Глава 10. Волк в овечьей шкуре
Скиталец крепко сжимал служившую ему посохом длинную кривую палку. Старая древесина под мозолистой ладонью давным-давно отполировалась до блеска и казалась покрытой слоем дорогого лака. Бельмастые глаза старца невидяще пялились в одну точку перед собой. Несмотря на явные признаки слепоты, он уверенно двигался по широкой извилистой тропе и ни разу не запнулся о коричневые бугры древесных корней и зеленые фурункулы травянистых кочек. Как будто видел эти препятствия.
Он и в самом деле их видел, но не как обычный человек. Зона лишила первого из своих Хранителей зрения, но она же подарила возможность видеть, как он говорил, не глазами, а сердцем. На самом деле сердце тут было ни при чем.
Из-за мутации мозга у Скитальца развилась способность к своеобразному варианту эхолокации. Он не издавал серию высокочастотных звуков, как дельфины или летучие мыши, чтобы видеть окружающие его предметы, а улавливал до предела развитыми органами чувств запахи, температуру, звуки, вибрацию земли под ногами. Неокортекс обрабатывал полученные данные со скоростью суперкомпьютера и выдавал готовый результат в виде четкой черно-белой картинки, как будто Скиталец смотрел на мир через окуляр ноктовизора.
Сегодня его путь лежал на одну из клюквенных плантаций. Скиталец отправился туда по просьбе Лекаря. Тот хотел знать, как там идут работы, и не придумал ничего лучше, чем просить старого друга и соратника об одолжении.
Скиталец проделал половину пути, когда завибрировал ПДА на левой руке. Старец прислонил посох к стволу растущего по соседству с тропой дерева, поддернул рукав серой хламиды и коснулся пальцем экрана. Из динамика мини-компа донеслась еле слышная речь: специальная программа зачитывала только что полученное сообщение. Обычный человек вряд ли бы что-то услышал, настолько тихо звучал монотонный голос электронного помощника, но обостренный до предела слух Хранителя уловил каждое слово.
– Ишь ты, быстро управился, а я думал, он дольше провозится, – пробурчал старик, прикрывая коммуникатор рукавом, сжал узловатые пальцы на посохе, развернулся и потопал обратно.
– Что-то рано ты сегодня, – удивился Болотный Лекарь, когда Скиталец переступил порог его дома. Доктор хлопотал возле печки в кухонном фартуке и, судя по запаху, готовил фирменное рагу из крольчатины.
Ингредиентами для кулинарного шедевра, как и другими продуктами, Лекаря бесперебойно снабжали сталкеры. Это была их плата за возможность в любое время дня и ночи обратиться к хозяину дома на болоте за профессиональной медицинской помощью. Перевязать раны они и сами могли, а вот провести даже самую простенькую операцию, не говоря уж о сложных случаях, были неспособны.
И дело тут вовсе не в отсутствии специалистов. В крупных сталкерских сообществах, вроде того же «Борга» или «Воли», получить в случае необходимости хирургическую помощь не составляло проблем. Да только вот полагалась она только борговцам и вольным. И то лишь тем, кого сослуживцы успели живыми дотащить до лагеря. Остальным сталкерам приходилось рассчитывать на удачу и на оборудованную по всем канонам медицинской науки операционную в нежилой части дома на болоте.
К слову, все необходимое для операционной тоже приобреталось на добровольные пожертвования. Сталкеры не скупились. Бывали случаи, когда отдельные индивиды отдавали Лекарю всю выручку за реализованные после удачной ходки ценные артефакты, а после снова жертвовали приличные суммы. Бродяги Зоны считали такие выплаты чем-то вроде оберега от дурной судьбы. Они рассуждали точно так же, как и первобытные люди, тысячи лет назад приносившие в жертву духам кровь пленников или туши добытых животных – поделись толикой того, что у тебя есть, и смерть на время забудет о тебе.
– До плантации-то хоть дошел? – Лекарь открыл печную дверцу и пошурудил кочергой в топке.
– Не до нее сейчас. – Постукивая посохом по половицам, Скиталец подошел к печке. – Новость у меня хорошая, спешил поделиться, потому и вернулся так рано.
Лекарь приставил кочергу к вымазанной белилами печной стенке, выпрямился и посмотрел в мутные глаза старика:
– Он и тебе написал? А я-то думал, Крапленый только мне сообщение отправил. Эх, не получилось сюрприз устроить.
– А-а, так и Крапленый здесь будет?! – обрадовался Скиталец. – Это хорошо.
– Погоди, ты разве не о его приходе спешил сообщить?
– Нет. Профессор хочет поговорить с тобой. Просил морально подготовить тебя к предстоящей встрече.
– Не о чем мне с ним разговаривать. – Лекарь снова взял кочергу и сердито заелозил ею в топке. На прибитый к полу лист нержавейки посыпались искры и рдяные угольки.
– Да ты не ерепенься раньше времени. Сначала выслушай его, потом фыркать будешь. Поверь, ему есть что сказать.
– Знаю я, о чем он будет говорить, – недовольно проворчал Лекарь. – Опять старую песню заведет: он не виноват, он этого не хотел, так само получилось.
– А в чем он не прав? Как он мог помешать Богомолову стрелять в Балабола? Разве что самому под пули броситься. Думаешь, это бы помогло? Как бы не так! Тогда бы оба погибли. – Скиталец помолчал, шумно сопя носом. – Впрочем, во всем надо искать положительные стороны. Если бы профессор бесполезно пожертвовал собой, тебе не на кого было бы дуться. Да, Лекарь?
– Да иди ты. – Лекарь бросил кочергу на пол, скрестил руки на груди и повернулся к старику боком.
– Чего отворачиваешься? Разве я не то говорю? Ты не хочешь общаться с профессором, потому что считаешь его виновным во всех грехах, а он, между прочим, тебя от верной гибели спас.
– Не надо было сюда Богомолова с его изоргами зазывать, тогда бы и спасать не пришлось.
– Думаешь, Богомолов здесь по вине Шарова появился? Ошибаешься. Он бы и без приглашения в Зону пришел, только не в тот день, а позже, и не с десятком изоргов, а с сотнями, если не с тысячами. Уверен, что у нас хватило бы сил противостоять ему? Чего молчишь? Не знаешь, что сказать? А я знаю. Ничего бы у нас не вышло без Олега Ивановича, и тот факт, что Зона его Хранителем назначила, о многом говорит. Она абы кому не доверит себя защищать.
– Он мог бы предупредить нас заранее, – буркнул Лекарь и упрямо поджал губы.
– Опять ты за старое?! – Скиталец сердито пристукнул посохом. – Да не мог он иначе поступить, не мог! Не было у него тогда другого выхода, кроме как опоить нас и выдать себя за предателя. Зато сейчас, похоже, профессор нашел способ, как все исправить.
– И как, интересно, он собирается это сделать?
– Сам у него спроси, когда он придет. И вот еще что… у тебя рагу горит.
– Вот черт! – Лекарь схватил ручку чугунной сковороды и вскрикнул от боли. Он инстинктивно отдернул руку, но слишком поздно разжал пальцы. Черное от копоти и нагоревшей сажи дно сковороды скользнуло по раскаленной докрасна печной плите, и тяжелая посудина с грохотом рухнула на пол. Лекарь огорченно охнул. Какое-то время он смотрел на расплывшуюся возле печки рыжую лужицу с плавающими в ней цветными кубиками тушеных овощей и желтовато-коричневыми кусочками мяса, потом сжал кулаки и зашипел на Скитальца, бросая на него гневные взгляды сквозь выпуклые стекла круглых очков: – Все из-за тебя, старый пень! Заболтал меня своими разговорами, чем я теперь гостей встречать буду?!
– Чаем напоишь, и ладно, – невозмутимо ответил Скиталец, прошел из совмещенной с прихожей кухни в просторную, светлую комнату и сел за приставленный к стене стол на излюбленное место возле окна.
– Одним чаем сыт не будешь. Крапленый-то, небось, голодный придет, а он дюже злой бывает, когда есть нечего. Как скажет тебе пару ласковых, невзирая на твой возраст, будешь знать. – Лекарь натянул на ладонь рукав старенькой вязаной кофты с заплатками на локтях, аккуратно заштопанными дырками на груди и под мышками, обхватил все еще горячую ручку сковороды и поставил кухонную утварь на узкий стол между простенком и раковиной. Что-то бормоча под нос, собрал с пола рагу в жестяную миску, выставил за дверь в коридор и тщательно затер тряпкой пол возле печки. Открыл холодильник, хозяйским взглядом окинул содержимое полок и двух прозрачных ящиков для овощей. – Твое счастье, что я запасливый. Есть капуста свежая, капуста квашеная, сардельки и немного копченой колбасы. Сварганю на скорую руку подобие бигуса. Все лучше, чем ничего.
– Не успеешь, – флегматично заметил Скиталец. – Он уже здесь. Быстро пришел, однако. Я думал, дольше идти будет.
– Кто? Крапленый?
– Профессор. Вот сейчас и узнаешь у него все, что тебя интересует.
Тень недовольства скользнула по лицу Болотного Лекаря. Он не горел желанием встречаться с Шаровым, но понимал, что Скиталец от него не отстанет, и смирился с неизбежным. За стенкой противно взвизгнула дверная пружина. Раздался приглушенный стук деревяшки о деревяшку, и в сенях певуче заскрипела лестница. Чуть позже в коридоре, соединяющем жилую и рабочую половины дома, застучали шаги. Они приближались, и с каждым новым шагом Лекарь хмурился все сильнее. Наконец скрипнули несмазанные петли, дверь отворилась, и Лекарь увидел ненавистное ему лицо.
Шаров заметил плотно сжатые губы хозяина дома, хмуро сдвинутые к переносице брови и настороженный взгляд, криво усмехнулся и перешагнул через порог.
– Тебя стучаться и здороваться не учили? – недовольно буркнул Лекарь, стоя боком к печке. В правом стеклышке его очков отражался алый прямоугольник печной плиты.
Профессор трижды притопнул ногой, имитируя стук в дверь.
– Привет! – Он откинул полу лабораторного халата и выхватил пистолет из-за пояса: – А теперь прощай.
Хлопнул выстрел. Оружие выплюнуло быстро тающее в воздухе облачко белого дыма. Красное стекло очков брызнуло осколками, и правый глаз Лекаря превратился в черную глубокую дыру, из которой, словно слезы, полилась кровь. Мертвый Лекарь грузно бухнулся на пол.
– Сдурел?!
Скиталец вскочил со стула и потянулся за приставленным к стене посохом. Это спасло его, когда профессор нажал на спусковой крючок. Пуля пролетела выше головы старца. Жалобно звякнуло разбитое окно. Осколки стекла хрустальным водопадом посыпались на стол и под ноги старику.