У меня подломились ноги, и, все еще содрогаясь, я повалилась на мат — вместе с Джеком, который, побагровев лицом, хватал ртом воздух и царапал шею.
Надо мной тут же показалось лицо Ридока.
— Дыши, Сорренгейл. Просто дыши.
— Какого хрена с ним случилось? — спросил кто-то над корчащимся Джеком.
— Апельсины, — шепнула я Ридоку, когда мое тело наконец сдалось. — У него аллергия на апельсины.
И я провалилась в пустоту.
Очнулась я уже не на мате, а по тьме за окнами квадранта целителей поняла, что наступила ночь. Я провалялась без сознания несколько часов.
И не Ридок сидел в кресле рядом с моей койкой, прожигая взглядом так, словно готовился добить меня самолично.
А Ксейден. Волосы растрепаны, словно он их на себе рвал. Он подбрасывал кинжал, причем ловил каждый раз за кончик, даже не глядя. Потом наконец он убрал его в ножны и спросил:
— Апельсины? Серьезно?
Глава 24
Я знаю, что тебе не хочется этого слышать, но иногда стоит знать, когда надо смириться и нанести смертельный удар, Мира. Именно поэтому проследи, чтобы Вайолет попала в квадрант писцов. Она никогда не сможет забрать жизнь.
Книга Бреннана, с. 17
Я попыталась сдвинуться на кровати, чтобы сесть, но боль в руке напомнила, что не так давно в ней засел кинжал. Теперь она была перебинтована.
— Сколько швов?
— Одиннадцать с одной стороны и девятнадцать — с другой, — он выгнул темную бровь и подался вперед, облокотившись на колени. — Ты превратила в оружие апельсины, Вайоленс?
Я с трудом переползла в сидячее положение и пожала плечами.
— Работала с тем, что есть.
— Раз уж ты выжила — мы выжили, — не могу ругать тебя за это и не стану спрашивать, откуда ты всегда знаешь, с кем будешь сражаться на вызовах. — В его взгляде явно читался гнев, но была и нотка облегчения. — Благодаря тому что ты сказала Ридоку, Эметтерио успел доставить Джека сюда вовремя. К сожалению, он в пяти койках от тебя — и выживет, в отличие от второкурсника в ряду от вас. Могла бы его добить и избавить нас от драмы.
— Я не хотела его убивать. — Я попробовала размять плечо. Болит, но не вывихнуто. И на лице все еще пульсировали отдельные участки. — Я просто хотела не дать ему убить меня.
— Надо было сказать мне, — сорвалось с его губ обвинение.
— А ты бы не мог сделать ничего, только выставил бы меня слабачкой, — я прищурилась. — Да и что-то уже несколько недель тебя попробуй еще найди. Если бы я не знала, подумала бы, что поцелуй тебя напугал.
Проклятье. Вот это я говорить вроде не собиралась.
— Оставим это в прошлом.
В его глазах что-то сверкнуло, но на лице тут же снова воцарилась холодная маска безразличия.
— Серьезно? — Надо думать, раз он так долго этого избегал.
— Это была ошибка. Мы с тобой будем служить вместе до конца жизни, никуда друг от друга не денемся. Связь — пусть даже только физическая — будет колоссальной оплошностью. Об этом нечего и говорить.
Я с трудом удержалась, чтобы не вцепиться себе в грудь — проверить, на месте ли органы, раз меня только что выпотрошили всего за четыре фразы. Но ведь ему понравилось не меньше, чем мне. Я была там, я бы ни с чем не спутала этот… энтузиазм. Но может, все дело в чураме.
— А если я хочу поговорить?
— Тогда милости прошу, но это еще не значит, что я обязан участвовать в этом разговоре. У нас обоих есть свои границы, и это будет моя, — от его тона, который не предполагал споров, у меня все внутри перевернулось. — Я соглашусь, что у меня плохо получилось поддерживать дистанцию, и если сегодняшней выходкой ты намеревалась привлечь мое внимание, то поздравляю. У тебя получилось.
— Не понимаю, о чем ты. — Я скинула ноги с койки.
Нужно было найти сапоги и убраться отсюда, пока я не выставила себя еще большей дурой.
— Оказывается, я не могу доверять Лиаму, который не сообщил о смертельной опасности, и не могу доверять Рианнон, которая недостаточно хорошо тренировала тебя, раз Барлоу так легко положил тебя на лопатки, и с этого момента я все беру на себя.
— Что берешь на себя? — я прищурилась.
— Все, что касается тебя.
На следующий день, в часы, когда мы бы занимались полетами, если бы не завывающие ледяные ветра, Ксейден вызвал меня на мат. К счастью, на этот раз в рубашке, поэтому меня не отвлекало то, что под ней. Нет, мало того что он надел боевую защиту и сапоги, он и вооружился до зубов — не меньше, чем десятком кинжалов в десятке ножен.
Это же токсично, что меня так притягивает этот его вид? Наверняка. Но сто́ит только взглянуть — и температура сама так и подскакивает.
— Не бери свои кинжалы, — велел он, и почти десяток всадников оглянулось на нас с других матов.
Хотя бы Лиам тренировался в паре матов от нас, с Даином. Большинство отрядов тоже собралось здесь, пользуясь внезапным свободным временем, поэтому, к счастью, все были заняты тренировками, вместо того чтобы пялиться на нас.
— Но ты же вооружен, — я выразительно показала глазами на его многочисленные ножны.
— Либо ты мне доверяешь, либо нет, — он слегка закинул голову, еще больше обнажая метку, вьющуюся по его шее.
Той самой, что я ласкала рукой, пока он прижимал меня к крепостной стене больше месяца назад.
Так, все. Не думать об этом.
Но мое тело вспоминало без труда.
Я сделала долгий выдох, отошла к краю мата, достала все свои кинжалы и все выигранные и выложила их на полу.
— Разоружилась. Теперь доволен? — Я повернулась к нему и подняла руки. Длинный рукав скрывал бинт на руке, но рана напоминала о себе. — Хотя можно было бы и подождать пару дней, пока у меня рука не восстановится.
Швы тянули, но вообще бывало и хуже.
— Нет, — он покачал головой, обнажил один из кинжалов и двинулся на меня. — Врагам насрать, ранена ты или нет. Они будут этим пользоваться. Если не знаешь, как сражаться через боль, погубишь нас обоих.
— Ну ладно, — я раздраженно сменила стойку. Откуда ему знать, что мне всегда больно. Это уже моя зона комфорта. — Здесь ты прав, признаю.
— Ну, спасибо за великодушие, — хмыкнул он, и я постаралась подавить волну тепла внизу живота. Он поднял руку ладонью вверх, показывая мне клинок с удивительно коротким лезвием. — Проблема не в том, как ты дерешься. Ты быстрая и с августа стала весьма устойчивой. Проблема в том, что у тебя слишком легко отнять кинжалы. Тебе нужно оружие под твое телосложение.
Хотя бы не сказал «под твои слабости».
Я рассмотрела кинжал в его руке. Красивый, с прочной черной рукояткой, гравированной тирскими узлами, старинными мифическими рунами, состоящими из запутанных спиралей и переплетений. Этот клинок явно довели до смертельного совершенства.
— Впечатляет.
— Он твой.
Я вскинула голову. Но в ониксовых глазах не было ни намека на ложь или шутку.
— Я добыл его для тебя. — Уголки его губ слегка изогнулись.
— Что? — У меня раскрылся рот и сжалась грудь.
Он потратил время, чтобы добыть для меня нож? Блин. О таких чувствах я правда не просила. Теплых, сбивающих с толку чувствах.
— Ты слышала. Бери.
Сглотнув неожиданный комок в горле, я взяла у него клинок.
— Кто его сделал?
— Знаю нужного человека.
— В квадранте? — у меня вскинулись брови.
— Ты удивишься, кого только не узнаешь здесь за три года. — Улыбка все подергивала уголок его рта, и я открыто пялилась на нее, не сразу вспомнив, где мы.
— Невероятно. — Я покачала головой и вернула клинок ему. — Но ты же знаешь, я не могу его принять. Нам разрешено иметь только то оружие, которое мы выиграем.
Разрешались только вызовы или соревнования. Я уже давно приглядывалась к одному арбалету, но пока плохо им владела.
— Вот именно. — Он улыбнулся на долю секунды, а потом налетел быстрее, чем я представляла возможным.
Он был даже быстрее Имоджен, когда выбил из-под меня ноги одним ударом, ловко уложив на мат.
Легкость, с которой он положил меня на лопатки, одновременно ужасала и… невероятно заводила, особенно если учесть вес его бедер на моих. Потребовалась вся сила воли, чтобы не поднять руку и не убрать выбившийся локон с его лба. Это была ошибка.
Что ж, это воспоминание меня хотя бы остужает.
— И чего ты пытаешься доказать своими приемчиками? — спросила я, прекрасно понимая, что он намеренно не стал выбивать из меня дух.
— На мне сейчас десяток таких клинков, так что начинай меня разоружать, — он саркастически поднял бровь. — Если только не знаешь, что делать с противником, когда он на тебе, но это уже совсем другой вопрос.
— Я знаю, что делать с тобой на мне, — тихо огрызнулась я.
Он опустился к моему уху:
— Тебе не понравится, что будет, если попробуешь меня столкнуть.
— А может, понравится. — Я повернулась так, чтобы только чуть задеть губами его ухо.
Он отдернулся, и жар в его глазах сказал мне, что он отлично знает, в какой позе мы находимся.
— Обезоружь меня раньше, чем я проверю эту гипотезу на глазах у всего зала.
— Интересно. Никогда не принимала тебя за эксгибициониста.
— А ты толкни — и узнаешь. — Его взгляд опустился на мои губы.
— Ты же вроде бы сказал, что поцелуй был ошибкой.
Мне было плевать, пусть на нас смотрит хоть весь квадрант, если он поцелует меня вновь.
— Он и был, — Ксейден усмехнулся. — Я просто учу тебя, что ножи еще не единственный способ обезоружить противника. Скажи, Вайоленс, ты обезоружена?
Вот же наглый засранец.
Я фыркнула и начала вырывать ножи из ножен, отбрасывая через мат, а он наблюдал с нетерпеливой иронией. Затем я сомкнула ноги на его бедрах и с силой перекатилась влево, положив его на спину. Естественно, он поддался — вряд ли я так легко устроилась бы сверху, если бы он сам этого не хотел, — но я все равно сделала вид, что прижала его к полу, и продолжила вынимать остальные кинжалы.