Услышав шаги, он вскинул голову.
– А, пташка ранняя! – улыбнулся он Гуле.
– Здравствуйте, голубчик, дядя Опанас, – сказала Гуля и присела на подоконник. – Какие дни чудесные стоят! А из-за этих экзаменов сидишь и паришься в душной комнате. Тут бы на Днепр поехать…
Старик кивнул головой.
– Ничего. Ще богато буде ясных днив. Днипро ни-куды не динеться.
Гуля дружила с дядей Опанасом. Она носила ему из дому табачок, писала под его диктовку письма внукам в Полтаву. Но не за это любил и уважал её старик, а за то, что она была «розумна дивчина». Уж если возьмётся за какое дело, так нипочём не бросит.
Дядя Опанас уже сорок лет работал при школе, и школьная жизнь со всеми радостями и неурядицами заменила ему семью и дом. Он берёг школьные карты, хранил ключи от всех кабинетов и особенно любил присутствовать в физическом кабинете, когда преподаватель ставил опыты. Нередко случалось, что у преподавателя что-то не ладилось во время опыта. И тогда на помощь приходил дядя Опанас. Он уверенно брал своими старческими, дрожащими руками прибор, вертел его перед глазами и почти всегда в конце концов находил причину неудачи.
– Ось тут подкрутимо, щоб в притирочку, всё и буде справне, Микола Петрович. Ось, бачите?
И всё шло на лад: горело, кипело, искрилось и клокотало как полагается.
– Дядя Опанас, – сказала Гуля, положив руку ему на плечо, – я давно хотела у вас спросить. Как это так? Вы ведь физику не проходили, а опыты ставите лучше иной раз, чем сам Николай Петрович.
– А як же? – спокойно ответил дядя Опанас, скручивая из бумажки цигарку. – Вин же теорехтетик, а я ж прахтетик. Зрозумила?
– Эге, – сказала Гуля, пряча улыбку. – А скажите дядя Опанас, и Николай Петрович строго экзаменует? Я ему ни разу ещё не сдавала.
– От побачишь, – загадочно сказал дядя Опанас и лукаво поглядел на Гулю.
Гуля тревожно вздохнула и соскочила с подоконника.
«Скорей бы уж!» – думала она, прохаживаясь по коридору.
Хлопнула входная дверь. Навстречу Гуле торопливо шла Надя. Она была по-прежнему нарядна, но волосы её были причёсаны кое-как и кружевной воротничок завернулся внутрь.
– Я погибла… – прошептала Надя, как умирающая. – Завалюсь, вот увидишь – завалюсь!
И она быстро принялась перелистывать растрёпанный и разрисованный вдоль и поперёк учебник физики.
– Понимаешь, не везёт всё время… приметы ужасные… Кошка перебежала дорогу… Ни одного горбатого не встретила… Как нарочно! Моё счастливое голубое платье в стирке! А тут ещё бабушка!.. Я так просила её окунуть палец в чернила, а она – ни за что!
– Бабушка? В чернила? А зачем это?
– Как зачем?! Ты не знаешь? – удивилась Надя. – Это замечательная примета. Если кто-нибудь у тебя дома держит палец в чернилах, пока ты держишь экзамен, ты непременно выдержишь на «отлично». Ну, в крайнем случае на «хорошо».
Гуля расхохоталась, и от этого ей сразу стало легко и спокойно.
– Бедная твоя бабушка! – сказала она. – Ты бы ещё попросила её выкупаться в чернилах.
– Тебе всё смех! Вот провалишься сама, так не будешь смеяться! – обиженно сказала Надя и отошла к другому окошку, у которого уже собралась целая компания школьников.
Едва только Надя подошла к ним, вся компания затараторила, загудела, зашевелилась.
Дядя Опанас хмуро, исподлобья взглянул на ребят. Потом взял в руки колокольчик. И, не говоря ни слова, так яростно встряхнул им, что все невольно вздрогнули и оглянулись.
– Гулька! – закричала Надя. – Будешь подсказывать? Умоляю!
Дядя Огганас бросил на Надю взгляд, полный презрения, и снова затрезвонил.
Ребята разбежались по классам. Из учительской вышли вереницей учителя – свои и незнакомые. Негромко переговариваясь, они прошли по опустевшему коридору. Двери классов одна за другой закрылись. Начались экзамены.
Стрелки круглых стенных часов в коридоре уже приближались к двенадцати. А в притихших классах всё ещё решалась судьба школьников: кто перейдёт, кто останется. За стеклянными матовыми дверями царила та напряжённая, торжественная тишина, которая всегда бывает в дни экзаменов.
По коридору ходил только дядя Опанас.
Но вот дверь из девятого класса «Б» неожиданно распахнулась, и в коридор высыпала толпа учеников и учениц. Взволнованные, ещё не остывшие от тревожного возбуждения, они наперебой рассказывали дяде Опанасу и друг другу, кто на чём «выехал» или «срезался».
В пустом классе на последней парте сидели Надя и Гуля. Надя вытирала надушенным и мокрым от слёз платочком глаза и нос. А Гуля говорила ей:
– Ну ладно, перестань. Вот возьмёшься как следует и к осени всё пересдашь. За лето много успеть можно.
– За лето? – всхлипнула Надя. – Это летом-то физикой заниматься?
И она зарыдала ещё громче.
– Да я тебе помогу! – сказала Гуля.
– Поможешь! – вздохнула Надя. – Зачем тебе-то этой скукой заниматься, когда у тебя «отлично»!
В класс вошёл дядя Опанас с тряпкой в руке. Он вытер доску, на которой ещё оставались следы каких-то формул, открыл окна в классе, поставил на место учительский стул.
Потом он посмотрел на плачущую Надю и сказал не то сочувственно, не то укоризненно:
– От до чого хвизика дивчину довела!
ВНИЗ ПО ТЕЧЕНИЮ
Самый трудный экзамен остался позади, и Гуля разрешила себе один вечер не заниматься и отдохнуть.
После обеда она поехала к Днепру.
Получив на водной станции байдарку, Гуля оттолкнулась от берега, уселась поудобнее и взялась за весло.
«Поеду вниз по течению, – решила она, – будет легче грести».
И, слегка опираясь на весло, Гуля отчалила. От лодки побежал кудрявый след. Острые верхушки тополей закачались в воде. Лодка легко поплыла.
Зелёные берега быстро уходили назад. Песчаный пляж у самого берега казался теперь узенькой жёлтой полоской. Дышать стало легко и привольно.
«Всю жизнь смотреть бы на Днепр, – думала Гуля, – ничего нет на свете лучше!»
Она оглянулась назад. Город исчезал в предвечернем тумане.
«Ого, как далеко я уже отплыла! Километра на два, а то и больше. Не пора ли домой?»
Гуля налегла на весло, чтобы повернуть, но течение противилось. Оно снова поставило лодку кормой к городу и понесло её дальше, вниз по Днепру.
Гуля напрягла все силы. Лодка не поддавалась. Её несло всё дальше и дальше, туда, куда хотела река.
От того, что Гуля давно не гребла, и от сильного напряжения у неё заныли плечи, руки, спина.
«Дура! Вот дура! – ругала сама себя Гуля. – Куда же это я заехала на ночь глядя! Чего доброго, этак меня до самого гирла дотащит, если только не перевернёт».
Днепр разыгрался. Ветерок к вечеру становился всё сильнее и упрямее. Поблизости не видно было ни хаты на берегу, ни лодки на воде. Помощи ждать было неоткуда. А темнота всё густела.
Закусив губу, Гуля изо всех сил боролась с Днепром. То она одолевала, то он брал Еерх.
«Нет, – подумала Гуля, – из этого толку не выйдет у меня уже и руки не держат весло. Отдохнуть надо!»
И она, перестав бороться с рекой, положила весло. Днепру как будто этого только и надо было. Легонько покачивая, понёс он лодку с Гулей, куда нёс всё, что попадало в его воды, – вниз и вниз.
«Ничего, ничего, далеко не унесёшь! – говорила Гуля. – Вот отдохну немного, а тогда опять поборемся!» И, впомнив знакомую и любимую с детства песню, она запела:
Будет буря – мы поспорим
И помужествуем с ней!
От этих красивых и смелых слов, а может быть, и от звука своего голоса, такого молодого и звонкого, ей стало спокойнее.
Через несколько минут она почувствовала, что руки у неё отдохнули и плечи расправились. Она снова взялась за весло и неторопливо, ровно, как учили её в Артеке, заработала попеременно обеими лопастями весла.
– Левая, греби, правая, табань! – командовала она себе. – Левая, греби!
И лодка наконец послушалась: она тяжело повернулась кормой к гирлу, носом к городу и, ныряя на каждой волне, стала медленно приближаться – метр за метром – к киевской пристани.
Там, за далью непогоды,
Есть блаженная страна! —
пела Гуля.
Когда она подъехала к водной станции, уже совсем стемнело. Принимая у неё байдарку, старик лодочник долго её журил:
– Последняя пришла! Что же, мне тут ночевать из-за вас, что ли?
– Простите, дедушка, – ответила Гуля. – Я и сама не хотела далеко заплывать, да меня течением унесло.
Еле живая от усталости, добралась Гуля до дому. Кажется, никогда ещё она не чувствовала себя такой разбитой. Фрося пожалела её и принесла ей ужин в постель.
– Понимаешь, Фросенька, – говорила Гуля, уплетая за обе щеки вареники с вишнями, из которых так и брызгал сок, – понимаешь, полезла я сегодня к чёрту на рога без всякой тренировки…
– Ай-ай-ай, без тренировки!.. – сочувственно качала головой Фрося.
Гуле три года
Летом в деревне
Сержант Гуля Королева (фото 1942 г.)
Василинка (Кадр из кинофильма «Дочь партизана»)
Гуля среди испанских детей в санатории под Одессой
Комсомольский билет Гули Королевой
Саша (Ёжик) в детстве
Мемориальная доска в Артеке
– В том-то и штука! Чуть не унесло меня, понимаешь. Но мне этот урок пригодится, увидишь сама. Вот кончу экзамены и буду каждый день грести, чтобы наловчиться. Весь Днепр пройду сверху вниз и снизу вверх.
– Ой лишенько! – только вздохнула Фрося.
– Да, да, весь Днепр! Только теперь я буду умнее. Пока сил много, вверх по течению плыви, а когда устанешь, можно и вниз!..
На другое утро Гуля пошла к Наде, чтобы взять у неё задачник. Предстоял новый экзамен – геометрия. Нади не оказалось дома. Бабушка её, худенькая, чистенькая (та самая, которая отказалась держать палец в чернилах), уговорила Гулю подождать Надиного прихода.