана, остается последнее окно возможностей — зима-весна 2016 года. Без ускорения реформ Украина застрянет в зоне риска. Осенью 2014 года эксперты предупреждали: если Украина не приведет в порядок государственный бюджет, стране угрожает острый финансовый кризис. В феврале 2015-го этот прогноз подтвердился: в разгар паники курс национальной валюты упал в два раза. Если бы не поддержка МВФ, обвал гривны мог оказаться неконтролируемым. Это привело бы к краху банковской системы и параличу государственных финансов.
Очень не хотелось бы, чтобы двигателем реформ в Украине продолжали оставаться кризисы. Этот путь чреват коллапсом политической системы и дискредитацией наследия Майдана.
2015 год Украина закончила[44] в незавидном положении беднейшей, после Молдовы, страны Европы. Согласно рейтингу экономической свободы, составляемому американским аналитическим центром Heritage Foundation, Украина одновременно и самая экономически несвободная среди всех европейских стран.
Один из авторов этой книги однажды мрачно пошутил, что Украина — это страна с постоянно растущим потенциалом. К сожалению, в 2014–2015 годах ее потенциал — если определять его как отставание от соседних стран — снова значительно вырос.
Украина оказалась в порочном круге незавершенных реформ. Чтобы разорвать этот круг, необходимо точно диагностировать болезнь, превратившую Украину в одного из аутсайдеров мирового экономического роста.
Новейшую экономическую историю Украины можно разделить на три этапа. Первый — это 1992–2003 годы, период глубокого трансформационного спада и восстановительного роста. Второй — 2004–2013 годы, или «потерянное десятилетие», время деградации базовых институтов государства. Институты Третьей республики приходили в упадок на фоне сырьевого бума «нулевых» и отскока после острого, но не затяжного кризиса 2008 года (в 2009-м Украина оказалась одним из лидеров падения в мире, ее ВВП сократился на 15,1 %). Душевой ВВП, исчисляемый по паритету покупательной способности, вырос за это десятилетие на 68 %.