– Пошли.
– Куда?
– В ванную. Сам говорил, помыться мне надо.
– Ты иди, помойся. Я тебя подожду.
Андрей кивнул, сходил в комнату за полотенцем и пустил воду в ванной. Пока он приводил себя в порядок, Воронцов хозяйничал на кухне. Вылил в раковину запасы водки. Сложил пустые бутылки вместе с объедками в пакет и туго завязал ручки узлом. Перемыл грязную посуду, досуха вытер кухонным полотенцем и убрал в шкафчик над раковиной. Смахнул тряпкой крошки со стола, подмел пол и почистил заляпанную пригоревшей пищей плиту. Так что, когда Андрей вышел из ванной комнаты помытый, побритый и заметно посвежевший, кухня сияла почти первозданной чистотой.
Владимир Александрович повесил полотенце с забавными мышатами на приклеенный к кафельной плитке крючок и повернулся к стоящему в дверях хозяину квартиры:
– Есть будешь?
Андрей пригладил влажные волосы.
– Буду.
– Иди тогда оденься, нечего полуголым ходить. Я пока поищу что-нибудь в холодильнике.
Андрей ушел в комнату, шлепая босыми ногами по линолеуму. Когда он снова появился на кухне в синих тренировочных штанах с зелеными полосками по бокам и белой футболке с головой рычащего тигра на груди, Владимир Александрович чистил картошку. На столе рядом с горкой очистков на расстеленной газете и уже почищенными клубнями стояла банка рыбных консервов с надписью «Сардина тихоокеанская в масле» поверх нарисованной на этикетке рыбины. На крышке с выдавленными цифрами даты производства и номера партии ждали своего часа три похожие на церковные купола мелкие луковицы.
– Присоединяйся, – Владимир Александрович показал ножом на раскрытый полиэтиленовый пакет с прошлогодней картошкой. Из дряблой сморщенной кожуры старых клубней тут и там торчали белые с розовым ростки. Одни только-только проклюнулись, другие достигали сантиметра в длину. – Сейчас сварим рыбный суп из консервов, пожарим картошечки. Устроим пир на весь мир, потом чаю попьем.
Андрей отсоединил нож от висящей на стене магнитной держалки. Взял из пакета картофелину. Завитая спиралью узкая полоска кожуры упала на газету рядом с кучкой очистков. В отличие от Андрея, крестный срезал шкурку с клубней маленькими фрагментами.
– Водка где?
– Вылил, – сухо ответил Владимир Александрович, положил очищенный клубень рядом с другими такими же и взял картошину из пакета.
– Спасибо. Сам бы я не смог.
– Я так и подумал. – Владимир Александрович посмотрел на Андрея. Глаза лучились отеческой любовью и добротой.
За обедом крестный предложил план действий. Он считал необходимым найти сидевшего за рулем «мерседеса» подонка и наказать его за злодеяние.
– Как мы это сделаем? – скептически поинтересовался Андрей. – Номера были заляпаны грязью, а на записи с камер видеонаблюдения лица этого ублюдка не видно.
– Зато мы знаем марку и цвет машины, а это уже кое-что, – убежденно сказал Владимир Александрович.
Он действительно развил бурную деятельность, и это едва не стоило ему жизни. Воронцов находился дома, когда в окно его квартиры на первом этаже панельной многоэтажки, с треском разбив стекло, влетела бутылка с зажигательной смесью. Горящая жидкость разлилась из разбитой бутылки по полу. Пламя мигом охватило комнату.
К счастью, сам объект нападения находился в это время на кухне и не пострадал от ожогов, но надышался дымом, когда пытался самостоятельно справиться с огнем, и чуть не погиб от удушья. Повезло, соседи вовремя пришли на помощь и сперва вызвали пожарных, а потом выломали дверь в горящую квартиру. Нашли Владимира Александровича лежащим на полу в коридоре без чувств и за руки вытащили на лестничную площадку.
Одна из соседок Воронцова работала медсестрой в городской больнице и в тот день отдыхала дома после ночной смены. Она и спасла его, делая искусственное дыхание и непрямой массаж сердца до самого приезда «скорой». Когда пострадавший пришел в себя после экстренно проведенной медиками реанимации, врач подошел к ней и пожал руку:
– Без ваших усилий мне бы пришлось зафиксировать его смерть. Вы подарили соседу второй день рождения.
Владимир Александрович проходил курс реабилитации в больничной палате, когда к нему пришел Андрей вместе с лейтенантом полиции Рябининым. Просматривая записи с одной из камер наблюдения расположенной неподалеку от воронцовского дома автостоянки, лейтенант Рябинин увидел синий «мерседес» без видимых повреждений передней части. Это мог быть вовсе не тот автомобиль, что сшиб Валерия Коршунова на пешеходном переходе, но лейтенант решил проследить за водителем. Он с самого начала предположил, что преступник попытается либо избавиться от машины, либо оперативно ее отремонтировать, так что отсутствие вмятин на капоте и трещин на лобовом стекле ни о чем не говорило.
Из машины вышел человек с продолговатым свертком в руках и двинулся в сторону панельной многоэтажки. К сожалению, ни на доме Владимира Александровича, ни на домах напротив видеокамер не было. Рябинин не мог с уверенностью сказать, что этот человек и есть предполагаемый преступник, но и доказать обратное тоже пока не получалось. А интуиция подсказывала – он должен копать в этом направлении.
Основанием для подозрений стало время и кое-что еще. Водитель попал в объектив электронного стража незадолго до поджога, и он нес загадочный сверток. Спустя несколько минут он снова появился на видеозаписи, но уже с пустыми руками, сел в машину и вырулил за пределы стоянки.
Изображение на обоих стоп-кадрах оказалось немного размытым, но все же черты лица подозреваемого можно было распознать. Лейтенант распечатал обе картинки и сначала навестил Андрея, в надежде, что он ему поможет.
Андрей видел этого человека впервые. Тогда-то они и отправились в больницу к Владимиру Александровичу.
– Это Олег Шаров. Нина, Валерка и я работали вместе с ним на Чернобыльской АЭС больше двадцати лет назад. Извините, не могу сказать, чем мы там занимались. Это до сих пор секретная информация. – Воронцов отдал отпечатанное на цветном принтере изображение Рябинину. – Думаете, он поджег мою квартиру?
– Именно так я и думаю, Владимир Александрович. – Лейтенант убрал вероятную улику в кожаную папку с другими бумагами.
Голова старого профессора заметалась по подушке:
– Этого не может быть! Олег не такой! Мы дружили! Даже когда судьба раскидала нас по разным исследовательским центрам, Валерка и я с ним долго поддерживали связь. Потом как-то наша переписка постепенно сошла на нет, но это ничего не значит. Так всегда бывает, когда долго не общаешься с человеком вживую.
– Успокойся, тебе вредно волноваться. – Андрей накрыл ладонью руку крестного с датчиком на указательном пальце. Красный провод тянулся от него к стоящему в углу палаты кардиомонитору. Медицинский прибор нервно попискивал, реагируя на участившийся пульс пациента. По экрану друг за другом бежали высокие пики сердечных сокращений.
Рябинин поправил папку под мышкой и сказал с официальной сухостью в голосе:
– Мой долг отработать все версии случившегося. Невзирая на ваши, как вы говорите, хорошие отношения с подозреваемым, я обязан проверить причастность гражданина Шарова к преступлению. Буду держать вас в курсе расследования. До свидания, Владимир Александрович! Поправляйтесь.
Лейтенант развернулся кругом и направился к двери, придерживая одной рукой торчащую из-под мышки папку, а другой сильно размахивая из стороны в сторону.
Андрей тоже хотел уйти, но Воронцов схватил его за руку, дождался, когда лейтенант покинет палату и с жаром заговорил:
– Лейтенант хороший человек, но он заблуждается. Олег не мог так поступить. Я уверен, это не он.
– А кто? Ты сам опознал его на стоп-кадрах.
– Это не он, – упрямо повторил Владимир Александрович и сложил руки на груди поверх одеяла. – Может быть, кто-то очень похожий на Олега, но это не он. Я уверен.
– А ты не думал, что у твоего Шарова может быть мотив?
– Какой? Нам с ним нечего делить. С тех пор, как нас отозвали из Чернобыля, мы работали над разными проектами.
– Может, этот мотив как-то связан с вашими исследованиями на ЧАЭС?
Владимир Александрович смешно искривил губы, сморщил нос и фыркнул:
– Не выдумывай. Там ничего серьезного не было.
– Если в вашей работе ничего серьезного не было, зачем ее засекретили?
– А я знаю? Спроси у тех, кто это делал. В то время гриф «секретно» ставили на все без разбора.
– Так уж и на все? – усмехнулся Андрей. – Нет, думаю, ты заблуждаешься или чего-то не знаешь. А вот Шаров, если это действительно он, знает и полагает, что знают другие. Поэтому он избавляется от всех, кто работал с ним.
– Ну хорошо! Допустим, вы с Рябининым правы, а я нет! – запальчиво воскликнул Владимир Александрович, приподнимаясь с кровати. Кардиомонитор пронзительно запищал. Андрей жестом показал: ложись, – и крестный послушно опустил голову на подушку. – Предположим, я заблуждаюсь. Тогда ответь: почему Олег ждал столько лет и начал действовать только сейчас?
Андрей пожал плечами. Воронцов растянул губы в победной улыбке и показал на крестника пальцем с прицепленным к нему датчиком:
– Вот видишь, нет у тебя ответа. А знаешь почему? Потому что версия с Олегом изначально неправильная. Не там надо искать. Иди за лейтенантом и скажи ему об этом.
Андрей нагнал Рябинина в вестибюле. Тот стоял у выхода из больницы, как цапля, на одной ноге и стаскивал с ботинка другой ноги синий мешочек бахилы. Одну бахилину он снял до того, как Андрей сбежал по лестнице на первый этаж. Лейтенант зашуршал целлофаном, бросил смятую в комок одноразовую обувь в деревянную тумбу с трафаретной надписью «Грязные бахилы» на передней стенке и сунул под мышку папку с бумагами. До этого папка лежала на торговом автомате с бутылочками газировки, об угол которого лейтенант недавно опирался правой рукой.
Рябинин толкнул дверь и шагнул одной ногой за порог.
– Юрий Аркадьевич, подождите! – Лейтенант оглянулся. Андрей подбежал к нему: – Куда сейчас?