Так бы и длилась эта благодать, но в результате опытов Олега Ивановича, а потом и его целенаправленной работы на благо принадлежащей Богомолову компании «N.A.T.I.V.E.» Зона исчезла. На ее месте три с лишним года процветал тематический парк развлечений «Чернобыль Лэнд» с искусственно созданными «аномалиями» вместо настоящих. Знаменитый «разрядник», гордость исследовательского центра и бесперебойный поставщик материалов для изучения, постигла та же печальная участь.
Конечно, в те годы не все деструктивы исчезли с лица многострадальной чернобыльской земли. Кое-какие остались, только их численность не превышала количество пальцев на обеих руках, и они потеряли не только былую силу, но и способность производить артефакты. Все потому, что в то время уровень аномальной энергии колебался на отметке около нуля и лишь изредка, порой раз в полгода, переваливал за один, редко за два процента. Подобные всплески не давали окончательно исчезнуть последним участкам с измененной физической природой, но на большее они были не способны.
Когда же Зона вернулась и оповестила о триумфальном возвращении Выбросом невиданной доселе мощи, многие аномалии возродились на прежних местах. Подобной участи не избежал и научно-исследовательский центр. Вот только вместо «разрядника» под крытым переходом между зданиями появилась «круговерть» и все это время терпеливо ждала звездного часа.
Сегодня этот миг наступил. С момента уничтожения Богомоловым трансмиттера гравитационная аномалия стала для профессора единственным шансом на спасение. Сама по себе она была бесполезна и могла спасти Олега Ивановича разве что от мучительной смерти, даровав ему быструю погибель, но он пока не спешил расставаться с жизнью.
В тот день, когда Крапленый принес в подарок «созвездие», он положил контейнер с артефактом на стол и сказал Олегу Ивановичу: «Этот арт не только красивый сам по себе. С его помощью можно открыть портал и переместиться в любое место Зоны. Надо всего лишь подумать, куда ты хочешь попасть, и бросить его в любую из гравитационных аномалий. Держи, мало ли, а вдруг пригодится».
– Как в воду глядел, – пробормотал профессор, доставая артефакт из кармана халата. – Сейчас узнаем, на что способна эта штуковина.
Словно вынуждая его поторопиться, на невидимой отсюда территории перед исследовательским центром прогремел взрыв чудовищной силы. Над крышей трехэтажного здания поднялось похожее на шляпу гриба облако серо-черного дыма. Профессор зажмурился, мысленно фокусируясь на том месте, куда хотел попасть, и бросил артефакт в аномалию.
Воздух внутри потревоженного деструктива пришел в движение. Вместе с ним закружили по спирали затянутые аномалией былинки, сухие листочки и веточки с неторопливо ползающими по ним муравьишками. Сначала растительный сор медленно проплывал над изрезанной глубокими трещинами и будто придавленной гигантским невидимым шаром землей с редкими пучками бурой травы, но вскоре закружил в мини-смерче.
Рожденный аномалией ураганный ветер трепал волосы и одежду профессора, вышибал слезы из глаз, но даже он не мог заглушить звуки жестокой бойни. Шаров вздрагивал всякий раз, когда сквозь свист бушующего внутри деструктива воздуха до его слуха доносились слабые хлопки гранатных взрывов и едва различимые крики умирающих людей. В такие моменты он морщился и что-то еле слышно бормотал, почти не шевеля губами. Наверное, молился, чтобы его миновала подобная участь, а может быть, поторапливал деструктив скорее открыть для него портал в безопасное место.
Прошло еще несколько мгновений, прежде чем вихрь в центре аномалии исчез. На его месте появилась крохотная сфера с радужными, как масляная пленка на воде, стенками. Она быстро увеличилась в размере и стала похожа на гигантский мыльный пузырь.
Внутри огромного шара показались размытые, словно профессор смотрел на них сквозь залитое дождем оконное стекло, домики. Над плоской крышей одного из них виднелись плохо различимые буквы. Шаров скорее интуитивно догадался, что они означают, нежели прочитал образованное из них слово «ДИТЯТКИ» и засмеялся легко и радостно, словно ребенок. Но по-настоящему сильный восторг и ощущение чуда он испытал, когда в тонкой, покрытой разноцветными разводами стенке пузыря, точно по волшебству, возникло похожее на нору мыши-великана отверстие.
Олега Ивановича настолько поглотил процесс трансформации аномалии, что он не заметил, как из-за угла исследовательского центра выскочили двое изоргов и бросились к нему, передвигаясь на четвереньках длинными прыжками. Все это время он неотрывно смотрел в открывшийся перед ним портал, как будто размышляя: стоит в него идти или нет, но потом все же сделал решительный шаг.
Едва он вошел в сферу, ее стенки сомкнулись и стали мутнеть, приобретая молочный оттенок. С каждым мгновением человеческий силуэт внутри «мыльного пузыря» терял в четкости, как будто растворяясь в нем.
Изорги досадно взвыли и быстрее задвигали конечностями. Они не хотели упускать добычу и теперь больше напоминали преследующих жертву гепардов, а не торопливо скачущих по дороге к пруду лягушек. И все же они не успели. Едва их тела распластались в финальном прыжке, а пальцы вытянутых вперед рук скрючились, словно готовые вонзиться в профессора когти, сфера, с едва различимым внутри нее человеком, лопнула, и преследователи со всего маху вляпались в гравитационную аномалию.
«Круговерть» смачно всхлипнула, как потревоженная трясина, и закружила изоргов над продавленной воздействием деструктива землей. Твари барахтались, как перевернутые брюхом кверху черепахи, рычали, выли, скулили и взвизгивали, не понимая, что происходит. Их все быстрее кружило в воздухе и все выше поднимало над землей. Неожиданно крики и вопли изоргов заглушил нарастающий гул, будто где-то включили электродвигатель и он начал набирать обороты. Сильно запахло озоном, а потом бахнуло так, словно пальнули из корабельной пушки, аж задрожали окна на первом этаже исследовательского центра, и разрядившийся деструктив брызнул во все стороны багряным фонтаном из костей и окровавленных ошметков.
Богомолов рвал и метал. Он был в бешенстве и не мог припомнить, когда в последний раз испытывал столь сильные чувства злости и отчаяния. Мало того, что авантюра стоила почти половины его малочисленного отряда пусть и невероятно живучих, но все же смертных изоргов, так еще и результаты оказались не те, на какие он рассчитывал. Он так надеялся захватить в плен и подчинить себе военсталов из этого временного отрезка, особенно Комона и Эврибади (две пары лично преданных ему близнецов лучше, чем одна), но ничего из его затеи не вышло. Всему виной оказались те самые прирожденные убийцы, при виде которых у него совсем недавно захватывало дух от громадья планов и надежд, а теперь мучила изжога горького разочарования. Они оказались неспособны контролировать себя в горячке боя.
Брызгая слюной, он ругал выстроившихся перед ним в ряд и поникших головами изоргов с перепачканными чужой кровью руками и рылами. Богомолов крыл их последними словами, а они переминались с ноги на ногу, пыхтели, щелкали челюстями, причмокивали и облизывались, как сытые и довольные жизнью коты. Изорги не чувствовали за собой вины. Приказ выполнен. Перепуганные насмерть ученые – пусть и не все, а лишь жалкая кучка уцелевших во время беспощадного, как стихийное бедствие, налета, – заперты в домиках для персонала, а малочисленные защитники научного лагеря уничтожены подчистую, и трупы их наполовину обглоданы. Последнее не входило в поставленное боссом задание, но как тут удержаться и не вонзить зубы в аппетитную плоть, когда от азарта погони закипает кровь, а источаемый жертвами запах страха щекочет ноздри, туманит разум и застилает алым глаза. К тому же хозяин все равно даст добро, так какая разница, когда утолять непреходящий голод: в момент охоты на слабых, но таких вкусных человеков или часом-другим позже?
– Куда он мог подеваться, черт побери?! Он же не иголка в стоге сена, в конце-то концов! Ничего не можете толком сделать! – рявкнул Богомолов и продолжил чихвостить изоргов на чем свет стоит, пока не выдохся.
Перед тем, как накинуться с бранью на кровожадных тварей, он лично осмотрел тела убитых ими ученых и не нашел среди них профессора. Была у него мысль, что Шарова сожрали, но, во-первых, изорги не успели обглодать ни один труп до костей, а во-вторых, они терзали только тела стрелявших в них военсталов, а ученым сворачивали шею или выпускали кишки. Наконец он махнул рукой и недовольно бросил:
– Пошли вон отсюда, тупицы безмозглые! Видеть вас не хочу!
Изорги разбрелись по территории лагеря кто куда. Одни отправились доедать частично истерзанные тела военных сталкеров, другие забились в укромные уголки и погрузились в чуткий сон.
– Все надо делать самому, – сердито буркнул Игорь Михайлович и посмотрел по сторонам. Случайно брошенный взгляд на одну из мачт системы пассивной защиты натолкнул на мысль: а не проверить ли записи с камер видеонаблюдения? Их тут столько понатыкано – шагу нельзя ступить незамеченным. Если у профессора нет при себе шапки-невидимки, он стопроцентно его найдет.
Игорь Михайлович размашисто зашагал к главному корпусу научного лагеря, размышляя о том, что будет, если не оправдаются надежды на видеозапись. Профессору с его мозгами ничего не стоит заново построить трансмиттер, и тогда одному черту известно, чем все закончится. А еще он опасен тем, что одновременно двух Шаровых не может быть на белом свете. Есть только один, тот самый, чье тело сейчас стало оболочкой для величайшего махинатора всех времен и народов Игоря Михайловича Богомолова. Только этот Шаров имеет право невозбранно ходить по земле. Второй должен навсегда исчезнуть, но не умереть, а стать интеллектуальным рабом своего двойника.
– Твое место в подземной лаборатории, и я тебя туда упеку, – пообещал Игорь Михайлович, входя в просторное фойе исследовательского центра. Через несколько минут он стоял возле входа в серверную и смотрел, как под приложенной к настенному сканеру ладонью скользит узкая полоска зеленого света.