— Поймали его? — со слабой надеждой спросил Эдер.
— Нет, не поймали, но он убил парня Сида, того, что работал по мошенничеству в Далласе, Айви Сеттлса.
— Когда?
— Примерно час назад. Они считают, что он уложил и женщину-фотографа, которая снимала нас в Ломпоке.
— Ну, и дерьмо, Келли, — ругнулся Эдер и погрузился в молчание. Винсу, похоже, тоже нечего было добавить и молчание длилось, пока Эдер не сказал: — Давай все с начала. Все.
— Хорошо.
Винсу потребовалось минут пятнадцать, чтобы все изложить. Он начал с покупки пачки печенья, орехов, виски и романа в бумажной обложке и завершил мрачным предположением Б.Д. Хаскинс относительно целей, которые преследует шериф, предлагая услуги своего отряда особого назначения.
Эдер слушал, не задавая вопросов, пока не убедился, что Винс завершил повествование. Затем спросил:
— Ты знаешь, что мне пришло в голову?
— Пересмотрел точку зрения? — предположил Винс.
— Именно так.
— Расскажи мне о Данни, а потом мы вернемся к твоей изменившейся точке зрения.
— Ну, она не отличает меня от Адама и считает тебя довольно забавным, но безобидным джентльменом.
— Что насчет Вояки Слоана?
— Я сделал ошибку, задав ей этот вопрос, и она немедленно же захотела узнать, что означает буква «П» в его имени. Я назвал ей Першинга, и она внезапно вернулась памятью в старшие классы, вспомнила первую строфу «У меня свиданье со смертью» и спросила, не хочу ли я выслушать стихи о маках, что цветут на полях Фландрии.
Прикрыв глаза, Винс спросил:
— С кем из врачей ты говорил?
— С Пизом. Он считает, что, пока мы присылаем шесть тысяч в месяц, здоровье Даниель неуклонно будет идти на поправку. Когда я спросил его, что с ней будет, если деньги вдруг иссякнут, он сказал, что позаботится, дабы поместить ее в одну из лучших психиатрических больниц штата, где ее продержат недельку или дней шесть. Я сказал ему, что Данни не очень смахивает на завзятую потребительницу лекарств.
— Нет, — согласился Винс, открывая глаза, — не смахивает. — Пальцами правой руки он побарабанил по рулевому колесу и спросил: — Осталось еще в сосуде?
— Конечно, — заверил Эдер, протягивая ему тросточку.
Сделав еще один глоток бурбона, Винс откашлялся и вернул ее Эдеру.
— Значит, ты считаешь, что связи между ней и Воякой Слоаном не прослеживается?
— Никакой.
— То есть, Данни, скорее всего, не имеет отношения к буквам ДВ в записке Слоана.
— Скорее всего.
Рассеянно глядя в ночную тьму, которая начиналась сразу же за капотом «Мерседеса», украшенного трехлучевой звездой, Винс снова забарабанил по рулевому колесу. Наконец, он прекратил свое занятие и сказал:
— А что ты думаешь о Венейбл?
— О ком?
— Дикси Венейбл.
Эдер закусил нижнюю губу, которая была готова отвалиться от изумления, и затем выдохнул:
— Иисусе. Да это же ее девичья фамилия.
— И к тому же под ним ее знал Вояка Дикси.
Эдер подозрительно взглянул на Винса.
— И когда же тебе все это пришло в голову?
— Только что.
— С кем же мы поделимся этим блистательным открытием? С Дикси? С ее мужем? Может, с шефом полиции?
— Ни с кем.
Когда Вирджиния Трис подошла к их столику и сказала: «Вам звонят», Винс доканчивал бокал дешевого пива, которым запивал чили, в котором, как ему показалось, было слишком много тмина и слишком мало чили. Эдер, рот которого был набит ветчиной, луком и помидорами, лишь беспомощно пожал плечами, а Винс спросил:
— Кого просят подойти?
— Любого из вас.
— А кто звонит?
— Он не назвался, — ответила Вирджиния Трис и вернулась к своим обязанностям.
Когда Винс оказался у стойки, она уже пододвинула аппарат поближе к последнему стулу, который отстоял за четыре места от ближайшего посетителя. Винс кивнул ей в знак благодарности, снял трубку и поздоровался.
— Мистер Эдер?
— Это Винс.
— Отлично. Это я, Парвис Мансур.
— Ясно.
— Я звоню из платного таксофона в Санта-Барбаре, так что учтите, что мне приходится кидать в него четвертаки.
— Откуда вы узнали, что мы здесь?
Винс услышал, как Мансур глубоко вздохнул.
— Логика и удача. Я нашел вас по четвертому номеру.
— Просто интересно.
— Дикси передала вам и мистеру Эдеру мое послание?
— Да.
— Проинформировала ли она Б.Д. и Сида?
— Да.
— Хорошо. Примерно двадцать одну минуту назад, мне позвонили по моему личному засекреченному номеру, который больше не является секретным, поскольку связывались из таксофона.
Припоминая, когда он в последний раз слышал слово «поскольку», Винс поинтересовался:
— Этот звонок от того же самого лица?
— Да. На этот раз была предложена встреча, или, я бы сказал, на ней прямо настаивали.
— Когда?
— Четвертого июля. Вас и мистера Эдера это устраивает?
— Со временем все в порядке. Что относительно места?
— Как мы обговаривали, это должно быть место, куда вас можно заманить. Но я хочу сказать, что это, конечно, не полянка под деревом.
— Правильно.
— У вас есть какие-то предложения? Если нет, они имеются у меня.
Винс уже не раз прикидывал, в каком месте они с Эдером будут проданы за миллион долларов. Первым делом перед глазами у него всплыла дверь с алюминиевой сердцевиной, обшитая стальными листами, но решил, что благоразумнее сперва выслушать предложение Мансура.
— Так что вы предлагаете?
— «Кузину Мэри». Главным образом, из-за ее расположения и полной безопасности.
— Неплохо.
— Отлично. Я рад, что вы согласны.
— Кто звонил вам, Парвис? — спросил Винс, в первый раз назвав Мансура по имени.
— Тот же самый, что связывался со мной оба раза. По всей видимости, американец: голос — высокий тенор, без следов какого-то регионального акцента, во всяком случае, я такового не заметил.
— Откуда он получил ваш номер телефона?
— Я решил, что лучше его об этом не спрашивать.
В наушнике раздался звук зуммера, и голос оператора предупредил звонившего, что надо бросить дополнительные пятьдесят центов. Винс услышал, как звякнули монетки.
— Вы еще слушаете?
— Еще слушаю. Вы обговаривали с ним цену?
— Да, конечно, и он без возражений согласился.
— Даже не пытался поторговаться?
— Ни словом.
— Это странно.
— Я тоже так подумал, почему и подчеркнул, что никаких переговоров не будет, пока мы точно не обговорим сумму.
— То есть, пока не сосчитаете деньги?
— В сущности, да.
— И что он ответил?
— Он сказал, что, мол, нет проблем.
— Что-нибудь еще?
— Кстати, Дикси не говорила, куда она направилась после того, как оставила вас?
— Когда я в последний раз видел ее, она была со своей сестрой.
— Хорошо. Просто великолепно. Вы можете звонить Б.Д. и Сиду и рассказать им о развитии событий.
— Хорошо.
— В таком случае, спокойной ночи, мистер Винс.
— Спокойной ночи, — ответил Винс, и, поймав взгляд Вирджинии Трис, кивком головы дал ей понять, чтобы она подошла к нему.
— У вас есть домашний телефон мэра? — спросил Винс.
— Его нет в справочнике.
— Я знаю.
Вирджиния Трис подняла глаза к потолку, перевела взгляд на Винса, и по памяти назвала цифры. Когда Винс, поблагодарив ее, начал набирать номер, она вернулась к себе на место.
Мэр ответила «Алло» после третьего звонка.
— Это Келли Винс.
— Видимо, вы набрали неправильный номер, — ответила Б.Д. Хаскинс и повесила трубку.
Глава тридцать третья
Оборвав разговор с Винсом, мэр вернулась в свое кресло коричнево-шоколадной кожи и с извиняющимся видом улыбнулась Чарли Коутсу, сидевшему на кушетке выпуска 1930 года неподалеку от Сида Форка.
Стесняясь своего среднего роста, который он считал явно недостаточным по стандартам Южной Калифорнии, 42-летний шериф расположился на самом краю дивана, занимая своей задницей не более шести квадратных дюймов ее, в его обычной позе — наклонившись чуть вперед, руки на коленях, пятки приподняты — словно готов сорваться с места и пуститься в погоню.
В полный рост шериф казался ни высоким, ни маленьким, может быть, из-за своих блестящих черных ковбойских сапожек с каблуками в полтора дюйма. Когда репортеры выяснили, насколько пристрастно он относится к своему росту, то с удовольствием спрашивали его об этом, и шериф неизменно отвечал: «Точно как Стив Маккуни в натуре и босиком — пять футов десять с четвертью дюймов.»
Когда Б.Д. Хаскинс снова заняла место в своем удобном кожаном кресле, 28-летний заместитель шерифа, шести футов трех дюймов ростом, спросил, часто ли к ней звонят по ошибке. Заместитель, Генри Квирт, занимал единственный стул в гостиной, действительно напоминавший стул, а не кресло, и ему приходилось сидеть, подтянув колени чуть ли не до груди. Заместитель на низеньком стуле присутствовал на этой поздней вечерней встрече в доме мэра не только потому, что отвечал за тот участок округа, который начинался за границей Дюранго, но и потому, что шериф Коутс решил: наличие живого свидетеля может оказаться полезным — если не бесценным.
Мэр ответила на вопрос заместителя шерифа относительно неправильных звонков репликой, что да, порой случаются. Шериф же сказал, что, хотя он не может этого доказать, но ему кажется, что по номерам, не указанным в справочниках, по ошибке звонят куда чаще, чем по тем, что имеются в списках. Мэр спросила, не может ли она предложить ему и его заместителю что-нибудь выпить, может быть, пива.
— Ни капли, Б.Д., но благодарю вас.
— А я бы выпил пиво, — сказал Сид Форк, поднимаясь с дивана. — Но я сам его принесу.
— Уж если ты найдешь его, Сид, я бы не отказался, — попросил Коутс.
Форк глянул на заместителя Квирта.
— Генри?
— Нет, спасибо.
Когда Форк направился на кухню, шериф Коутс извинился, что ввалился так поздно.
Мэр глянула на часы.
— Только десять сорок восемь.