— Хватит мне указывать, чего я хочу, — выдохнула я рвано и пропустила пальцы через его короткие локоны, закинув свою голову назад.
И он этим тут же воспользовался, спустился вдоль моей шеи до ее изгиба к плечу.
Проклятье, как же было хорошо. Каждое касание его губ, каждое прикосновение к моей раскаленной коже — вспыхивало пламенем, и я резко вдыхала, пока он неторопливо исследовал чувствительные места. Но вот он снова замер, обжигая дыханием шею.
Я нахмурилась от незваной мысли.
— Или это ты не хочешь меня?
— А что, похоже, будто не хочу? — Он взял мою руку, пропустил между нашими телами, и мои пальцы сомкнулись на его члене, нащупав его сквозь кожу штанов.
Я всхлипнула от чистейшей страсти, почувствовав, какой он твердый из-за меня.
— Я постоянно тебя хочу, — простонал он, когда я сжала. Затем поднял голову, поймав мой взгляд, и я узнала дикую жажду в этих золотых пучинах. Словно у меня. — Ты входишь в комнату — и я не могу отвернуться. Я рядом с тобой — и вот что происходит. Тут же встает. Твою мать, да я соображать рядом с тобой не могу. — Он двигался в моей руке, и я сжимала сильнее, чувствуя как напрягается мой живот. — Дело не в том, хочу я тебя или нет.
— А в чем?
— Я пытаюсь поступить благородно и не воспользоваться твоим состоянием после такого херового дня. — Он закусил губу.
Я улыбнулась и поцеловала уголок его рта.
— Здесь других дней не бывает. И ты не пользуешься ситуацией, если я сама прошу… — мои зубы прикусили его губу, — поправка, умоляю тебя сделать мой день лучше.
— Вайолет. — Мое имя прозвучало предупреждением, словно ему стоило меня опасаться. «Вайолет». Он называл меня по имени только наедине, когда пропадали все стены и притворство, — и боги, я хотела слышать это вновь и вновь, вот так же.
— Я не хочу думать, Ксейден. Хочу только чувствовать. — Я отпустила его.
Стоило чуть потянуть за ленту — и моя длинная коса распалась, и я провела в волосах пальцами.
Его глаза потемнели — и я поняла, что победила.
— Охренеть, какие волосы, — произнес он, и затем его губы снова зависли над моими. — И какие губы. Целовал бы их и целовал, даже когда ты меня бесишь.
— Ну так целуй. — Я изогнулась и сама захватила его губы, целуя как в последний раз.
Это было не естественное отчаяние — это был лесной пожар, что спалил бы нас обоих дотла, если б мы поддались.
Поцелуй перешел в откровенно, смачно похотливый, и я таяла под ним, отвечая на каждый выпад его языка своим. На вкус он был как мята — и Ксейден, и я никак не могла им насытиться.
Он — наихудшая зависимость, опасная и неутолимая.
— Скажи мне прекратить, — прошептал он, обводя большим пальцем очень чувствительную кожу на внутренней стороне бедра.
— Не прекращай. — Иначе я бы умерла.
— Блядь, Вайолет, — простонал он, скользнув рукой между моими бедрами.
Вот так я отныне хотела слышать от него свое имя. Только так.
Kончик пальца прошел по ткани моих трусов над клитором — и спина сама собой выгнулась от взрыва удовольствия, разлившегося по телу, столь сладкого, что я почувствовала его вкус на языке.
Ксейден вновь жадно захватил мои губы, его язык плясал вместе с моим, пока его пальцы поглаживали меня через ткань, мастерски пользуясь ее трением. Я пыталась двигать бедрами в такт руке, но ноги свисали со стола и никак не могли найти опору. Я могла получить только то, что решит дать он.
— Трогай меня, — потребовала я, впиваясь ногтями в его мощную шею под затылком, а желание билось во мне, как барабанный ритм. — По-настоящему.
Его голос — хриплый — у моих губ.
— Если я начну — по-настоящему, — не знаю, смогу ли остановиться.
Сможет. В душе я это знала. Поэтому и доверяла ему всем своим телом.
А сердцем? Сейчас решало не оно.
— Хватит уже благородства и трахни меня, Ксейден.
Его глаза загорелись, и тогда он поцеловал меня так, будто я воздух, которого ему не хватало, будто от этого зависела его жизнь, — и по-моему, от этого явно зависела моя. Его пальцы проникли под трусы и погладили мой намокший центр, и тут с моих губ сорвался стон. Это было электрическое прикосновение.
— Какая же ты мягкая. — Он глубоко целовал меня, пока его пальцы касались и дразнили, натягивая нежную пружину удовольствия внутри меня. Я вонзила ногти ему в плечо, вся изогнулась, пока он обводил круги все уже и уже на моем разбухшем клиторе. — Наверняка на вкус ты такая же, как на ощупь.
Я содрогнулась от удовольствия — живого огня под кожей.
— Еще, — это все, что я могла произнести, потребовать, пока моя кожа пылала, а пульс разгонялся.
Казалось, что я вот-вот загорюсь, вспыхну ярким пламенем, — я могла только постанывать под его губами, когда он скользнул в меня одним пальцем. Мышцы тут же стиснули его — и он добавил второй.
— Ты такая горячая, — его голос понизился и зашелестел, словно угли в костре. — Мы оба обречены, но я так хочу почувствовать, как ты кончишь подо мной.
— О боги.
Эти губы. Я закинула руки к стене позади, чтобы опереться, сбив еще что-то по пути. Что-то разбилось о пол, ровно в тот момент, когда я задвигалась на его пальцах. Он сгибал их внутри — и я задыхалась, сжимая ногами его бедра в кожаной броне. А когда он провел большим пальцем по клитору, трение и напряжение бросили меня на грань бездумного блаженства.
Я вскрикнула — и он поймал звук губами, его язык у меня во рту двигался в одном ритме с пальцами внутри меня. Энергия нахлынула, пробежалась по моим костям, и я стиснула Ксейдена еще сильнее, удивляясь неожиданному притоку потрескивающей силы.
«Ты только посмотри. Такая прекрасная, Вайолет. Кончи для меня», — его слова сплелись вокруг моего разума, губы слились с моими, и эта близость довела меня до края удовольствия — и дальше.
Он проглотил мой крик, когда моя спина напряглась и меня накрыла первая волна оргазма. Внутри лопнула туго натянутая тетива, по краям зрения вспыхнули искры, словно я взорвалась миллионом звезд. За окном ударила молния, вновь и вновь заливая светом комнату, пока он поглаживал меня с мастерством, превратившим первый оргазм во второй.
— Ксейден, — простонала я, а удовольствие все накатывало и накатывало, словно волны на влажный берег.
Он улыбнулся и убрал из меня пальцы — и я, воплощение рваного дыхания и чистого голода, схватила его рубашку. Я хотела ее снять, немедленно. И он ответил на мое отчаяние, сорвал ткань с треском, а потом мы снова целовались, сплошь кружащие языки и блуждающие руки. Его кожа под кончиками моих пальцев была божественна — невозможно мягкая на жестких мускулах. Я обводила линии на его спине, запоминая впадины, и от каждого моего движения бугрились мышцы.
— Ты нужен мне, — прошептала я, потянувшись к пуговицам на его штанах.
— Ты понимаешь, о чем просишь? — спросил он, когда я стянула ткань вниз, освобождая его мощный член. Он был такой горячий и твердый в моей руке, и от стона, что вырвался из губ Ксейдена, я чувствовала себя неуязвимой.
— Я прошу трахнуть меня, — я изогнулась и поцеловала его.
Он застонал, подтянув меня к краю стола, потом стянул нижнее белье, оставляя меня полуголой.
Мой пульс ускорился до предела.
— Я принимаю подавитель фертильности.
Естественно, как и он. Никому не нужно, чтобы по квадранту носились дети. Но лучше сказать лишний раз.
— Я тоже. — Он сжал мои бедра, перехватил поудобнее — и его головка потерлась о мой клитор. Я охнула и встретилась с ним взглядом. Голод, который я видела написанным, выжженным в каждой натянутой линии его тела, поставил точку. Плевать, что мы обречены. Он был мне нужен.
Хватит сдерживаться. Не сейчас.
Я вытянула руку, направляя его член внутрь, но поза у нас была довольно хреновая. Ксейден намного выше стола, и если бы не отчаянное желание, я бы рассмеялась. Я изогнулась навстречу — но это не помогло. А каждая секунда ожидания растягивалась, словно десятилетие.
— Долбаный стол, — выругался он.
Вот именно.
Его бицепсы напряглись — и он поднял меня за бедра, а я обхватила руками его шею и ногами — талию, когда он выпрямился. Наши губы встретились в хищном поцелуе, спиной я ударилась о шкаф, но и бровью не повела, слишком поглощенная игрой его языка и ощущением его члена между ног.
— Вот дрянь. Не больно? — спросил он.
— Нормально. Не стеклянная, не разобьюсь.
Он вошел на первый, самый тугой дюйм, и я вздрогнула от натяжения.
«Еще, — я была слишком увлечена поцелуем, чтобы говорить. — Ты нужен мне весь».
«Ты меня погубишь, Вайолет».
Последние остатки его контроля рассеялись — и он взял меня одним жестким движением.
Я застонала прямо в поцелуе. Глубоко. Так глубоко, что я чувствовала его везде.
«Скажи, что все хорошо».
Он уже, слава богам, двигался.
«Идеально».
Лучше, чем идеально. Под кожей вновь полыхнула энергия, искрясь в бессловесном, неистовом требовании.
«Ты охуенная». Он вбивался в меня вновь и вновь и наконец нашел жесткий размеренный ритм, скользя губами по моей шее, пока его рука мяла мою грудь.
Я не могла думать от безумного удовольствия, пока моя спина с каждым толчком ударялась о дверцу шкафа, наполняя комнату звуком нашего совокупления и скрипящего дерева. И каждый раз лучше прежнего. Мое дыхание прерывалось. Останавливалось. Иногда я вообще забывала дышать.
«Проклятье, мне всегда будет тебя мало, да?» — произнес он, зарывшись лицом в мою шею.
«Заткнись и трахай меня, Риорсон».
А сожалеть можно и завтра.
Одной рукой я потянулась к верхнему краю шкафа, чтобы отвечать с большей силой, встречать напор его бедер, чтобы он проникал глубже, сильнее. Он стянул одну из бретелек моей сорочки — и холодный ночной воздух поцеловал затвердевший пик моего соска за миг до того, как его охватил горячий рот Ксейдена. Ощущения мелькали, кружили и сплетались, стягиваясь в тугой узел удовольствия где-то глубоко внутри меня с божественным нестерпимым напряжением.