— Вас разлучили? — у меня чуть не отвалилась челюсть.
Ни в одном тексте о восстании, что я читала, не было ни слова о разлучении братьев и сестер, — а я прочитала очень много.
Он кивнул:
— Впрочем, она всего на год младше, так что мы еще встретимся, когда она попадет в квадрант в следующем году. Она сильная, проворная, с хорошим чувством равновесия. Она справится.
Нотка паники в его голосе напомнила мне о Мире.
— Она может выбрать другой квадрант, — сказала я тихо, надеясь его успокоить.
Он моргнул:
— Мы же все всадники.
— Что?
— Мы все всадники. Таков уговор. Нам сохранили жизнь, разрешили доказать преданность, но только если мы выберем квадрант всадников, — он с недоумением уставился на меня. — А ты не знала?
— Слушай… — я покачала головой. — Я знаю только, что детей зачинщиков, офицеров, заставили пойти в армию, но не больше. Остальные части договора засекречены.
— Лично я считаю, нам дали возможность быстрее выслужиться, но остальные… — он скривился. — Остальные думают, раз смертность всадников так высока, значит, власти предержащие надеются поубивать нас без необходимости делать это лично. Слышал, как Имоджен говорила, будто сперва считалось, что драконы безукоризненно благородны и никогда не свяжутся с меченым, а теперь верхушка не знает, куда нас девать.
— Сколько вас всего?
Я вспомнила мать и не могла не задуматься, что знает она, на что согласилась, став генералом Басгиата после гибели Бреннана.
— А Ксейден никогда?.. — он замолк. — У шестидесяти восьми офицеров были дети старше двадцати. Нас сто семь человек с метками восстания.
— Старший — Ксейден, — пробормотала я.
Он кивнул.
— А младшей сейчас шесть. Ее зовут Джулианна.
Мне подурнело.
— И она тоже помечена?
— Она с этим родилась.
Я понимала, что это сделал дракон, но все-таки какого, какого, блядь?
— И ничего, можешь спрашивать. Кто-то же должен знать. Кто-то же должен помнить, — его плечи поднимались и опускались в такт ровному, показательно размеренному дыханию. — Ну а тебе здесь не тяжело находиться? Или это успокаивает?
Смена темы.
Я оглядела ряды столов, которые медленно заполнялись готовившимися к работе писцами, и представила среди них отца.
— Это как вернуться домой и в то же время нет. И не то чтобы что-то изменилось — здесь ничего не меняется. Проклятье, да на самом деле перемены — это заклятые враги писца. Но я начинаю понимать, что изменилась я. Это мне здесь не место. Больше нет.
— Да. Могу понять. — Что-то в его голосе подсказывало, что и правда может.
У меня на языке вертелся вопрос, как ему жилось в последние пять лет, но вернулась Есиния с тележкой, груженной запрошенными томами.
«Здесь все, — прожестикулировала она, потом показала на свиток сверху: — А это — для профессора Маркема».
«Мы проследим, чтобы он его получил», — пообещала я и наклонилась к тележке.
Мой высокий воротник сдвинулся, и Есиния охнула, вскинув руку к губам.
— О боги, Вайолет. Твоя шея! — Она резко подскочила, и от сочувствия в ее глазах у меня все сжалось.
В нашем квадранте не существовало такого слова — «сочувствие». Были гнев, ярость, возмущение… но не сочувствие.
— Ерунда, — я поправила воротник, прикрыв кольцо желтеющих синяков, и Лиам взял тележку за меня. — До завтра.
Она же всё качала головой и заламывала руки у нас за спиной. Мы вышли в коридор, и Пирсон закрыл дверь.
— За годы в Тирвейне Риорсон научил меня сражаться. — Я оценила очередную смену темы — явно такую же нарочитую. — Никогда не видел, чтобы кто-то двигался, как он. Только благодаря ему я прошел первый раунд вызовов. Может, по нему не скажешь, но он заботится о своих.
— Хочешь мне его расхвалить? — Мы поднимались вверх, и я с немалым удовлетворением заметила, что сегодня мои ноги стали сильнее. Как прекрасны дни, когда тело меня слушается.
— Ты все-таки слегка встряла с ним… — он скривился. — Ну как слегка… навсегда.
— Или пока один из нас не умрет, — пошутила я, но шутка явно не удалась. Мы свернули за угол и направились мимо квадранта целителей. — Но ты? Как ты можешь охранять человека, чья мать командовала крылом, захватившим крыло твоих? — этот вопрос меня подмывало задать всю неделю.
— Пытаешься понять, можно ли мне доверять? — он сверкнул очередной улыбкой.
— Да. — Ответ и в самом деле был прост.
Лиам рассмеялся, и смех его отдавался от стен туннеля и стеклянных окон клиники.
— Хороший ответ. Могу только сказать, что твое выживание много значит для Риорсона, а ему я обязан всем. Всем. — На последнем слове он посмотрел мне в глаза и не заметил, как колесо тележки задело торчащий в мощеном полу угол камня.
Пристроенный сверху свиток скатился на пол, я поспешила за ним наклониться и поморщилась от глухой боли. И прежде чем я успела этот самый свиток поймать, он развернулся — пол в этом коридоре шел под уклоном. Но потом я его все же схватила.
— Есть.
Толстый пергамент не так просто свернуть, и я успела заметить фразу, прочитав которую, замерла.
«Особенное беспокойство вызывают условия в Сумертоне. Деревня разорена, вчера ночью был разграблен обоз…»
— Что там? — спросил Лиам.
— На Сумертон напали, — я перевернула свиток, чтобы убедиться, что он не засекречен.
— На южной границе? — Лиам удивился не меньше моего.
— Ага, — кивнула я. — Это снова атака на высоте, если я не путаюсь в географии. Тут написано, что разграбили обоз, — я прочитала дальше. — И хранилище припасов в близлежащих пещерах. Но это бессмыслица какая-то. У нас же торговый договор с Поромиэлем.
— Значит, грабители.
Я пожала плечами:
— Понятия не имею. Видимо, узнаем на инструктаже.
Нападения на южных границах становились чаще, и все проходили одинаково: всюду, где слабели охранные чары, кто-то громил горные деревушки.
Тут вдруг на меня навалился огромный, невероятный голод, желудок требовал заполнить пустоту — и утолить ее можно было лишь кровью…
— Сорренгейл? — Лиам взглянул на меня с беспокойством, словно написанным в морщинах на его лбу.
— Тэйрн проснулся, — выдавила я, вцепившись в живот так, словно это я мечтала о целом стаде овец. Или коз. Или на что его потянуло этим утром.
«Боги, пожалуйста, уж поешь чего-нибудь».
«То же я могу предложить и тебе», — рявкнул он.
«Не с той лапы встал?»
Голод развеялся, и я поняла: это дракон приглушил нашу связь, потому что я сама еще не умела. Его чувства вливались в меня лишь в те моменты, когда пересиливали его сдержанность.
«Благодарю. Как Андарна?»
«Еще спит. И не проснется несколько дней, истратив столько сил».
— Неужели легче не станет? — спросила я Лиама. — Так будет каждый раз, когда наваливаются их чувства?
Он поморщился:
— Хороший вопрос. Деи еще неплохо держится, но, если уж разозлится… — Лиам покачал головой. — Вроде должно стать получше, когда они начнут транслировать силу и мы сможем от них закрываться, но, сама знаешь, до тех пор наше состояние Карра не волнует.
Я уже догадалась, что у Лиама пока нет способностей, раз он ходил на обычные занятия, но как же все-таки утешало это знание, что он — вместе со мной в сокращающейся группе… недоделанных всадников. Андарна передала мне дар останавливать время, но я сомневалась, что им стоит пользоваться регулярно — особенно учитывая, что ей потом приходится приходить в себя много дней.
— Значит, Тэйрн тоже еще не транслирует? — спросил Лиам, и на его лице была написана неуверенность, уязвимость.
Я покачала головой.
— Думаю, у него проблемы с доверием, — прошептала я.
«Я все слышал».
«Тогда не лезь ко мне в голову».
На меня снова накатила волна парализующего голода, и я чуть не порвала свиток Маркема, который все еще держала в руках.
«Веди себя прилично».
Готова поклясться, что слышала в ответ смешок.
— Лучше поторопиться, а то завтрак пропустим.
— Точно.
Я свернула свиток, возвращая его обратно на тележку.
— Хочу тоже быть крутой, — проворчала Рианнон, когда первогодки Второго и Третьего крыла высыпали с лестницы башни, где находился кабинет профессора Карра, и закупорили коридор к инструктажу.
— Будем-будем, — пообещала я, взяв ее под руку.
Надо признать, я и сама чувствовала нешуточные уколы зависти.
— Может, вы и крутые, но не круче меня! — Ридок пролез мимо Лиама и закинул руку мне на плечо.
— Это она о тех, кто уже транслирует, — объяснила я, поправляя книги, чтобы не уронить по дороге. — Но раз уж мы не транслируем, то нам хотя бы не надо переживать о том, чтобы манифестировать печать, пока магия не убила нас.
Тут же заколол знак посреди моей спины, и я невольно задумалась: что, если из-за дара Андарны для меня отсчет времени уже запущен?
— А я-то думал, мы о том, как я расправился с тестом по физике, — ухмыльнулся он. — Явно лучшая оценка в классе.
Рианнон закатила глаза:
— Иди ты. У меня на пять баллов больше.
— Твои-то оценки мы перестали считать уже давно, — он слегка придвинулся. — С твоими оценками сравнивать нечестно. — Он заглянул между наших плеч. — Стоп. А ты что получил, Майри?
— Даже отвечать не буду, — сказал Лиам.
Я рассмеялась, и тут наша группа распалась, влившись в толпу из кадетов перед многоуровневой аудиторией инструктажа.
— Прости, Сорренгейл, — сказал кто-то, проскочив передо мной и выдернув из толпы друга.
— Можешь не извиняться! — крикнула я, но они уже поднялись на пару рядов. — Никогда к этому не привыкну.
— Зато места́ находить проще, — поддразнила Рианнон, пока мы спускались по ступеням вдоль изгиба большой колонны.
«Они демонстрируют подобающее почтение», — пророкотал Тэйрн.
«Почтение перед тем, кем я, по их мнению, буду, а не перед тем, кто я есть».
Мы нашли свой ряд и сели вместе с остальными первокурсниками.