– Я на работу, а вы – куда хотите.
Рябинин вышел на улицу. Андрей последовал за ним.
– Можно с вами?
Лейтенант взглядом показал на его ноги:
– Вы так и собираетесь идти?
Андрей опустил голову. В спешке он забыл снять бахилы и стоял на крыльце в синих мешочках поверх белых кроссовок.
– Ах, черт! Подождите, я мигом. – Андрей схватился за изогнутую скобой ручку пластиковой двери, но лейтенант остановил его порыв:
– Можете не торопиться, я все равно не возьму вас с собой.
– Почему это? – возмутился Андрей и шагнул в сторону: из больницы вышли мама с дочкой. Девочка прижимала ватку к безымянному пальчику левой руки и громко плакала. Огромные красные банты по бокам ее аккуратной головки тряслись, как желе. Мама гладила расстроенную дочурку по плечу и что-то успокаивающе шептала. Андрей подождал, когда они пройдут, и почти вплотную приблизился к лейтенанту: – Я, как потерпевший, имею право знать о ходе расследования.
– Ну, если быть юридически точным, вы не потерпевший, а родственник потерпевшего, – скучающим тоном сказал Рябинин. – И то касательно трагической гибели вашего отца. К делу Владимира Александровича вы вообще не имеете никакого отношения.
– Как это не имею? Он мой крестный.
– И что это меняет?
– Как что? Согласно церковной традиции, он мой духовный родственник.
Лейтенант вздохнул и внимательно посмотрел на Андрея, словно пытался понять: все ли в порядке у того с головой.
– С юридической точки зрения крестные не являются родственниками, но из уважения к Владимиру Александровичу и его отношения к вам я буду держать вас в курсе дела. А сейчас, пожалуйста, идите домой и не мешайте работать.
Лейтенант повернулся к Андрею спиной и зашагал к припаркованной рядом с входом в больницу служебной машине.
– Владимир Александрович твердо уверен в невиновности Шарова, – бросил вдогонку Андрей. – Он считает, что это похожий на него человек, и просит вас исходить из этого предположения.
– Хорошо. Я добавлю эту версию к основной, – сказал Рябинин, открывая дверцу «форда».
Андрей посмотрел, как машина разворачивается на крохотном пятачке между крыльцом, стеной больницы и высоким бордюром красивой клумбы с половину двора, снял бахилы и бросил их в урну слева от двери.
Лейтенант вернулся в участок и первым делом установил личности всех, кто работал вместе с Воронцовым на Украине. Потом пробил по базе адрес Шарова Олега Ивановича 1963 года рождения и сильно удивился. Оказалось, чуть больше двух лет назад Шаров уволился из одного новосибирского НИИ, где он трудился после расформирования Чернобыльского исследовательского центра, и переехал в Москву.
Рябинин выписал адрес на листок бумаги, выключил служебный компьютер и поехал к Шарову. Вот только там его ждал сюрприз. Дверь в квартиру была опечатана, и не полицией, а ФСБ.
В позапрошлом году несколько месяцев кряду лейтенант сотрудничал с одним из эфэсбэшников по делу о наркоторговле и неплохо помог ему. Позднее они еще пару раз работали вместе. Результатом совместной работы стали установившиеся между ними дружеские отношения и капитанские звездочки на погонах временного напарника лейтенанта.
Рябинин набрал номер знакомого капитана и договорился с ним о встрече в кафе, неподалеку от дома с опечатанной квартирой.
– А ты с чего им заинтересовался? – спросил капитан, помешивая кофе ложечкой.
Они сидели напротив окна. Косой столб солнечного света падал на столик сквозь распахнутые шторы и путался в шапке светлых волос на круглой, как арбуз, голове капитана.
«Прямо нимб какой-то», – подумал Рябинин. Он рассказал об аварии со смертельным исходом и о поджоге воронцовской квартиры, а в конце показал распечатки стоп-кадров с камеры видеонаблюдения на автостоянке.
– Это не он, хотя тип на записи очень на него похож. – Капитан облизал ложечку и положил ее на салфетку рядом с блюдцем. Взялся двумя пальцами за изогнутую, как знак вопроса, ручку кофейной чашки, сделал первый глоток и зажмурился от удовольствия: – Люблю капучино.
Он допил кофе, дзинькнул донцем чашечки о блюдце и отодвинул кофейную пару от себя.
– Хочешь еще? – Рябинин так и не притронулся к своей чашке. Он хотел отдать ее приятелю, но тот деликатно отказался и заговорил о деле:
– Около трех недель назад племянница Шарова пришла в квартиру. Она ходила к дяде по вторникам и пятницам: прибраться и приготовить еду. Открыла дверь своим ключом и обнаружила родственника мертвым на полу гостиной. Он был сухой и сморщенный, как древняя мумия.
– Поэтому ФСБ подключили к этому делу? – догадался Рябинин.
Капитан кивнул и сказал:
– Это не единственный случай. В последнее время по всей Москве находят такие трупы.
– Странно, на оперативках об этом не сообщали.
– Не удивительно. Все засекречено. Со свидетелей берут подписку о неразглашении. Начальство не хочет, чтобы в городе поднялась паника. Если вопросов больше нет, я пойду. – Капитан встал из-за стола. – Спасибо за кофе. И, это, сам понимаешь, я ничего тебе не говорил.
Рябинин прижал указательный палец к большому, провел ими по губам, будто застегивал молнию. Капитан хлопнул его по плечу и покинул кафе.
Лейтенант еще какое-то время сидел за столиком, собираясь с мыслями. Он машинально выпил кофе, не чувствуя вкуса. Информация от капитана ошарашила его, сбила с толку. Подошла официантка, спросила, не хочет ли он еще чего-нибудь. Рябинин помотал головой, расплатился и вышел на улицу.
«Надо сообщить Владимиру Александровичу, – подумал он, сев за руль служебной машины. – Старик был прав насчет невиновности Шарова и должен знать, что с ним произошло. В детали вдаваться не буду. Скажу, что умер».
Рябинин достал из кармана кителя телефон, нашел в списке абонентов номер профессора Воронцова, но в последний момент передумал и позвонил Андрею.
– Пусть сам с ним разбирается. У меня и без этого геморроя полно, – пробормотал полицейский, слушая длинные гудки.
– И что теперь? – спросил Андрей, когда лейтенант сообщил о смерти Шарова.
– Буду дальше проводить розыскные мероприятия, – уныло ответил Рябинин. – Вы передадите информацию Владимиру Александровичу? Думаю, вам это будет сподручнее. Все-таки он ваш родственник, хоть и не в юридическом смысле.
– Не беспокойтесь. Я все сделаю.
Андрей сбросил вызов, положил телефон на журнальный столик перед диваном и тупо уставился в тихо бубнящий телевизор. Из больницы он вернулся домой. После гибели родных его отправили в отпуск, хоть он этого и не просил.
Отчасти спонтанное решение начальника отдела кадров способствовало длительному запою Андрея, но оно же и спасло его от проблем на работе. Андрей все равно бы начал заливать горе алкоголем, и неизвестно, чем бы это закончилось. За прогулы по пьяной лавочке его могли уволить, а так он благополучно травил себя спиртным, пока крестный не устроил ему психологическую взбучку.
Пришло время возвращать долги. И чем он заплатит за добро? Дурной вестью, от которой у старика, вполне возможно, не выдержит сердце?
Телефон снова завибрировал. Андрей подумал: лейтенант забыл сказать что-то важное, но звонили с незнакомого номера. Интересно, кому он понадобился?
Андрей приложил телефон к уху:
– Алло!
– Если хотите знать, почему так поступили с вашей семьей, приходите к восьми вечера в Измайловский парк. Встретимся возле фонтанов.
Глава 22. Двойник
Семен возвращался домой с вечеринки по случаю успешной сдачи экзамена. Ноги слегка заплетались, в голове шумел хмель. Внизу живота порхали бабочки, щекотали крыльями кожу изнутри, и это ощущение сводило Семена с ума. Катька-зараза раззадорила его. На протяжении всей вечеринки жестами, откровенными взглядами и намеками обещала приятное продолжение вечера, а потом куда-то исчезла. Может, завалилась пьяная к подружке в комнату и бессовестно уснула на ее кровати. А может, нашла среди общежитских парней ухажера и сейчас развлекается с ним по полной программе.
Семен не стал искать Катюху, посчитав это ниже собственного достоинства. Он никогда не бегал за девчонками. Те сами вешались на шею и никогда не отказывали, если он просил их побыть с ним наедине. Все потому, что его отец – замдекана факультета журналистики МГУ, на котором учился Семен, и мог, при случае, повлиять на оценки. По крайней мере, Семен так говорил студенткам из тех, кто ему нравился, а они в это верили.
Он ушел из общаги, выпив с парнями водки на посошок, и отправился домой пешком. Мог бы уехать на такси или метро, но хотелось прогуляться по вечерней Москве.
Столица жила привычной жизнью. Витрины магазинов, ресторанов и кафе призывно светились яркими огнями. Из раскрытых окон развлекательных заведений доносились веселая музыка и смех. По тротуарам степенно прогуливались влюбленные парочки. Одиночные пешеходы спешили с работы домой, а кто-то, возможно, торопился по делам. Машины с шумом проносились по дороге.
Семен брел, глядя себе под ноги, и невнятно бормотал под нос. Он разговаривал сам с собой, и речь в этом монологе шла о Катьке. Вернее, о ее незавидном будущем. Семен уверял себя, что она потом сама к нему придет и будет извиняться. Будет упрашивать его побыть с ней, а он ее продинамит. Поступит, как и она с ним сегодня: уйдет, когда ей будет невмоготу.
Глубоко погрузившись в мысли о жестокой мести коварной однокурснице, Семен не заметил, как свернул в какую-то подворотню, и долго шел по узкой, плохо освещенной улочке. Он понял, что заблудился, когда его окликнули.
Семен вздрогнул, поднял голову и увидел перед собой молодую женщину в красном, облегающем стройное тело платье с глубоким декольте. Кудряшки черных волос спускались до оголенных плеч вдоль красивого лица с высокими скулами. Длинные густые ресницы почти касались бровей. В невероятно синих глазах светились лукавые огоньки.
– Привет! – сказала она, и ее изящная рука легла на изгиб тонкой талии. Бордовый лак длинных ногтей совпадал по цвету с помадой. – Хочешь меня поцеловать?